Дмитрий Николаенко

Обстоятельства, изложенные ВС РФ в комментируемом определении, едва ли позволяют достоверно установить, являлось ли неуказание корректного адреса юридического лица в ЕГРЮЛ случайной ошибкой, либо стало следствием намеренного злоупотребления со стороны ответчика. В любом случае позиция ВС РФ представляется обоснованной и способствующей формированию позитивной практики: ненадлежащее исполнение обязанности юридического лица по внесению в ЕГРЮЛ своего актуального адреса не должно влечь за собой негативные последствия для других участвующих в деле лиц в виде затягивания сроков разрешения спора. Обоснованным и актуальным данный подход представляется также в контексте современного уровня развития информационных технологий, который существенно упростил получение информации о начавшемся судебном процессе, что уже учитывается высшей судебной инстанцией. Например, в п. 35 постановления Пленума ВС РФ от 17 декабря 2024 г. № 40 изменен существовавший ранее и закрепленный в постановлении Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. № 35 подход к судебным извещениям участников обособленных споров. При действующем регулировании лицо, осведомленное о возбужденном деле о банкротстве, обязано самостоятельно отслеживать все обособленные споры. С учетом вышеизложенных позиций ВС РФ отменить судебный акт по формальным основаниям или длительное время затягивать процесс, продолжая незаконно пользоваться активом должника, станет сложнее, что в конечном счете позитивно скажется на процедурах банкротства.

Несмотря на то что во взыскании убытков не может быть отказано в связи с невозможностью установления их размера с разумной степенью достоверности, исследование всех фактических обстоятельств и непосредственное установление объема причиненного вреда исходя из принципов справедливости и соразмерности является обязательным. В рассматриваемом случае размер убытков был рассчитан судами апелляционной и кассационной инстанций исходя из полного размера требования, не включенного в реестр требований кредиторов должника предположительно в результате недостаточно активного процессуального поведения директора. При этом перечисленные ВС РФ фактические обстоятельства позволяли сделать мотивированный вывод о том, что требования кредиторов не будут погашены в полном объеме, в связи с чем вывод о необходимости дополнительного исследования размера убытков и их наличия как таковых вполне обоснован.

В комментируемом определении ВС РФ указал, что в подобного рода спорах на первый план должна выходить не оценка формального документального оформления оснований трудовых выплат (на что работник, к слову, зачастую не может повлиять), а установление содержания и равноценности встречного предоставления. Причем высшая судебная инстанция в очередной раз подчеркнула, что бремя доказывания неравноценности возлагается на лицо, оспаривающее сделку; добросовестное исполнение трудовых обязанностей презюмируется (тем более с учетом того, что вывод нижестоящих судов об аффилированности работника по отношению к генеральному директору должника никак не подтверждается в судебных актах). Выводы ВС РФ представляются обоснованными (особенно с учетом характера спорных правоотношений).

Суды трех инстанций посчитали, что, поскольку требование о взыскании убытков возникло до введения в ГК РФ объективного срока исковой давности, такой срок не может быть применен к спорным правоотношениям. В свою очередь ВС РФ обоснованно обратил внимание на то, что согласно п. 9 ст. 3 Федерального закона № 100-ФЗ и п. 27 постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 2015 г. № 43 положения об объективном сроке исковой давности применяются также к требованиям, сроки предъявления которых были предусмотрены ранее действовавшим законодательством и не истекли до 1 сентября 2013 г. (как это и было в рассмотренном споре). Данное определение может повлиять на судебную практику не в том контексте, что высшей судебной инстанцией выработан новый правовой подход (этого сделано не было). Здесь очевидно прослеживается посыл ВС РФ о необходимости строгого соблюдения положений об исковой давности, которые довольно часто игнорируются нижестоящими судами.

Верховный Суд РФ подчеркнул, что в подобных случаях применение максимально высокого стандарта доказывания «вне разумных сомнений», который обычно используется в уголовных делах, является чрезмерным. Утверждение мирового соглашения следует считать обоснованным, если его успешная реализация, скорее, будет иметь место, чем нет, т.е. при субъективной уверенности судьи на уровне 50% и более. В связи с вынесением рассматриваемого определения вероятность восстановления платежеспособности отдельных предприятий, оказавшихся в кризисной ситуации, но имеющих конкретный план по выходу из нее и соответствующую материальную базу, возрастает.