Владислав Варшавский

Судами неверно были применены нормы материального права. В частности, Верховный суд РФ указывал, что статус лица, участвующего в деле о банкротстве, и соответствующие права (в частности, на ознакомление с материалами дела в части предъявленных всеми кредиторами требований и возражений, на участие в судебных заседаниях по рассмотрению требований всех кредиторов, на обжалование судебных актов, принятых по результатам рассмотрения указанных требований), необходимые для реализации права на заявление возражений, возникают у кредитора с момента принятия его требования к рассмотрению судом (Постановление Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 N 60 (ред. от 20.12.2016) «О некоторых вопросах, связанных с принятием ФЗ от 30.12.2008 N 296-ФЗ «О внесении изменений в ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»‎. Таким образом, исходя из изложенной позиции ключевым для возникновения права на обжалование является сам факт принятия судом требования лица к рассмотрению. В рассматриваемой ситуации нижестоящие суды проигнорировали разъяснения ВАС РФ. В целом такой подход является сбалансированным и направлен на процессуальную экономию, а не порождение проблемных вопросов правоприменения.

Надо отметить, что более 10 лет назад еще Высший Арбитражный Суд РФ сформировал критерии, позволяющие провести такое разграничение залогов. В частности, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 25.12.2012 года № 10292/12 по делу № А55-17943/2010 было указано, что для признания залога фиксированным требуется, чтобы на заложенное имущество залогодателем были не только нанесены знаки о залоге, но и совершались любые иные действия, призванные препятствовать реализации заложенных товаров в процессе обычной хозяйственной деятельности должника. В рассмотренном деле Верховный Суд РФ сделал акцент на содержательном аспекте, отойдя от формальных позиций, которые заняли суды апелляционной и кассационной инстанций.

Нижестоящие суды единогласно согласились с тем, что требование кредитора носит корпоративный характер. Однако судами не была дана оценка тому обстоятельству, что кредитор фактически не являлся участником общества-должника. Принципиально важно, что сам кредитор указывал на тот факт, что основание возникновения долга перед ним — неосновательное обогащение. В целом причина, по которой судья Верховного суда заинтересовалась проблематикой, представляется взвешенной, поскольку единственным способом восстановить нарушенное право кредитора является пересмотр судебных актов Судебной коллегией ВС РФ. По сути единственным способом восстановить нарушенное право кредитора было ввести процедуру наблюдения, в чем судами было отказано. Верховному суду предстоит не только разобраться в вопросе обоснованности невведения процедуры наблюдения в конкретном деле, но и высказать общую позицию касательно определения того, какие из требований кредиторов носят корпоративный характер и как их разграничивать с иными основаниями возникновения долга.