Судебная практика по защите от субсидиарной ответственности

Параметры кейса

Завязка

Дмитрий был соучредителем и генеральным директором строительной компании «Сивора Строй». Организация специализировалась на устройстве промышленных бетонных полов.

После 2014 года бизнес шел ни шатко, ни валко, и в феврале 2016 году «Сивора» провела свою заключительную сделку: был подписан контракт на комплекс работ по устройству железобетонных плит и монолитного бетонного пола для заказчика «Проект-Девелопмент». Работы были сделаны в срок и сданы без нареканий в июне 2016. После этого Дмитрий с партнером приняли решение закрывать юрлицо и менять сферу деятельности: началась распродажа активов, расчеты с кредиторами и выплата дивидендов.

Убедиться в правильности принятого решения помогла Налоговая служба РФ, инициировав в сентябре 2016 года выездную проверку. В течение следующих полутора лет Дмитрий вел упорную борьбу с фискалами за свое честное имя и в итоге выиграл: в марте 2018 года Управление ФНС услышало доводы предпринимателя и в полном объеме отменило решение нижестоящей инспекции о доначислении налогов и пени в размере 12,4 млн рублей.

Теперь оставалось только подать документы на официальную ликвидацию юрлица, чтобы завершить многолетнюю эпопею. Но в этот момент гендиректор узнал, что в отношении его компании возбуждено дело о банкротстве. Это был шок: по всем долгам уплачено и у бизнеса физически не могло быть обязательств. Клиент обратился за помощью в Игумнов групп

В ходе консультации с клиентом выяснилось, откуда взялся «волшебный» кредитор: пока Дмитрий воевал с налоговой, его последний заказчик (тот самый «Проект-Девелопмент») решил вернуть уплаченные за работу деньги. И спустя 9 месяцев после приемки работ «без нареканий» провел экспертизу, которая выявила недостатки.

Казалось бы, с кем не бывает, это же стройка… Но почему-то заказчик решил не пользоваться предоставленной ему 3-летней гарантией, а направил отчет эксперта по юридическому адресу «Сиворы», а еще через несколько дней нанял нового исполнителя, который быстренько отчитался об исправлениях. После чего «Проект-Девелопмент», продолжая избегать прямых контактов со своим первоначальным подрядчиком, обратился в суд за взысканием уплаченной за работы суммы…

Так получилось, что юридический адрес «Сиворы» к этому моменту уже никто не контролировал и оба письма (как от заказчика, так и от суда) получены не были. Потому процесс прошел без Дмитрия и отсутствие его возражений было воспринято судом как согласие с иском. В октябре 2017 года суд вынес решение о взыскании с «Сиворы» 7,4 млн.

Поскольку списать деньги со счетов «Сиворы» не получилось (их там уже к этому моменту не было), кредитор подал заявление о банкротстве. Дмитрий узнал об этом только в марте 2018 года и попробовал обжаловать вынесенный в его отсутствие судебный акт о взыскании убытков. Но апелляция, кассация и Верховный суд были неумолимы.

А в июне 2018 года в отношении «Сиворы» ввели наблюдение, и к этому моменту Дмитрий уже понимал, что конечная цель всех этих телодвижений — выход на его личное имущество через привлечение к субсидиарке.

Доводы и контрдоводы

Нашему клиенту вменяли субсидиарную ответственность по двум основаниям:

Непередача документов.

Касательно непередачи документов, конкурсный управляющий был отчасти прав. Документы, действительно, были переданы далеко не все, не в срок и не одновременно.

То, что было передано, передавалось в несколько этапов: часть лично в руки управляющему, часть отправлялась по почте, но благо все перемещения были зафиксированы актами и описями.

В отношении же остальных документов арбитражный управляющий получил исполнительный лист и возбудил испол. производство.

Между тем, с непереданными документами была отдельная история: 19 октября 2017 года Дмитрия… обокрали. Точнее, была совершена кража со взломом, разбитым окном и причиненным ущербом. Среди украденного был и жесткий диск, на котором хранилась вся документация по «Сиворе». О том, почему все хранилось: а) на жестком диске, б) не в офисе, а дома — мы поговорим отдельно чуть позже.

Но факт есть факт: было возбуждено уголовное дело, а среди описи украденного присутствовал и выше указанный диск.

Кроме того, важно не забывать о позиции Верховного суда, изложенной в Пленуме № 53: само по себе отсутствие документов не влечет негативных последствий для руководителя. Именно заявитель должен объяснить, чем именно ему помешало отсутствие конкретных документов. К примеру, если из-за этого КУ не может свести дебет с кредитом и проанализировать активы должника — да, ситуация для ответчика плохая. Но если отсутствие документов никак не мешает процедуре банкротства — тогда вообще о чем спор?

В нашем деле управляющий таких объяснений не представил. А значит, у нас в кармане было сразу 2 козыря:

Действия / бездействия

Под это основание конкурсный управляющий подвел 3 ключевых момента, которые он выявил в ходе процедуры и которые, по его мнению, привели компанию к банкротству:

И если первый и особенно второй пункт действительно вызывали серьезные опасения, то по доводу №3 стало понятно, что кредитор и его арбитражный управляющий раньше с субсидиаркой не сталкивались.

