Мария Никонова

Имеется в постановлении и положительный момент: Конституционный Суд РФ фактически «поручил» нижестоящим судам обеспечивать доступ к правосудию, указав на их обязанность как органов публичной власти обеспечить право на судебную защиту, когда размеры государственной пошлины существенно ограничивают или исключают доступ к суду на общих основаниях. Последующая оговорка о возможности повторного обращения Конституционного Суда РФ к вопросу о проверке конституционности исследуемого вопроса в рамках конкретного спора подчеркивает необходимость дополнительного контроля с его стороны применения судами конкретных способов обеспечения доступа граждан к правосудию. Однако в рамках запроса группы депутатов никаким образом не затронут и не исследован Конституционным Судом РФ существенный момент: изменения в Налоговый Кодекс РФ были внесены не только в части повышения существующих государственных пошлин, но появились сборы за процессуальные действия, которые ранее пошлинами не облагались. Причем отчасти такие пошлины применяются «с обратной силой» в отношении уже совершенных действий и без установленного заблаговременно переходного периода, который обычно действует при введении нового налога.

Фактически, предлагаемый подход, включая указание на подлежащие исследованию судом первой инстанции обстоятельства при направлении дела на новое рассмотрение, необоснованно подменяет собой процедуру банкротства и возлагает на суд обязанность проверить как минимум платежеспособность должника и возможность ее восстановления, установить причины непогашения задолженности и наличие/отсутствие вины в этом контролирующего лица. Что касается препятствования исключению должника из ЕГРЮЛ, то сам факт подачи возражений (независимо от того, кто такие возражения подавал) означает, что интерес к сохранению правоспособности юридического лица не утрачен либо у контролирующего лица, либо у кредитора, подавшего возражения. Рассмотрение в ситуации, когда юридическое лицо является действующим, спора о возложении ответственности по обязательству на контролирующее лицо вместо самого должника ограничивает правоспособность общества и также подменяет собой процедуру банкротства, поскольку предусматривает установление обстоятельств невозможности удовлетворения требований, отсутствия имущества и вины в этом контролирующих лиц.

В обжалуемом в ВС РФ постановлении суд кассационной инстанции вышел за пределы предоставленных ему полномочий и в нарушение п. 2 ст.287 АПК РФ положил в основу судебного акта обстоятельства, которые не были установлены при оценке доказательств в судах первой или апелляционной инстанции, а именно фиктивность оспариваемых сделок. Несмотря на то что действительно сторона сделки обладает большим объемом информации и доказательств, чем конкурсный управляющий и кредиторы, на нее возлагается бремя опровержения только заявленных доводов. Фиктивность совершенной должником сделки не относится к установленным Законом о банкротстве презумпциям, которые другая сторона сделки должна опровергать и без заявления соответствующей позиции арбитражного управляющего. Суд кассационной инстанции отступил от основ распределения бремени доказывания, фактически переложив на противоположную сторону оспариваемых сделок (ответчика) обязанность представить в дело доказательства по любым возможным доводам арбитражного управляющего, чем нарушил принцип равноправия сторон. Указание ВС РФ по результатам рассмотрения жалобы на недопустимость оценки кассационным судом не рассмотренных в нижестоящих инстанциях доводов будет способствовать своевременному формированию сторонами спора своих позиций на основании имеющихся доказательств.

Так, в Регламенте 2019 года по поводу санкций против России для определения контролирующего лица через право голоса в определенном объеме предусматривается право голоса, возникающее из владения акциями или иного участия в юридическом лице, основанного на членстве. Право требования кредитора не основано на участии, но имеет совершенно иную правовую природу. Право голоса кредиторам предоставляется исключительно в ходе процедуры в деле о банкротстве, в ином случае кредиторы не определяют действия должника и не могут признаваться контролирующими лицами. Аналогично кредиторы «имеют дело» с имуществом должника (deal with "funds" or "economic") исключительно в процедуре банкротства и под контролем управляющего (trustee) и суда. Их интерес сводится к целям управления процедурой банкротства, но не имуществом должника, которое осуществляет подконтрольный суду и априори не являющийся субъектом санкций управляющий (trustee).

В принятых ранее судебных актах Верховный суд РФ при рассмотрении вопроса взыскания процентов по п. 2 ст. 1107 ГК РФ в результате признания недействительным платежа в деле о банкротстве уже устанавливал, что нормы о взыскании неосновательного обогащения применяются субсидиарно (дополнительно) по отношению к нормам о реституции, в связи с чем в случае взыскания процентов на основании п. 2 ст. 1107 ГК РФ подлежит применению срок исковой давности, установленный для оспаривания сделки и применения последствий ее недействительности.

Из фабулы спора достаточно очевидно следует, что права контролирующего должника лица были нарушены в результате привлечения его к субсидиарной ответственности по ущербу должнику, наличие которого надлежащим образом не установлено в связи с отменой судебного акта о взыскании задолженности и фальсификацией подтверждающих долг документов. Завершение процедуры банкротства не препятствует рассмотрению поданного до завершения заявления о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности. Поскольку размер субсидиарной ответственности основан на размере непогашенных требований кредиторов, достаточно пересмотра по новым обстоятельствам вопроса обоснованности требований кредитора для последующего изменения размера субсидиарной ответственности.