Лена, очень рада, что у нас есть возможность вот так вот поговорить, под камерами, и потом наш разговор услышат многие люди, которым на самом деле интересно, что происходит в сфере банкротства, потому что как раз мы говорим для профессионалов и говорим о них. На самом деле очень отрадно, что мы можем с тобой довольно откровенно проговорить вообще те боли, беды, ту ситуацию, которая сложилась в нашей сфере, потому что она, ну, неоднозначная. И почему с тобой — потому что, ну, на самом деле, мне кажется, вы представляете уникальную саморегулируемую организацию, тот тренд, в котором вы развиваетесь, и о чем вы думаете. Он, на самом деле, очень уникален для вот той ситуации, в которой мы оказались.
Мне очень интересно: вообще, как вы пришли в эту профессию и каким образом вот создавался Сибирский центр экспертов и арбитражных управляющих? И, собственно, вот немножко истории.
Добрый день, Анна! Я очень рада увидеться в этой студии. В профессию я пришла не сразу, не с самого начала образования СРО. Нашей СРО недавно исполнилось 20 лет. Я в профессии с 2012 года. Можно сказать, что СРО нам досталась очень слабенькая, там было всего 80 членов работающих, был очень маленький компенсационный фонд, и мы ее развивали практически с нуля. Но нам очень понравилось это занятие. И мы сейчас практически из тех немногих СРО, которые находятся за Уралом, потому что остальные или реорганизовались и уехали в Москву, или просто прекратили свое существование.
Какие причины? Почему? Что с ними случилось — людей нет, арбитражных управляющих?
Нет, нет, люди есть. Просто почему-то считается, что в Москве лучше развиваться, большая узнаваемость, больше работы. Как вы знаете, профессионалы всегда уезжали в Москву, и это наша беда. Но у нас есть и плюсы: содержание офиса, содержание аппарата гораздо дешевле. Мы можем больше внимания уделить каждому управляющему и держать как можно больше человек. То есть если у других СРО штат где-то 7–10 человек, то мы можем себе позволить держать 20. И у нас очень сильный отдел убытков. У нас работают высококлассные юристы, которые в Москве стоили бы гораздо дороже, и это бы, конечно, ложилось на плечи арбитражных управляющих — их содержание.
Слушай, ну, это на самом деле вообще уникальные вопросы, да. Почему? — Потому что вот мы недавно разговаривали с Екатериной Шаповаловой и мы как раз обсуждали то, что в такое непростое время — что делать бедным арбитражным управляющим? Они вынуждены там защищаться от нападок всех кому не лень. И вот проблема в том, что на самом деле арбитражный управляющий получается один наедине со всеми. И он должен тащить какой-то свой штат каких-то умных людей, которые должны его защищать. И Екатерина говорила о том, что вот, собственно, ну, фактически СРО не участвует в этом процессе, не объясняет ему, что можно, что нельзя. И почему — ну просто являясь такой вот некой надстройкой, которая вот, законодатель сказал, что: «Давай ее сделаем, она будет». Я вижу, что ваша СРО совершенно другая, вы совершенно по-другому себя видите, вы совершенно по-другому себя осознаете. Вы говорите, что: «Нет, ребята если уж мы объединились и объединились в таком сложном регионе за Уралом, то мы те люди, которые призваны не просто собирать с вас взносы, да, и распределять вам процедуры. Нет. Мы призваны объяснять, регулировать, помогать, защищать и т. д.». Вот давайте поговорим про роль саморегулируемой организации в жизни арбитражного управляющего. Кто такая СРО — надстройка, которая высасывает и так крохи заработка, или же все-таки та инфраструктура, которая помогает и позволяет жить и работать?
