Роман Шабанов

Этот аргумент не нов для российской судебной практики, его активно использовал еще ВАС РФ (см., например, Определение ВАС РФ от 01.06.2009 № 6150/09 по делу № А06-4958/2008-18, Постановление Президиума ВАС РФ от 28.01.2014 № 13691/13 по делу № А72-11373/2012). Но интересно в данном споре то, что этот аргумент скорее всего не имеет отношение к ситуации в деле. Видимость создания частноправового спора имеет место тогда, когда аффилированные лица (как правило, готовящийся к банкротству ответчик и дружественный ему истец) имитируют между собой судебный спор в третейском суде с тем, чтобы потом в деле о банкротстве ответчика истец без проблем (то есть без подробного исследования доказательств правомерности и обоснованности требования) включился бы в реестр требований кредиторов и получил контроль над процедурой.

Сами юристы из Hogan Lovells, которые и сообщили об этом, отмечают, что такая позиция характерна для судов в странах общего права. Подобное признание означает, что цифровые активы в юрисдикциях общего права мыслятся как то, что языком российского права называется «вещью». В контексте российского права цифровые активы относятся к обязательственным правам (хотя по поводу отнесения криптовалют к цифровым финансовым активам в смысле российского права можно спорить) в силу ст. 141.1 ГК РФ. Несмотря на то, что ссылка на решение Высокого суда Гонконга может показаться неуместной, данное решение – важный шаг на пути введения цифровых активов в обычный гражданский оборот и его стоит оценивать положительно (напомню, что в его рамках режим криптовалют в России все еще не определен).