На первый взгляд, позиция Верховного суда лишь дословно воспроизводит положения п. 2 ст. 200 ГК РФ, согласно которым срок исковой давности по обязательствам, предусматривающих срок исполнения, начинается по окончании указанного срока. Вместе с тем ее уникальность заключается в том, что срок исковой давности по требованию о взыскании неосновательного обогащения был привязан не к моменту расторжения договора, как это отражено в абз. 2 п. 4 ст. 453 ГК РФ, а к моменту истечения срока исполнения обязательства по поставке. Стоит согласиться с позицией Верховного суда в той части, в которой он указывает, что иное толкование, то есть связывание начала течения срока исковой давности по требованию о возврате авансовых платежей за непоставленный товар с моментом внесудебного расторжения договора, привело бы к дифференцированному подходу к началу течения субъективного срока по двум альтернативным способам защиты гражданских прав (п. 3 ст. 487 ГК РФ). Стоит признать, что выраженная в комментируемом определении позиция Верховного суда не является концептуальной и не приведет к формированию нового витка судебной практики, которая и в отсутствии данного разъяснения в большинстве своем правильно определяет начало течения срока исковой давности по требованиям о возврате авансовых платежей за непоставленный товар.