Очень многие арбитражные управляющие рассматривают СРО как просто прокладку между ними и процедурами, да. Но это до той поры, пока у них все хорошо. Как только у них все становится плохо, они сразу же бегут в СРО, потому что у них не хватает ни знаний, ни опыта, ни квалификации как бороться с этими убытками, с дисквалификациями, которые им приписывают каждые пять минут. И мы очень сильно им в этом помогаем. На самом деле СРО как бы является медиатором между арбитражниками, судом, налоговой, Росреестром, кредиторами и всеми остальными органами, которые мучают вот этого арбитражного управляющего. И получается так, что арбитражник, он приходит к нам и говорит: «А что мне делать? Я не знаю, куда мне идти. Подскажите, как бороться». Очень много несправедливости у нас творится, очень много несправедливости. Посмотрите, за что дисквалифицируют арбитражных управляющих — за два малозначительных нарушения: если он не опубликовался в течение там недели в «Коммерсанте» — все, два раза в год его дисквалифицируют. Он теряет компенсационный взнос. Он на полгода минимум уходит из профессии — запрет на профессию возникает. И, естественно, мы пытаемся сделать так, чтобы дисквалификации не было. То же самое касается убытков. Понимаете, что такое саморегулирование? Это значит, что организация должна сама себя обеспечивать и развивать, то есть мы — именно СРО — заинтересованы в том, чтобы у нас были хорошие члены, профессионалы, чтобы у нас не было убытков и чтобы мы развивались и прирастали. И чтобы мы на эти деньги могли развивать опять же тот же штат и ту же линию защиты арбитражных управляющих. Те страховые компании, которые страховали арбитражников пять лет назад, а сейчас убытки идут от пяти до трех лет, — они все обанкротились. Потому что, если мы чуть-чуть заглянем в историю, у нас в 2013 году, чтобы купить страховку, нужно было заплатить 6000 рублей.
Да, да, да, я помню это время.
И страховка была 3 миллиона. И поэтому вход в профессию был очень дешевый. 50 тысяч надо было заплатить в компенсационный фонд. Поэтому шли все, потому что считалось, что профессия легкая, наказания никакого, деньги зарабатываются очень быстро. Арбитражники сразу избавлялись от всего своего имущества и шли туда. И сейчас стали приходить те убытки, которые они совершали…
Наделали вот…
Пять лет назад, три года назад. Те страховые компании, которые их страховали, — их просто уже нет. И получилось, что компфонд наш, он просто оказался стоящим перед убытками. И поэтому все дела, которые у нас есть, мы делим на несколько категорий: то есть у нас есть первая категория, которая не обеспечена никакими страховками; вторая категория, где мы надеемся получить эту страховку. И поэтому, конечно, мы больше внимания уделяем первой категории. Но, на самом деле, мы боремся за каждого управляющего, потому что, если управляющий получил убыток и даже выплатил его, страховые компании начинают выставлять ему заградительные тарифы. Они считают, что он уже недобросовестный арбитражный управляющий и работать в профессии ему не надо. И поэтому многие люди покидают профессию, потому что тарифы в 800 000 рублей, в миллион, в полтора миллиона…
За основную страховку?
За основную страховку платить они просто не могут.
И фактически мы теряем тех людей, которые, да, там, ну, возможно, там совершили ошибку, возможно, там была еще какая-то история, но у него есть опыт. И уходят — либо там в помощники, либо создают каких-то там клонов вот, так называемых арбитражных управляющих, которые фактически не профессионалы, которые не понимают, что они делают, не отвечают за свои какие-то истории. То есть на самом деле это, конечно, печально, что связано со страхованием. И вот вытекающий отсюда вопрос: мне было вот интересно вообще послушать о том, а какие арбитражные управляющие вот сейчас?
Вы знаете, арбитражные управляющие везде одинаковые во всех СРО. Отношения СРО разные, а арбитражные управляющие практически везде одинаковые.
Ну, мне кажется, нет.
На сегодняшний момент — нет, ну, понятно, что разные СРО привлекают разных управляющих, да. Но я не буду говорить про другие СРО. Давайте начнем с того, что я вот вижу на сегодняшний момент. Сейчас арбитражный управляющий — это мужчина в основном, он не дурак абсолютно, он знает, куда он идет, он не понимает всех рисков, но большинство рисков он понимает. У него есть неплохая финансовая подушка, потому что вход в профессию стал дорогим. Если раньше я говорила, что практически бесплатно можно было войти, то сейчас вход в профессию от 500 000 рублей. Он уже работал в сфере банкротства или около. Ему эта профессия нравится, и он хочет в ней развиваться. И я хочу сказать, что вот именно вот это стремление к развитию я очень люблю в молодых арбитражных управляющих. Развитие в таких тяжелых условиях, оно происходит гораздо быстрее. Через три года это готовый профессионал, если его не дисквалифицируют и каким-то другим…
Если доживет.
