Компания «СП Групп» на основании заключенного в 2016 году договора выполнила для фирмы «Краснодаравтодорсервис» субподрядные работы, однако так и не получила часть оплаты. «СП Групп» взыскала долг и пени в суде. При этом в 2017 году «Краснодаравтодорсервис» также заключил договоры на выполнение работ и субподряда с ООО «Региондорстрой» и ООО «Югмонтажэнерго». После возбуждения в отношении «Краснодаравтодорсервиса» дела о банкротстве последний направил «Югмонтажэнерго» и «Региондорстрой» письма, в которых попросил перечислить в пользу «СП Групп» деньги за него в счет взаимных расчетов. «Югмонтажэнерго» и «Региондорстрой» перевели платежи в пользу «СП Групп». Однако конкурсный управляющий «Краснодаравтодорсервиса», полагая, что спорные платежные операции имеют признаки сделки с предпочтением, потребовал в суде признать эти операции недействительными. Суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, на основании п. 2 ст. 61.3 закона о банкротстве признал спорные операции недействительными и взыскал с «СП Групп» в конкурсную массу должника долг и проценты за пользование чужими денежными средствами. ООО «СП Групп» пожаловалось в Верховный суд. Полное описание кейса опубликовано на портале PROбанкротство.
Очевидно, считает Никита Филиппов, что в данном случае имеется нарушение правоприменения, описанное в Определении ВС РФ от 11.09.2023 № 308-ЭС20-8515 (9) по этому же делу. Верховный суд указал, что подрядчик не обязан быть осведомленным о недействительности сделки с момента опубликования сведений о введении процедуры наблюдения в отношении заказчика-должника.
В данном случае подрядчик является обычным кредитором, связанным с заказчиком только правоотношениями по подряду и оказанию услуг. Получив оплату, подрядчик не должен был проявлять интереса к дальнейшей судьбе заказчика. Нет обстоятельств, позволяющих прийти к иным выводам. Поэтому проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами подлежали начислению не с даты опубликования сведений о введении процедуры наблюдения, а с момента вступления в силу определения суда о признании сделки недействительной.
Кроме того, оспаривая сделку с предпочтением, конкурсный управляющий должен представить доказательства выхода сделки за пределы обычной хозяйственной деятельности должника. Предполагается, что сделки, не превышающие по своему размеру 1% от активов должника, не выходят за пределы его обычной деятельности.
В данном споре фактически оспаривались два платежа, совершенные в разные даты с интервалом в один месяц. При этом каждый из платежей не превышал 1% активов должника, что подтверждает презумпцию выхода сделки за пределы обычной хозяйственной деятельности. Указанные обстоятельства являются достаточными для отмены судебных актов и возвращения спора на новое рассмотрение. Данный кейс важен для бизнеса, поскольку делает хозяйственный оборот более стабильным и устанавливает четкие правила для взаимодействия с должником, испытывающим финансовые затруднения. Для судебной практики это корректирует ориентиры и делает акцент на учет баланса интересов лиц, вовлеченных в банкротные процедуры.
В реестр АО «Завод Точлит» было включено требование ООО «Завод Точлит» в размере 31,6 млн рублей. При этом впоследствии суд признал недействительными сделки по зачету иных денежных требований ООО «Завод Точлит» к АО «Завод Точлит». В результате уже ООО «Завод Точлит» оказалось должно АО «Завод Точлит» 43,7 млн рублей. Данное решение ООО «Завод Точлит» так и не исполнило. Конкурсный кредитор АО «Завод Точлит» Асад Мехдиев, не получив ответа от конкурсного управляющего, потребовал в суде разрешить разногласия с КУ по вопросам о необходимости проведения зачета встречных денежных требований ООО «Завод Точлит» и АО «Завод Точлит» на сумму 31,6 млн рублей. Однако суд первой инстанции, с которым согласились апелляция и кассация, указал на недопустимость проведения зачета, после чего Мехдиев пожаловался в Верховный суд. Больше информации по данному делу можно найти на портале PROбанкротство.