Соответственно, свою позицию в части «действий/бездействий» мы расписали, исходя из следующих тезисов:

Дивиденды — это нормально. Конкретно на примере «Сиворы»: долгов у них не было, прибыль была, вот они и выплачивали их раз в квартал. Причем выплата дивидендов была регулярной и обычной практикой для нашего клиента, что подтверждается выпиской по счетам организации за предыдущие периоды. То, что на них неожиданно свалится контрагент со своими претензиями — как они могли это предугадать?

Подотчет. Дмитрий передал нам часть расходников, так что мы их приобщили к делу. В них было прописано, что деньги выплачивались наличкой в пользу другой организации для покупки цементосодержащей смеси «Геркулит». Всего было приобретено 60 тонн.

Одна беда — к моменту банкротства смесь списали за истечением срока годности. Ну а что делать: купили для дела, но заказы закончились и смесь не пригодилась — вот такое рыночное стечение обстоятельств, которое наш клиент никак не мог предвидеть.

Займы. Согласно представленным договорам Дмитрий сам кредитовал свой бизнес, а потом «Сивора» эти займы возвращала. Всего было погашено порядка 20 кредитов. Такой расклад сильно возбуждал наших оппонентов: мол, «Сивора» деньги Дмитрию перечислять-то перечисляла, да только нет доказательств того, что компания в принципе эти деньги от него получала. Согласно выпискам видно, как Дмитрий забирает деньги с указанием «по договору займа №…», при этом в выписках не видно, когда эти деньги от Дмитрия приходили и приходили ли вообще…

Очень хороший заход! Только про одну деталь КУ забыл: наличку и кассы никто не отменял. А значит, никто не запрещал нашему клиенту внести деньги наличными и получить обратно по безналу.

Судебные заседания

Предварительное судебное заседание мы обычно используем в качестве пробного шара — нет задачи выложить все карты на стол, но важно озвучить минимальный объем информации, чтобы получить ответную реакцию со стороны оппонентов и судьи.

После первого судебного заседания стало понятно, что по основанию «непередача документов» оппоненты будут давить на открытое испол. производство в отношении нашего клиента (по факту истребования документов). Таким образом, они будут замыливать ту информацию, которая была им по факту передана, и прямо подтверждать, что еще много всего ценного и интересного осталось в наших руках.

Этого сильного аргумента их надо лишить. Пораскинув коллективными мозгами артели «Игумнов Групп», мы пришли к банальному и оттого прекрасному решению: за неделю до основного судебного заседания мой помощник съездил к судебному приставу со всеми актами и описями ранее переданных КУ документов и убедил его завершить испол. производство в связи с фактическим (!) исполнением (!!) требований.

Соответствующее постановление было вынесено в нашем присутствии: один экземпляр выдан нам на руки, а второй направлен в адрес конкурсного управляющего по почте. И так случайно совпало, что получит он его перед самым судебным заседанием. Так что времени на его оспаривание у КУ не будет. Эх, печаль, печаль…

Еще мы изучили отчет конкурсного управляющего, который он приобщал к материалам основного банкротного дела. И нашли табличку, в которой КУ расписал кучу запросов, направленных в адрес дебиторов нашего клиента. И все ему ответили и прислали документы, подтверждающие, что задолженностей нет, все погашено.

Гораздо хуже обстояло дело с основанием «действия/бездействия». Здесь нам вменяли, что Дмитрий осуществлял намеренный вывод денег из компании, а в соответствии с презумпцией вины мы должны были доказывать, что траты носили обоснованный и разумный характер. Доказать это можно только финансовыми документами, которые у нас отсутствовали. Что логично, иначе мы бы их уже передали конкурсному управляющему. ))

И если с выплатой дивидендов и выдачей денег под отчет изначально была выработана более-менее логичная позиция, то возврат займов в отсутствие доказательств их получения мог быть квалифицирован судом минимум как причинение убытков кредиторам. Однозначных аргументов в нашу пользу здесь быть не могло, поэтому оставалось только путать и запутывать, а там может кривая и вывезет…

Позиция была дополнена, расписана и направлена в суд. Основное судебное заседание закончилось нашей победой. Суд постановил отказать в привлечении к субсидиарной ответственности.

Дальше была апелляция и кассация. Определение оставили в силе.

Выводы

Во-первых, привлечь к субсидиарке — это не реку перейти. Даже профессиональные участники банкротной отрасли не всегда понимают, как это сделать результативно и совершают элементарные ошибки. Или просто не используют всех механизмов законодательства. Например, в нашем деле конкурсный управляющий упустил столько возможностей как в целом по процедуре, так и в части нашей позиции, что я бы на месте его заказчиков-кредиторов сильно загрустила.

Во-вторых, ошибки в судебном процессе делают все (и мы тоже). Вопрос в другом: достаточно ли профессионален ваш юрист, чтобы увидеть промахи своих оппонентов? И хватает ли у него опыта, чтобы использовать эти просчеты в свою пользу?

В третьих, суд — это не только (и даже не столько) про поиск истины, сколько про убедительное доказывание своей версии событий.