Не уберут из профессии, да, соответственно, будет очень хорошо работать. Женщины, конечно, с ними сложнее. Вот просто предваряя ваш вопрос по поводу обязательных страховок, я скажу, что я против того, очень против того, чтобы наличие обязательной страховки было условием членства в СРО, потому что люди профессию могут покидать на время. Девушки у нас уходят в декрет, мужчины могут заболеть, и человек хочет сделать перерыв. Ну, бывает, просто устал, он хочет уехать, он хочет отдохнуть.
Он завершил процедуры и хочет просто…
Он обязан купить эту страховку. Если он не купит эту страховку, мы обязаны будем его исключить. Поэтому хотелось бы очень, чтобы в законопроект внесли вот эту поправку о том, что только при наличии процедур страховка является обязательной.
Это же логично. На самом деле вот никакой логики в том, чтобы иметь страховку и числиться в СРО, да, то есть не имея при этом процедур — никакой связи, да, то есть почему это существует. Ну, видимо, это так удобно, да там, наверное.
Нет, это не удобно, это просто закон-то в каком году писался. Тогда это было, может быть, актуально при стоимости страховки в 6000 рублей. Сейчас это неактуально совсем.
Ну, то есть это просто человек должен принять решение — он уходит в декрет, он говорит: «Все, я больше не работаю», либо…
Нет, почему, они исключаются из СРО, потом заново вступают. Им проще заплатить 200 тысяч, чем платить за страховку каждый год минимум от 120 до 140 тысяч, а то и дороже.
Вообще, конечно, это безумие. Смотри, но, на самом деле, интересно про фигуру арбитражного управляющего, потому что, ну, насколько я сейчас понимаю, что вот эта «свежая кровь», она сейчас идет достаточно активно, все равно люди идут в эту профессию, вступают. И, на самом деле, очень интересно понять, откуда к вам приходит «свежая кровь».
Да, мы очень открыты, мы очень рекламируем себя, потому что в связи с этими дисквалификациями число членов вообще во всех СРО начало убывать. Это примерно как страна: там есть смертность и рождаемость. И если «смертность» превышает, СРО начинает сокращаться. Раз СРО начинает сокращаться, падает количество взносов, и СРО слабеет просто-напросто, у него даже не остается профессионалов очень часто. Поэтому профессионалов надо подращивать всегда. Мы сейчас придумали такую новую вещь, вот сейчас будем внедрять, называется — «Школа наставничества». Есть очень много арбитражных управляющих в возрасте. У меня есть мужчины уже свыше 70 лет, которые работали с девяносто там какого-то — пятого года.
Стратеги, наверное.
Про стратегов — отдельный вопрос. Они, конечно, уже устали. Они устали работать. Они не могут уже переносить этих стрессов, которые на сегодняшний день преследуют каждого арбитражного управляющего. Но у них очень много опыта, и они с удовольствием им делятся. Мы создали чат, и они в чате просто так вот постоянно пишут, отвечают молодым арбитражным управляющим на их все вопросы. Поэтому мы решили сделать следующее — что прикреплять вступивших арбитражных управляющих молодых к такому наставнику. То есть это не будет вот формальная стажировка, как сейчас требуется, это будет настоящая стажировка, чтобы человек мог всегда обратиться к старшему товарищу.
Слушайте, это уникально.
И это мы планируем сделать путем таким уменьшения членских взносов, то есть мы людей будем премировать за то, что они будут воспитывать новых членов СРО.
Слушайте, ну, на самом деле, это вообще очень крутая тема, я такого не слышала. Я не знаю, может быть, там вот меня коллеги потом подправят — я ни в одном СРО не слышала вот этой системы. И я вот искренне восхищаюсь, потому что, ну, объективно — это круто. А подробнее можно, да? То есть у вас уже что-то есть, там, я не знаю, уже какой-то актив?