Данное дело, считает Павел Новиков, привлекло внимание Верховного суда РФ, поскольку в нем, на его взгляд, был факт злоупотребления права со стороны мажоритарного кредитора, к которому у должника имеются права требования. Этот факт косвенно нашел свое отражение в постановлении суда округа: «Мехдиев А. М. считает, что решение собрания кредиторов от 28.09.2022, которым утверждено положение о продаже дебиторской задолженности Компании (далее — Положение), принято единолично Компанией, в связи с чем указанное решение не имеет юридической силы в связи с существенными нарушениями закона, допущенными при его принятии». Таким образом судами допущена ситуация, при которой кредитор-должник участвует в определении способа распоряжения правом требования несостоятельного лица к кредитору, т. е. к самому себе.
Вместе с этим отмена актов нижестоящих судов по данному делу представляется вредной для правоприменительной практики даже при возможной «несправедливости» судебных актов нижестоящих судов.
Во-первых, как видится, заявителем неверно избрана процедура разрешения разногласий. Управляющий в данном деле действовал на основании решения собрания кредиторов, в котором решение де-факто принято заинтересованным лицом. Заявитель не выбрал процедуру оспаривания решения собрания, а обратился за разрешением разногласий, очевидно, с целью преодолеть действие судебного акта, вынесенного ранее, которым сделка по зачету требований между кредитором и должником была признана недействительной.
Во-вторых, процедура разрешения разногласий не должна подменять собой все остальные процедуры, предусмотренные законом о банкротстве и АПК РФ. Широкий круг решаемых в порядке ст. 60 закона о банкротстве вопросов не должен превращаться в универсальное средство разрешения любых противоречий в процедуре банкротства. В данном деле зачет между должником и кредитором уже был признан недействительной сделкой по правилам гл. III.1. закона о банкротстве, т. е. ранее данный спор между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям с применением соответствующих законных презумпций и правил о распределении бремени доказывания был разрешен судом. Обращаясь за разрешением разногласий, заявитель, по сути, обходит все эти презумпции и стремится добиться принятия взаимоисключающего с предыдущим судебного акта, которым ранее разрешенный спор, по сути, будет пересмотрен. При разрешении разногласий судебной практикой и законом не установлены соответствующие презумпции и правила о доказывании, что объясняется заранее неопределенным предметом спора, что может привести к принятию решения, которое не было бы принято в случае избрания заявителем иной процедуры, предусмотренной законом.
В-третьих, требования кредиторов будут погашены непропорционально при проведении подобного зачета. Нижестоящие суды отметили, что в реестре требований кредиторов находятся требования второй очереди, в частности, требование уполномоченного органа. Многие юристы уже подчеркнули, что нахождение требования в реестре требований кредиторов представляет собой самостоятельный интерес и ценность, позволяя оказывать влияние на дальнейший ход процедуры банкротства, и если предположить, что в реестре требований кредиторов были бы только требования одинаковой очередности, то зачет в таком случае можно было бы провести. Нельзя не согласиться с идеей о том, что включенное в реестр требование действительно может являться ценным, что подтверждается, например, практикой по субординированию требований. Однако нельзя также забывать о том, что требования кредиторов должны погашаться пропорционально даже в рамках одной очередности. В данном случае проведение зачета приведет к полному погашению требования только одного кредитора при игнорировании требований остальных кредиторов, что, безусловно, непропорционально.
