Николай Титов

Заслуживает внимания позиция суда о начале течения срока исковой давности по таким требованиям, что он исчисляется не с момента ознакомления истца с материалами дела со сведениями в подтверждение обмана, а с момента заключения договора при условии нахождения сведений о личности учредителя исполнителя в открытом доступе. Важное значение будет иметь вывод суда о необходимости оценки степени добросовестности истца, который мог использовать судебный механизм для фактической неоплаты услуг ответчика при отсутствии к тому законных оснований. Нижестоящие суды не дали никакой оценки тому факту, что ответчик вступил в дело о банкротстве третьего лица спустя несколько месяцев после заключения спорного договора, а до этого времени оказывал юридические услуги, которые истец принял, претензий по их качеству не предъявлял. Верховный Суд РФ в определении по этому делу еще раз подчеркнул обязательность оценки всех доводов сторон и недопустимость формализма при отправлении правосудия.

Судебная коллегия признала тождественными споры о взыскании неполученных потерпевшим доходов и о взыскании процентов за пользование чужими денежными средства. С этим выводом нельзя согласиться: каждый спор имеет самостоятельное основание. В первом случае требование мотивировано п. 1 ст. 1107 ГК РФ и имеет вид взыскания с обогатившегося лица полученного им дохода от использования имущества потерпевшего. Это может быть, например, арендная плата, проценты по банковским кредитам (как в этом деле). Напротив, во втором случае правовая позиция истца вытекает из п. 2 ст. 1107 ГК РФ. Этот пункт предоставляет потерпевшему право взыскать проценты за пользование его деньгами за весь период неосновательного обогащения. Но эти проценты можно взыскать как на сумму самого неосновательного обогащения, так и сумму извлеченного дохода, указанного в п. 1 ст. 1107 ГК РФ.