Конечно, актив-то в том-то и дело, что есть.
Да, вот интересно.
Вот сейчас мы начинаем просто отбирать среди них тех, кто действительно еще в состоянии может и хочет передавать свой опыт. Что касается отбора арбитражных управляющих, мы — с каждым человеком я беседую лично, то есть я доступна 24/7. Потому что мне нужно понять, откуда пришел человек, откуда он о нас узнал, какие у него планы, как он собирается развиваться, в каких регионах он будет работать. И это очень важно, потому что на сегодняшний день сложилась такая практика, что люди боятся. Люди боятся вот этих всех убытков, они вступают с удовольствием и говорят: «Но работать мы будем только с физлицами. Юрлиц мы брать не будем».
А почему физлица? На физлиц убытки не прилетают, что ли?
Потому что с ними гораздо проще, с ними гораздо проще работать. И, тем более, есть такие как бы называются — «заказные» физлица, где пришел человек, у него нет ничего, ты его обанкротил, получил деньги, и все, и никаких убытков. Но это получается очень сильное обеднение СРО. То есть если все будут работать с физлицами, а с юрлицами работать не будут, кто же будет закрывать, например, тех же системных кредиторов? Потому что ценность СРО, на самом деле, заключается в большом количестве кредитаций. Почему люди вступают в одни СРО и не вступают в другие? — Потому что люди хотят работать с системными кредиторами: они хотят получать предприятия от налоговой, они хотят получать предприятия от банков. Но у банков очень часто бывают сложные заказы. Если все перейдут на физлиц, кто будет обрабатывать эти сложные заказы? Именно поэтому мы и хотим их развивать, чтобы они не боялись и под контролем вот этих наставников брали более сложные процедуры.
Лена, смотри, а такой очень интересный вопрос: вот мы с начала разговора говорили о том, что все перебираются в Москву и фактически очень мало остается саморегулируемых организаций за Уралом, да. Но вот, на мой взгляд, это не должно быть проблемой — у нас совершенно там цифровые технологии, да. У нас все возможно онлайн, да. И я точно знаю и с большим удовольствием знаю многих арбитражных управляющих, да, которые, находясь вот в центральных районах, там еще где-то, являются членами вашей СРО и несказанно счастливы. Соответственно, у меня вопрос: как вы к этому относитесь? То есть вы открыты на всю страну либо вы говорите: «Нет, нет, нет, у вас вот эта вот Москва там, давайте нет, давайте мы вот за Уралом работаем — здесь все понятно. Потому что здесь и суды понятнее и все понятнее там» или как?
Это очень большое заблуждение. Это очень большое заблуждение. Арбитражник как раз так и вступает в СРО. Он почему-то считает, что нужно вступить в СРО, которая находится рядом с его домом.
Да, это все так думают, да. То есть вот если там ты родился в Волгограде, ищем волгоградскую СРО, срочно.
И поэтому у нас в Сибири безумное количество арбитражных управляющих, у которых просто не хватает работы, потому что количество процедур, поступающих на одну СРО, от той же от налоговой, от тех же системных кредиторов, оно ограниченно. Поэтому мы очень сильно заинтересованы в арбитражных управляющих, проживающих в других регионах. Например, у нас очень плохо обеспечен Дальний Восток.
Да, мы тоже про это слышали.
Там просто никого нет, там своеобразные живут люди, там своеобразные суды. И поэтому, наоборот, человек, который вступает в своем регионе, он лучше общается со своим судом, он лучше общается со своим Росреестром, ему не нужно делать какие-то перелеты, неоплачиваемые командировки. И он будет там один, или их там будет несколько, и работы у них гораздо больше. Поэтому мы, наоборот, призываем арбитражных управляющих, прежде чем выбрать СРО, посмотреть, а сколько в вашем регионе членов этой СРО. Очень-очень редко приходят арбитражные управляющие, которые это понимают и говорят: «Я вот посмотрел, в моем городе у вас никого нет. Давайте я буду вашим членом». Это просто сразу видно, что это умные ребята.