В-четвертых, принятие подобного судебного акта создает чрезвычайно высокую свободу усмотрения для арбитражных управляющих. Зачет требований в рамках дела о банкротстве подпадает под значительный пласт правового регулирования и судебной практики. Так, при включении требований в реестр требований кредиторов заявителю необходимо доказать существование долга с соблюдением повышенных стандартов доказывания; в определенных случаях заявителю необходимо будет преодолеть препятствия в связи с возможной субординацией долга; обосновать необходимость сальдирования путем указания на факт возникновения встречных обязательств из одного договора, и, более того, в последующем зачет или сальдирование могут быть предметом судебной проверки по правилам об оспаривании сделок. Принятием рассматриваемого судебного акта Верховным судом РФ к этому длительному процессу присоединяется процедура разрешения разногласий, которая, по существу, не имеет ни процессуальных сроков, ни презумпций или конкретных правил. При этом в подобной процедуре разрешения разногласий в заданном контексте будет разрешаться вопрос об экономической целесообразности проведения зачета или сальдирования — то есть будет разрешаться вопрос, уже не в полной мере находящийся в рамках правового поля, а именно платежеспособность кредитора-должника, а также влияние кредитора-должника на процедуру банкротства.
В-пятых, явная «несправедливость» судебных актов нижестоящих судов усматривается только в том случае, если долг должника перед кредитором меньше долга кредитора перед должником. Иными словами, можно представить две ситуации: кредитор должен должнику 100 рублей, а должник кредитору 50. В случае зачета кредитор окажется должен должнику 50 рублей, а требования кредитора будут полностью исключены из реестра — при такой ситуации подход судов обоснован. Однако если кредитор должен должнику 50 рублей, а должник кредитору 100, то зачет в данном случае приведет к тому, что требование кредитора останется в реестре, при этом долг самого кредитора окажется полностью погашен в обход всех остальных кредиторов. Таким образом, ни одна из целей принятого Верховным судом судебного акта не окажется достигнутой, поскольку данный судебный акт будет «справедлив» только для первой ситуации и не может являться общим правилом при разрешении остальных споров. При этом само по себе очевидно, что процессуальное положение участников дела о банкротстве и их статус не могут зависеть только от размера взаимных требований, так как наличие прав участников гражданского оборота, по общему правилу, не может находиться в зависимости от их размера.
Подобная практика Верховного суда РФ, будучи направленной на устранение точечных несправедливостей, может в дальнейшем оказаться весьма опасной, создавая возможность для обхода закона, оставляя чрезвычайно большие полномочия арбитражным управляющим, а также ставя исход спора в зависимость от экономических показателей, а не норм права.
В рамках спора между компанией «Паркнефть» и Сызранским НПЗ суд заключил мировое соглашение. Однако «Паркнефть» так и не исполнила условия мирового соглашения. Не помогло взыскателю и обращение с исполнительным листом к приставам. Тогда Сызранский НПЗ потребовал в суде установить и взыскать с «Паркнефти» судебную неустойку в размере 1,7 млн рублей за каждый день неисполнения определения об утверждении мирового согашения. Но если суд первой инстанции признал требование завода обоснованным, то апелляционный суд, с которым согласилась кассация, отказался удовлетворять заявление Сызранского НПЗ. Суды сослались на то, что при рассмотрении заявления о присуждении судебной неустойки подлежащими установлению обстоятельствами является наличие решения суда о понуждении должника к исполнению обязательства в натуре и факт неисполнения должником этого решения, который устанавливается судебным приставом-исполнителем. Сызранский НПЗ пожаловался в Верховный суд. Подробности читайте на портале PROбанкротство.
К сожалению на данный момент судебный акт еще не изготовлен в полном объеме, поэтому рано говорить о том, чем именно руководствовался Верховный суд, так как, отменяя судебные акты апелляции и кассации по делу, он не оставил в силе определение суда первой инстанции, которым был присужден астрент, а указал на ошибки именно суда апелляционной инстанции, который, возможно, отменил судебный акт первой инстанции, руководствуясь неверными нормами права, считает Павел Двойченков.
Как следует из истории рассмотрения дела, на дату взыскания астрента должник не исполнял мировое соглашение, по условиям которого должен был выполнить работы (то есть исполнить обязательство в натуре). Апелляция же посчитала, что на условия мирового соглашения правила ст. 308.3 и 330 ГК РФ в части взыскания судебной неустойки не распространяются. Доводы апелляции о том, что факт неисполнения ответчиком условий соглашения не подтверждается, также выглядит слабым, так как суд фактически возлагает на истца обязанность по доказыванию отрицательного факта, что невозможно.
