Высокий суд Лондона вынес важное решение по делу о трансграничном банкротстве российского экс-банкира Анатолия Мотылева. Суд разрешил российским кредиторам Мотылева участвовать в процедуре его банкротства в Великобритании и голосовать на собрании кредиторов.
Анатолий Мотылев, контролировавший ранее пять российских банков и семь НПФ, был признан банкротом в России еще в 2018 году. В 2020 году в отношении него была начата процедура банкротства и в Великобритании. Высокий суд Лондона назначил временных управляющих из Grant Thornton и вынес ряд постановлений, в частности о заморозке активов предпринимателя и проведении обысков у него дома, писал портал Право.ру. Более половины требований к Мотылеву в рамках британского дела поступило от четырех российских банков, ранее подконтрольных самому бизнесмену.
В связи с санкциями в отношении Мотылева арбитражные управляющие столкнулись с дилеммой — могут ли российские банки, предположительно ранее контролируемые Мотылевым, участвовать в процедуре его банкротства или это будет нарушением санкционного режима. Ошибочное решение грозило управляющим серьезной ответственностью.
Высокий Суд, рассмотрев дело, пришел к выводу, что банки — не санкционные лица по критерию контроля. Арбитражные управляющий могут вести с ними дела, однако должны следить, кому кредиторы этих банков распределяют конкурсную массу и нет ли среди них подсанкционных лиц
Также Высокий Суд отметил, что право кредитора участвовать и голосовать не считается «активом» и не создает «экономическую выгоду». Исходя из этого, суд разрешил АУ действовать так, будто банки не находятся под контролем предпринимателя, пока нет доказательств обратному.
Почему это важно
Юрий Князев, старший юрист BIRCH Legal, отметил, что, во-первых, Высокий суд сузил потенциальный круг подсанкционных лиц (кредитные организации не являются санкционными лицами).
Во-вторых, указал на несанкционный статус конкретной операции (право голоса кредитора не является "экономическим ресурсом" и не может быть заблокировано). Получается, сфера санкций все больше сужается; все более широко распространенным становится правило, что сомнения в санкционном статусе лица толкуются в пользу лица. Это решение — одно из многочисленных разъяснений и исключений, обеспечивающих беспрепятственный доступ к правосудию даже для подсанкционных лиц. Хочется надеяться, что российская судебная практика пойдет по пути возложения бремени доказывания реальных препятствий в доступе к правосудию в иностранных судах и арбитражах на участников споров в России, «примеряющих» на себя выгоды от санкционного статуса.
Леонид Ионкис, управляющий партнер АО «РискИнвест», отметил, что комментируемое решение было вынесено в ответ на запрос британских банкротных управляющих (аналог арбитражного управляющего в России) о законности участия находящихся под контролем АСВ российских банков-банкротов, являющихся кредиторами Анатолия Мотылева, в рамках трансграничного банкротства которого и были назначены британские управляющие.
Следует отметить, что достопочтенный судья Николас Томпселл в комментируемом решении не только признал законным и не противоречащим санкционным ограничениям участие российских банков, конкурсным управляющим которых является АСВ, в собраниях кредиторов должника (А. Мотылева), но и подробно, «по косточкам» разобрал понятие подсанкционных персон и суть санкционных ограничений, в том числе их влияние на юридическое взаимодействие с российскими лицами. На доступных и красочных примерах достопочтенный судья высмеял бесконечное расширение санкционных опасений. Действующие санкции ограничивают предоставление финансовых и юридических услуг (1) подсанкционным персонам, (2) лицам, находящимся под их контролем, а также лицам, которые (3) могут оказаться под контролем подсанкционных персон. Именно третья опция приводит к порой абсурдно-расширительному толкованию санкционных ограничений. И именно ее особенно подробно и образно разобрал суд.
Леонид Ионкис привел одну цитату из комментируемого решения: «можно сказать, что любой, кто может достать оружие, может, если захочет, контролировать активы конкретного магазина, удерживая этот магазин … было бы абсурдным считать, что любой человек, имеющий оружие (или доступ к оружию), должен считаться имеющим контроль над каждой организацией, которую он может принудить, используя это оружие».
«Все 40 страниц комментируемого решения читаются взахлеб, как хороший фельетон, высмеивающий сюрреалистичность порожденных санкционными ограничениями страхов взаимодействия с российскими лицами. При этом судебный акт, по моему мнению, окажет значительное позитивное влияние на возможность получения российскими лицами правовой помощи в недружественных юрисдикциях», — пояснил он.
Кирилл Ноготков, председатель Совета ААУ «Сириус», отметил, что при рассмотрении данного дела Высокий суд фактически продолжил логику, сформулированную ранее в деле банка Траст против Бориса Минца и позволяющую российским санкционным лицам защищать свои права в судах Англии.
Примечательно, что привлеченное к судебному процессу в качестве ответчика OFSI — правительственный орган Соединенного Королевства, отвечающий за обеспечение соблюдения законодательства о санкциях, так и не высказал никакой позиции касаемо данного спора, впрочем так же как и российское Агентство по страхованию вкладов. Суд очень подробно рассмотрел концепцию фактического контроля и пришел ко вполне очевидному, на мой взгляд, выводу: "Хотя председатель Набиуллина и президент Путин имеют значительное влияние на надзор и высшее руководство АСВ, они, по моему мнению, не имеют прямой или косвенной возможности контролировать лиц, назначенных ликвидаторами, в управлении конкретными ликвидациями, проводимыми АСВ". Иными словами — "не царское это дело" заниматься такими незначительными вопросами, как контролировать банкротство сбежавших банкиров.
Мария Никонова, к. ю. н., адвокат, ведущий юрист юридической компании «Исполком», отметила, что позиция суда в части разъяснения права российским кредиторам голосовать на собраниях кредиторов должника, в отношении которого на территории Англии и Уэльса введена процедура банкротства, не привносит нового в судебную практику, но скорее направлена на устранение рисков для управляющих процедурой банкротства на территории Англии и Уэльса (trustee) посредством конкретного прецедента.
Так, в Регламенте 2019 года по поводу санкций против России для определения контролирующего лица через право голоса в определенном объеме предусматривается право голоса, возникающее из владения акциями или иного участия в юридическом лице, основанного на членстве. Право требования кредитора не основано на участии, но имеет совершенно иную правовую природу. Право голоса кредиторам предоставляется исключительно в ходе процедуры в деле о банкротстве, в ином случае кредиторы не определяют действия должника и не могут признаваться контролирующими лицами. Аналогично кредиторы «имеют дело» с имуществом должника (deal with "funds" or "economic") исключительно в процедуре банкротства и под контролем управляющего (trustee) и суда. Их интерес сводится к целям управления процедурой банкротства, но не имуществом должника, которое осуществляет подконтрольный суду и априори не являющийся субъектом санкций управляющий (trustee).
Также Мария Никонова пояснила, что процедура банкротства на территории Англии и Уэльса осуществляется под контролем суда.
«Голосование на собрании (в комитете) кредиторов, как и решения управляющего (trustee), является частью судебной процедуры. Принятые запреты в отношении оказания юридических услуг лицам, находящимся под санкциями, не включает в себя запрет на представление интересов в суде (ч. 5 Регламента 2019). Соответственно, для целей банкротства как судебной процедуры участие в процедуре даже каким-либо образом находящихся под санкциями лиц не может быть ограничено, что и обосновал Высокий суд Англии и Уэльса», — указала она.