То есть таких много, да?
Таких мало, таких очень мало.
В каких регионах у вас есть представительства?
Во всех.
То есть во всех?
Во всех абсолютно. То есть мы хорошо в республиках представлены, несмотря ни на что, то есть мы с удовольствием берем республики, которые не берут многие СРО. В Москве, в Ленинграде, ну во всех городах у нас очень хорошо с управляющими. Но вот единственное — Дальний Восток немножко страдает.
Еще такой интересный вопрос: а как вы относитесь вот к таким региональным особенностям судов и Росреестров? Потому что вот тоже столкнулись с тем, что все суды имеют разные требования к ведению процедур, к вообще необходимости там определенных действий.
Очень во многих регионах суды не любят арбитражных управляющих из других регионов. Почему я и призываю вступать именно в своих регионах арбитражных управляющих, потому они неадекватно почему-то к ним относятся. И гораздо проще арбитражному управляющему местному взаимодействовать с органами власти. А насчет неадекватности судов — у нас была недавно история, пару лет назад, когда суды южного региона убытки нам присудили в 5 миллионов рублей за то, что на физлице управляющая не оспорила сделки десятилетней давности.
Отлично, да.
Потому что он сказал, этот суд, что: «Нам не важен ваш закон "О банкротстве", у нас ведь есть Конституция. Будьте добры заплатить 5 миллионов». Первая инстанция, вторая, третья — это поддержали решение. И только Верховный суд, куда мы дошли, это дело отменил. Поэтому про суды — это просто можно отдельно говорить часами.
Но, на самом деле, это понятно, что от этого никто не застрахован. И, соответственно, вот интересно послушать про ваш системный подход, потому что наличие отдела убытков в саморегулируемой организации для меня такое достаточно ноу-хау. Любой арбитражный управляющий, у которого возникла ситуация с дисквалом либо ситуация с требованием там жалобы, убытки, он обращается к вам, потому что он член вашей СРО и имеет возможность на получение бесплатной помощи в этих процессах. То есть как это работает?
Вы знаете, мы работаем гораздо глубже сегодня, не буду, так сказать, хвастать, но…
Но будем хвастать.
Но это действительно так. Мы сейчас гасим пожар: то есть приходят убытки, мы начинаем с ними бороться. Это бессмысленно. Пожар уже есть, он горит вовсю. Мы начинаем сейчас работать с момента жалобы. Жалоба у нас рассматривается со всех сторон. Если там есть хоть малейшая угроза убытков, тогда у нас в дело вступает отдел убытков. У нас это отдельное подразделение, оно даже сидит у нас отдельно. И задача — их минимизировать. Мы начинаем с того, что оцениваем эти убытки, причем оцениваем их за свои деньги. Очень часто в конце, когда присуждаются убытки, оказывается, что балансовая стоимость ржавого трактора, который был украден с поля, 500 миллионов рублей.
Как, конечно!
И потом уже что-то доказать в суде абсолютно невозможно. То есть мы идем, мы говорим, что убытков не было, но: «Посмотрите, этот трактор не стоил 500 миллионов. Сразу давайте вот вложим оценку, которую вот мы, СРО, сделали за свои собственные деньги, тогда минимизируются убытки». Это первый шаг, который мы делаем.
То есть жалоба появилась, арбитражник должен быть сразу у вас. И вы сами это отслеживаете.
Мы делаем еще глубже: мы сейчас написали программу, и арбитражный управляющий, внося в нее определенные данные, уже показывает нам весь ход своего процесса.
Ну, то есть это ваше ПО, которое будет обязательным как помощник арбитражного управляющего?
Да, это будет обязательным ПО, и, не заполнив эти данные, арбитражный управляющий…
Елена, это круто.
…Не будет получать доступа, ну, к следующим процедурам.
Если он это не делает, да?
Если он этого не делает.
То есть фактически такой диджитал-супервайзер, о котором мы тоже говорили, то есть такой диджитал-аудит. Про это мы отдельно еще поговорим, потому что мне хочется вернуться дальше к следующему этапу, то есть жалоба — установили убытки, определились на этапе жалобы, чем всем это грозит и что происходит дальше?