Напротив, это обязанность ответчика доказать, что обязательства были исполнены или не могли быть исполнены по каким бы то ни было причинам. Этого судом апелляционной инстанции установлено не было, чем суд явно нарушил положения ч. 3 ст. 8. ст. 65 АПК РФ. Нельзя согласиться с доводами апелляции, ведь мировое соглашение — это не только договор между сторонами, но и часть процесса. Оно утверждается определением суда, которое, ровно как и любой судебный акт, вынесенный по существу рассмотрения спора, подлежит обязательному исполнению.
В этом смысле доводы суда первой инстанции заслуживают внимание. Особенно учитывая явно недобросовестное поведение ответчика по уклонению от исполнения мирового соглашения и бездействие судебных приставов исполнителей. При такой ситуации суд первой инстанции справедливо взыскал неустойку, иное — было бы нарушением права истца на судебную защиту своего права. Согласно положениям ст. 141 АПК РФ, при утверждении мирового соглашения суд, изучая его содержание, фактически рассматривает спор по существу, но с учетом договоренности сторон. Ключевым в заключении и утверждении мирового соглашения является именно проверка суда содержания данного соглашения на предмет законности и защиты интересов сторон.
В силу положений ст. 142 АПК мировое соглашение исполняется в принудительном порядке тождественно решению суда. Можно допустить, что порядок утверждения и исполнения мирового соглашения с условиями выполнения обязательства в натуре тождественен вынесению и исполнению решения суда по существу дела по правилам ст. 174 АПК РФ. Таким образом, не видится никаких препятствий для назначения астрента при таких обстоятельствах, которые имели место быть на момент рассмотрения требования судом , более того — это единственно верное решение, которое наверняка бы побудило ответчика к исполнению мирового соглашения. Что, к слову, подтверждается и фактическими действиями сторон, которые 17.11.2023 заключили еще одно мировое, но уже в рамках исполнительного производства по мировому соглашению, прекратив производство по основному обязательству.
«Дорстройсервис» с июня 2016 по январь 2017 года перечислило своему сотруднику Феликсу Гутнову 1,8 млн рублей. Деньги предназначались на лечение сотрудника от онкологического заболевания. При этом в платежных поручениях было указано, что деньги перечисляются «подотчет». В мае 2017 года суд возбудил дело о банкротстве ООО «Дорстройсервис». В дальнейшем компания была признана банкротом и конкурсный управляющий потребовал признать спорные операции недействительными сделками, ссылаясь на их совершение в период подозрительности. Суд первой инстанции отклонил требование КУ. Однако апелляция, с которой согласился суд округа, отменила определение нижестоящего суда и признала требование КУ обоснованным, взыскав с Гутнова 1,8 млн рублей в конкурсную массу.
Феликс Гутнов пожаловался в Верховный суд. Больше подробностей опубликовано на портале PROбанкротство.
Данный спор представляется крайне интересным и важным для судебной практики по оспариванию подозрительных сделок должника. Экономколлегии фактически необходимо определить, применяются ли однозначно сформированные основания для оспаривания сделок, установленные законом о банкротстве, к обстоятельствам, осложненным трудовыми взаимоотношениями с ярко выраженным социальным подтекстом. С одной стороны, оспариваемые сделки являются безвозмездными и в принципе не предполагают какого-либо встречного предоставления со стороны работника, что, исходя из положений п. 1 ст. 61.2 закона о банкротстве, должно выступать безусловным основанием для признания их недействительными. С другой стороны, целью платежей являлось не причинение вреда имущественным правам кредиторов (п. 2 ст. 61.2 закона о банкротстве), а оказание материальной помощи работнику с учетом внесенного им трудового вклада в деятельность должника (судами установлено, что трудовой договор с Гутновым был заключен вне пределов периода подозрительности в один год).
