Александр Егоров

В результате чего в правовых системах имеется множество судебных актов с противоположными позициями по аналогичным делам, в которых совершенно по разному трактуется момент начала течения периода срока исковой давности, что, естественно, не способствует стабильности гражданского оборота. Своеобразную точку с манипуляциями институтом исковой давности в ущерб принципу правовой определенности в гражданско – правовых отношениях поставила Экономколлегия Верховного суда РФ в комментируемом определении, отменив нижестоящие судебные акты о взыскании за пределами трехлетнего срока исковой давности неосновательного обогащения (оплаты за непоставленный по договору товар). ВС РФ твердо указал, что при наличии определенного срока исполнения обязательства кредитор узнает или должен узнать о нарушении своего права и о лице, его нарушившем, именно с момента истечения указанного срока и у него возникает право выбора способа защиты.

Комментируемое определение ВС полезно тем, что устанавливает простую и ясную позицию о необходимости сопоставления имущественного состояния должника, имевшегося до совершения спорных операций, с тем финансовым положением, в котором он стал находиться после их осуществления. Проще говоря, необходимо устанавливать, есть ли вообще ущерб и не был ли он восполнен в итоге. В вопросах привлечения к субсидиарной ответственности суды зачастую не анализируют сложно структурированные сделки на предмет сопоставления экономических последствий их результатов и для установления вины ограничиваются формальным анализом фактов выбытия активов из владения должника. В текущей ситуации развития института привлечения к субсидиарной ответственности, когда законодателем на ответчика перекладывается бремя доказывания отсутствия вины в доведении должника до банкротства, абсолютно каждая позиция Верховного суда важна и необходима практикующим юристам для целей убеждения суда исследовать в полной мере запутанные и связанные между собой сделки.

Верховный суд в данном случае, отменяя судебные акты, полноценно пересмотрел спор, дал оценку всем доводам заявителей жалоб и, более того, углубился в экономические показатели, что бывает нечасто. Суд пришел к выводу, что имеющий корпоративный контроль собственник реализовал бизнес-модель с использованием производственных мощностей должника по давальческой схеме, при которой вся затратная часть возлагалась на должника, находящегося в процедуре конкурсного производства, а аккумулирование доходов от продажи выпущенной должником готовой продукции осуществлялось давальцем, что в своей совокупности причинило вред независимым кредиторам. В частности, суд установил, что давалец покрывает расходы по себестоимости переработки, оплачивая их третьим лицам, и сумму указанных затрат устанавливает в реестре текущих платежей. А в то же время выручка давальца почти в четыре раза выше расходов на переработку. Несомненно, данный судебный акт будет полезным для обоснования позиций по оспариванию сделок со сложной структурой, где предметом доказывания являются экономические показатели и факты.

Объективно ясно, что арбитражный управляющий не имеет физической возможности участвовать во всех судебных заседаниях, что могут ставить ему в вину. Но в данном случае будет еще и оцениваться значимость участия в судебном заседании, привело ли отсутствие к затягиванию или негативным последствиям. Это уже оценочные категории и полемики избежать не получится.

Это интересная позиция, так как наличие нескольких судебных инстанций само по себе предусматривает возможность отмены или изменения принятых судебных актов. Полагаю, что споров не удастся избежать по поводу перспектив отмены того или иного судебного акта. Из практики, в первой инстанции арбитражный управляющий, действуя недобросовестно, может занять намеренно пассивную позицию, а потом не обжаловать судебный акт.