Дальше начинаем отбивать жалобу. Если мы ее не отбили…
Это все бесплатно для арбитражного управляющего?
Абсолютно, абсолютно.
То есть ваше участие для арбитражника бесплатно?
Абсолютно.
Расскажите про ПО: то есть что это и можем ли мы уже про это говорить, да? Или это будет уникальная история, вы ее будете продавать на сторону или это будет сугубо для внутреннего вот потребления? Потому что я понимаю, что это стоит очень много.
Знаете, да, стоит это много. Мы действительно думали, что мы закончим быстрее, но мы пишем все новые и новые блоки. И пишем, и пишем, и пишем. У меня действительно есть желание продать ее на рынке другим СРО, но если будут, так сказать, покупатели.
А это будет только для арбитражных управляющих, то есть именно — в сфере банкротства? Теоретически же это возможно и для других СРО или?...
Нет, это будет именно для СРО.
Именно для СРО продукт, да.
Мы можем продавать готовый продукт другим СРО, когда его напишем. Это касается только убытков арбитражного управляющего программа.
Которая будет обрабатывать, исходя из тех…
Да.
А можете прям раскрыть? Ну прям вот интересно, правда.
Нет, зачем говорить. Давайте…
Я просто не думаю, что кто-то повторит ваш подвиг.
Нет, повторить это очень трудно, она уникальна.
И нужно выделить очень много денег.
Я не хочу, я хочу ее выпустить, так сказать, уже в живом виде, а потом уже можно поговорить будет.
Хорошо. Я все время смотрела и думала: «Ну кто же сделает что-то, что поможет управлять вот этим вот валом процедур банкротства, да, который там существует» — и понимала, что, наверное, очень маленький рынок, и это должен быть просто такой вот уникальный продукт произведен теми людьми, которые без этого просто существовать не могут. И вот, на самом деле, такой вот ответ получен, классно. Вот я думаю, что это будет очень круто. То есть — подождем выхода.
Я хотела бы ремарку еще сказать по поводу как раз оцифровки процессов. Чем мы еще занимаемся: мы присутствуем на всех заседаниях по убыткам. И бывает достаточно часто, что суды отказывают нам в онлайн-заседаниях. И тогда мы едем в суды.
За свой счет.
За свой счет мы едем в суды других регионов, чтобы отстаивать интересы арбитражника и интересы СРО, наш компфонд.
А потом взыскиваете затраты хотя бы с этих жалобщиков?
Нет, это нереально.
Ну, мне кажется, надо как-то наказывать людей, которые вот жалуются просто так и т. д. То есть в любом случае надо доводить это до конца, потому что это жутко несправедливо, и вот, конечно…
Вся наша сфера — это одна большая несправедливость.
Так, хорошо, поговорим про что-то хорошее.
Давайте.
Давайте, да. Но мы все равно, мы в этой профессии. И я в какой-то момент вот для себя поняла, то есть, ну, там мою историю там все знают, что в нашей компании два направления: одно вот такое — банкротное-банкротное — такая «черная» сторона, да; такое есть «белое» направление, где мы там сопровождение бизнеса. Но вот в душе я юрист-банкротчик, и я понимаю, что выйти вот из этих историй ну практически невозможно, потому что это очень интересно. Мне кажется, это такая игла, с которой ты не слезешь. Поэтому мы все равно будем здесь работать, мы все равно будем. Ну да, печально, да, сложно, но будущее-то у нас есть.
Если государство не изменит сейчас отношения к взыскиванию убытков, то будущего у нас может и не быть в такой форме.
Ну как это, ну все равно найдутся…
Ну а как. Сейчас у нас убытки приходят в половину компфонда, они начинают идти с 2019 года. То есть они уже пошли. Конечно, мы их отбиваем, и достаточно успешно — и очень много отбили. Но отбивать вот такие большие убытки — это, знаете, то же самое, что с зонтиком стоять у океана. Понимаете, это очень просто получить такие убытки, потому что деньги всегда есть: они есть в компфонде, они вот, лежат, их надо только получить. И поэтому возникают разные нехорошие люди, которые просто стремятся к этим деньгам.