Верховному суду, продолжает Азат Ахметов, предстоит разобраться, в полной ли мере судами нижестоящих инстанций установлены обстоятельства, свидетельствующие о реальной цели проведенных платежей, а также может ли внесенный работником трудовой вклад за период, предшествующий выплаченной материальной помощи, быть рассмотрен в качестве встречного предоставления.
С учетом того, что ответчик при рассмотрении дела в первой инстанции ссылался на то, что Гутнов являлся ведущим сотрудником должника, СКЭС ВС РФ необходимо установить аспекты, связанные с характером трудовой функции Гутникова, а также учесть недочеты, допущенные работодателем при оформлении оспариваемых сделок и локальных нормативных актов.
Вынесенный по делу судебный акт вне зависимости от того, на чью сторону встанет ВС РФ, должен стать ориентиром для судов в вопросах, связанных с оценкой обстоятельств в рамках дел по оспариванию платежей в пользу физических лиц. При этом основным критерием в разрешении вопроса действительности платежей может стать фактическая цель сделок должника, в том числе в контексте связи с трудовыми отношениям.
В 2015 году суд по требованию Россельхозбанка возбудил дело о банкротстве ОАО «Трудовик». При этом в 2021 году банк переуступил свои права требования к должнику по цессии Светлане Бровиной, а та, в свою очередь, ООО «Джей Пи». В дальнейшем договоры цессии были признаны судом сделками, заключенными со злоупотреблением правом для неправомерного освобождения Россельхозбанка от исполнения обязательства по возмещению расходов по делу о банкротстве. После завершения процедуры конкурсного производства арбитражный управляющий должника Екатерина Матвеева попросила суд взыскать солидарно с Россельхозбанка, Бровиной и ООО «Джей Пи» вознаграждение в размере 1,2 млн рублей. Кроме того, юридическое агентство «Практик», сославшись на финансирование процедуры банкротства должника, потребовало взыскать с этих же ответчиков 101,6 тыс. рублей в качестве компенсации расходов. Апелляционный суд, с которым согласилась кассация, ограничился взысканием вознаграждения АУ и расходов с компании «Джей Пи». Екатерина Матвеева и ЮА «Практик» пожаловались в Верховный суд, указав, что присужденные суммы нужно солидарно взыскать с Россельхозбанка, Светланы Бровиной и «Джей Пи». Экономколлегия изменила акты судов апелляционной и кассационной инстанций и взыскала с Россельхозбанка, Бровиной и «Джей Пи» в пользу Екатерины Матвеевой вознаграждение в сумме 1,23 млн рублей, а в пользу ЮА «Практик» — возмещение расходов в сумме 95,1 тыс. рублей. Полностью кейс опубликован на портале PROбанкротство.
Решение Верховного суда, считает Иван Гусев, по делу № А13-10069/2015 — это напоминание, что в мире банкротств нужно придерживаться процедур, словно свадебного протокола. Злоупотребление правами в случае цессии — как ошибки в брачных отношениях: приводят к недействительности всей цепочки сделок и солидарной ответственности двух сторон.
Отсутствие согласия кредиторов на перевод долга сделало цессию недействительной, подчеркивая важность согласования действий при переводе обязательств. Решение также подтверждает принцип солидарной ответственности сторон в процессе банкротства.
Судебный акт имеет огромную актуальность в контексте ведения банкротных процедур. Коллеги по цеху должны уделять внимание деталям, соблюдать процедуры и активно защищать интересы арбитражного управляющего. Это напоминает мой собственный спор, когда удалось выиграть дело по взысканию стимулирующего вознаграждения с заявителя по делу о банкротстве. Опыт, как в хороших отношениях, требует внимания к деталям и активной защите интересов. В банкротстве — как в браке, где правила игры нужно знать и придерживаться их.
