Мария Никонова

В обжалуемом в ВС РФ постановлении суд кассационной инстанции вышел за пределы предоставленных ему полномочий и в нарушение п. 2 ст.287 АПК РФ положил в основу судебного акта обстоятельства, которые не были установлены при оценке доказательств в судах первой или апелляционной инстанции, а именно фиктивность оспариваемых сделок. Несмотря на то что действительно сторона сделки обладает большим объемом информации и доказательств, чем конкурсный управляющий и кредиторы, на нее возлагается бремя опровержения только заявленных доводов. Фиктивность совершенной должником сделки не относится к установленным Законом о банкротстве презумпциям, которые другая сторона сделки должна опровергать и без заявления соответствующей позиции арбитражного управляющего. Суд кассационной инстанции отступил от основ распределения бремени доказывания, фактически переложив на противоположную сторону оспариваемых сделок (ответчика) обязанность представить в дело доказательства по любым возможным доводам арбитражного управляющего, чем нарушил принцип равноправия сторон. Указание ВС РФ по результатам рассмотрения жалобы на недопустимость оценки кассационным судом не рассмотренных в нижестоящих инстанциях доводов будет способствовать своевременному формированию сторонами спора своих позиций на основании имеющихся доказательств.

Так, в Регламенте 2019 года по поводу санкций против России для определения контролирующего лица через право голоса в определенном объеме предусматривается право голоса, возникающее из владения акциями или иного участия в юридическом лице, основанного на членстве. Право требования кредитора не основано на участии, но имеет совершенно иную правовую природу. Право голоса кредиторам предоставляется исключительно в ходе процедуры в деле о банкротстве, в ином случае кредиторы не определяют действия должника и не могут признаваться контролирующими лицами. Аналогично кредиторы «имеют дело» с имуществом должника (deal with "funds" or "economic") исключительно в процедуре банкротства и под контролем управляющего (trustee) и суда. Их интерес сводится к целям управления процедурой банкротства, но не имуществом должника, которое осуществляет подконтрольный суду и априори не являющийся субъектом санкций управляющий (trustee).

В принятых ранее судебных актах Верховный суд РФ при рассмотрении вопроса взыскания процентов по п. 2 ст. 1107 ГК РФ в результате признания недействительным платежа в деле о банкротстве уже устанавливал, что нормы о взыскании неосновательного обогащения применяются субсидиарно (дополнительно) по отношению к нормам о реституции, в связи с чем в случае взыскания процентов на основании п. 2 ст. 1107 ГК РФ подлежит применению срок исковой давности, установленный для оспаривания сделки и применения последствий ее недействительности.

Из фабулы спора достаточно очевидно следует, что права контролирующего должника лица были нарушены в результате привлечения его к субсидиарной ответственности по ущербу должнику, наличие которого надлежащим образом не установлено в связи с отменой судебного акта о взыскании задолженности и фальсификацией подтверждающих долг документов. Завершение процедуры банкротства не препятствует рассмотрению поданного до завершения заявления о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности. Поскольку размер субсидиарной ответственности основан на размере непогашенных требований кредиторов, достаточно пересмотра по новым обстоятельствам вопроса обоснованности требований кредитора для последующего изменения размера субсидиарной ответственности.