Которые знают схему и как…
Конечно. И при неадекватности нашей, так сказать, системы государственной они могут быть. А половина компфонда — это 25 миллионов, и собрать их управляющим, когда их там людей 100, 150, 200, даже 250 — это очень сложно. А если два убытка, это целый компфонд. Поэтому неизвестно, что будет через год и через два, если государство в лице своей судебной системы продолжит взыскивать убытки в таких больших объемах. Сейчас пытаются, конечно, внести изменения в закон о банкротстве. Но, если вы слышали, вчера у нас все законопроекты отложили до победы. И убытки как приходили, так и будут приходить. И СРО будут закрываться, а какие СРО будут закрываться — никто не знает. То есть это вот на удачу — кому первому придет, у кого окажется меньший ресурс: у арбитражных управляющих и у руководства СРО. И самое интересное, что вот это вот процентное взыскивание с компфонда, оно очень порочно. У людей должен быть компфонд 50 миллионов рублей, половина — это 25 миллионов. Если люди собрали 60 миллионов, то половина — это уже 30. Поэтому все СРО держат компфонды в этом пределе.
Лен, ну на самом деле то, что я вот сейчас вот услышала, да, я не знаю, я настроена очень оптимистично, потому что я вижу системный подход, я вижу понимание проблемы. А если есть понимание проблемы, то на нее находятся обязательно решения. Да, мы живем в этой ситуации. Да, у нас непредсказуемые суды, у нас непредсказуемые регионы. У нас ужасный закон о банкротстве с его правоприменительными пленумами, которые просто вообще кровь из глаз, когда их читаешь, да. Вот, но при этом я вижу, что конкретно в вашей СРО идут процессы такой классной систематизации. И это уникально, это здорово. Это значит, что будущее точно есть у профессии, и будущее вот, мне кажется, вот за такими профессионалами, как вы. И у меня такой каверзный вопрос: если я вот новый арбитражник, иду в профессию — как мне выбрать СРО? Советы профессионала.
Я предлагаю сначала все-таки прислушаться к мнению вот этих вот людей, которые говорят, потому что они могут не сказать хорошо, но если они говорят плохо и говорят об этом постоянно, значит, в СРО что-то не так. Второй момент — это сама профессия. А что вы собираетесь в ней делать? Вы собираетесь банкротить физлиц или вам интересно дальше развиваться, банкротить юрлиц? Хотите ли вы получать заказы от системных кредиторов или вам вот просто будет достаточно получить там десять физлиц и работать с ними? Потому что системы взносов в СРО вообще различаются. Это примерно как мобильная связь: каждый выбирает ту связь, которая ему нужна. То есть я не скажу, что у нас…
С тем покрытием.
Да, с покрытием. Я не скажу, что у нас дешевые взносы. Есть СРО, у которых взносы просто вот минимальные, особенно те, которые начинают вот на сегодняшний день работать. Вот у моего любимого Кирилла Ноготкова — «Сириус» — там практически нет взносов. Он начинает свою карьеру, начинает свой путь, ему нужно привлекать арбитражных управляющих. Но если человек вступает в СРО, так сказать, с историей, он должен внимательно посмотреть, а какая эта история? И посмотреть: а что вообще люди делают в СРО? Как они к нему относятся, как они с ним разговаривают, когда он просто пришел, интересен ли он им или им все равно, вступит он к ним или нет? Посмотреть, а какие убытки приходили в последнее время? Посмотреть, а как СРО от них защищалось? Посмотреть, собираются ли его члены вообще на собрания? Общаются ли они друг с другом? Потому что это очень важно. На самом деле, что мы стараемся сделать так, чтобы арбитражные управляющие — хотя бы в одном городе — общались, потому что это один коллектив, у них одни интересы.
Одна профессия.
