Анастасия Рязапова

Не так давно Верховный Суд вновь напомнил о принципах доказывания в делах «брошенного бизнеса». Нижестоящие суды допустили те же самые ошибки, которые исправляла высшая инстанция, – пришли к выводу об отсутствии вины в действиях КДЛ только лишь на основании того, что наличие у компании непогашенного долга не является прямым доказательством недобросовестности контролирующих лиц (определение СК по экономическим спорам ВС РФ от 27 июня 2024 г. № 305-ЭС24-809 по делу № А41-76337/2021; определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 10 апреля 2023 г. № 305-ЭС22-16424 по делу № А40-203072/2021). К сожалению, рассматривая подобные споры, суды до сих пор закрывают глаза на высказанную ВС РФ позицию и все чаще и чаще требуют от заявителей прямых доказательств, подтверждающих, что КДЛ совершили конкретные действия (одобрили сделку, подписали документ), не исследуя вопрос о том, куда все-таки «ушло» имущество компании и в чем была истинная причина банкротства. В ситуации, когда заявитель не обладает прямыми доказательствами, суды по-прежнему перекладывают на него основное бремя доказывания, не применяя облегчающую доказывания презумпцию против ответчика, который такой информацией обладает.