Дмитрий Клеточкин

В рамках назначенной судом первой оценочной экспертизы, которая была поручена рекомендованному АСВ учреждению, эксперт установил, что большинство из прав требований были уступлены не по рыночной стоимости. Процент отклонения цены сделок от рынка был констатирован по разным сделкам в диапазоне от 24% до 42%, что означало высокий риск признания их недействительными в соответствии с подходами, которые используют судьи при рассмотрении аналогичных споров. Однако нам удалось доказать, что первоначальная экспертиза была проведена с существенными нарушениями, которые напрямую повлияли на повышение рыночной стоимости прав требований. Проведенная повторная судебная экспертиза установила несущественное отклонение рыночной цены только в отношении нескольких сделок (отличие от рынка составило от 4% до 8%), что не могло быть расценено судом в качестве неравноценности встречного исполнения согласно актуальной судебной практике. Касательно остальных оспариваемых сделок судом было установлено, что рыночная стоимость прав требований, уступленных должником в пользу банка, является ниже той стоимости, которая была установлена между контрагентами в договорах.

На мой взгляд, Конституционный суд принял интересное для развития банкротного законодательства, но не совсем верное решение. Основная мысль в Постановлении КС РФ от 30.10.2023 № 50-П заключается в том, что граждане не должны нести субсидиарную ответственность в части задолженности банкротящегося юрлица по уплате налогового штрафа. На мой взгляд, представляется нелогичным исключение конкретно такого вида задолженности из общего объема субсидиарной ответственности. Привлекая к субсидиарной ответственности, суд «наказывает» контролирующих должника лиц за их незаконное поведение, результатом которого становится невозможность удовлетворить требования кредиторов. При этом законодательство о банкротстве содержит механизмы, позволяющие досконально учесть роль каждого лица в банкротстве и снизить при необходимости размер ответственности либо в процентном выражении от суммы долга, либо взыскав убытки по конкретным сделкам.

В такой ситуации, на мой взгляд, крайне сложно говорить о мнимости сделки. Несомненно, такое требование можно и нужно субординировать, но нельзя констатировать отсутствие правоотношений. Ранее некоторое время существовала практика, при которой сделки по компенсационному финансированию и иные аналогичные сделки по наполнению предбанкрота имуществом признавали мнимыми и аффилированным кредиторам отказывали во включении в реестр. Такие судебные акты создавали огромную правовую неопределенность, поскольку суды, преследуя правильную цель не допустить конкуренции аффилированных и независимых кредиторов, по факту рушили стабильность гражданского оборота, допуская мнимость реальных сделок. Впоследствии стал использоваться институт субординации, который решал нужную задачу, не вредя стабильности оборота. Теперь же существует риск возврата к старой практике.

В данном деле достаточно явно прослеживается искусственность задолженности. Кассация, по сути, написала все необходимые руководящие указания для суда первой инстанции по проверке доводов РСХБ. (Комментарий для Коммерсантъ, 2020)