Одна профессия. У них могут быть какие-то перекрестные процедуры. И если арбитражный управляющий с другого города приезжает в их город, то я всегда прошу, чтобы они обеспечили ему место, где можно провести собрание, связь, офис, то есть чтобы они отнеслись к нему как к своему. И это очень важно, потому что арбитражник, как вы сказали, — это человек, вот он один. Он один, он не работает в офисе, у него нет начальства, он никого не видит. И хотя бы если раз в год СРО собирается на эти собрания, это очень здорово, потому что люди общаются друг с другом, общаются с профессионалами из тех, которые их понимают. Но, на самом деле, конечно, больше всего я бы смотрела на эти убытки: как СРО защищается от убытков и как вообще оно помогает арбитражным управляющим в их профессии. Потому что, как вы правильно сказали, есть СРО, у которых есть свой коллектив, они работают по каким-то системным заказам, и им, в общем-то, никто и не нужен, и туда и вступать не надо.
Ну, то есть у вас совершенно другой подход. То, что я сейчас услышала, это — вы видите СРО как такое соединение двух начал.
У меня, наверное, просто женский подход.
Да! Женский подход. Это отдельная история, мы даже… Мне нравится про это говорить, вот, потому что руководитель СРО — женщина, это очень круто, очень круто, потому что это прежде всего вот такое вот устройство дома, очага.
Да, да, да, устройство дома, да.
Всем дать свою поддержку, помощь и т. д. Это на самом деле очень круто. Ну, не обижаю — я думаю, что мужчины не будут на это обижаться.
Я просто еще даже сделаю ремарку: просто у нас получается так, что у многих СРО подход такой: ну, ты что-то нашел, ну ты иди, неси — нет, ну, значит, ну и сиди без работы. У нас по-другому, то есть мы, когда приходит предприятие в каком-то городе, мы всегда смотрим, у кого в этом предприятии, кто из них, как мы называем их — самые «бедные», у кого нет предприятий, кому нужно дать предприятие…
Слушайте, это надо подчеркнуть просто.
…Чтобы он заработал себе на эту на свою зарплату, чтобы мог содержать семью, в конце концов чтобы взносы мог в СРО платить.
Это классно. И я просто хочу сказать о том, что я слышу, и то, что вы закрываете два направления: вы видите СРО как бизнес, как работающий бизнес, который приносит деньги; с другой стороны, это комьюнити. Ну, и плюс, конечно, диджитал-история — это всегда, там, вау, потому что я слышала такое первый раз. Вот я уверена, что это все очень точно сработает и будет хороший результат.
Я хотела бы что сказать: мне очень нравится моя работа. Вот ты правильно, Анна, сказала, что это очень интересно, просто безумно. Ты встаешь утром и не знаешь, что у тебя будет вечером, что плохого или хорошего случится в твоей жизни. И, в принципе, так же все арбитражные управляющие. И действительно: кто пришел в банкротство, добровольно из него практически не уходит. Поэтому я бы действительно…
И это не про деньги, это не про деньги.
Нет, это не про деньги, денег там…
Гораздо легче быть инхаусным юристом.
Юристом на зарплате.
На зарплате, да.
Юристом на зарплате. Кто выгорает, есть, есть люди, которые выгорают, и они уходят в офисы, они уходят просто в офисы. Мне это все напоминает животных — диких и домашних: домашних кормят, им хорошо и спокойно, дикий выживает в природе, но он дикий, красивый, свободный. И поэтому я очень люблю арбитражных управляющих. И я хотела бы, чтобы у меня их было много, чтобы они были все профессиональны, чтобы мы им помогали и защищали и чтобы они чувствовали то, что мы им необходимы. Вот это было бы для меня вот лучше наградой.
Ну, я не могу не восхититься, потому что вот такой подход, да, вот на фоне вот того негатива, который тут мы все понимаем, где мы находимся, он очень импонирует. И я очень благодарна, что ты есть. Поэтому вот и еще раз все-таки скажу здесь, да, что вот «Сибирский центр экспертов и арбитражных управляющих» — это крутая история. Там вы можете получить не просто работу, не просто статус, да, а именно такую вот поддержку единомышленников, профессионалов. И это дорогого стоит. Очень благодарна.
И вам спасибо!
Действующие лица:
Над материалом работали:
