Семен Смирнов

Сегодня можно признать вполне устоявшейся позицию, что размер убыточной сделки, ее существенность применительно к масштабам деятельности должника имеет ключевое значение при разрешении вопроса, является ли ее исполнение достаточным основанием для привлечения исполнившего ее лица к субсидиарной ответственности или нет. В то же время в ситуации, когда размер признанных недействительными сделок является недостаточным для привлечения к субсидиарной ответственности, суды зачастую меняют квалификацию заявленных требований и взыскивают с ответчика убытки в размере, равном сумме таких сделок. В данном случае суд кассационной инстанции мог бы направить спор на новое рассмотрение как раз для разрешения вопроса о наличии оснований для взыскания с ответчика убытков. Вероятно, этого не было сделано по двум причинам. Во-первых, все оспоренные сделки являлись преференциальными, а не подозрительными. Такие сделки не влекут для должника негативных экономических последствий и убытков – они лишь нарушают очередность удовлетворения требований кредиторов, на что и указал суд округа. Во-вторых, суд округа применил срок исковой давности, и в этой части выводы суда представляются мне более интересными и важными. Так, коллегия указала, что течение срока исковой давности по заявлению о привлечении к субсидиарной ответственности не зависит от оспаривания сделки, вменяемой ответчику, и не может начинаться с момента вступления в силу судебного акта о признании ее недействительной.

Однако в настоящем деле Верховный Суд обратил внимание на формулировки законодательства, которые при более близком рассмотрении действительно не давали повода для ставшего привычным подхода – ни сам п. 7 ст. 213.26 Закона о банкротстве, ни п. 7 постановления Пленума ВС РФ от 25 декабря 2018 г. № 48 не содержат указание на допустимость продажи именно «части» в совместном имуществе – и там, и там речь идет о том, что в конкурсную массу включается не сама доля должника в совместном имуществе, а соответствующая доле часть денежных средств, вырученная от ее реализации.

Теперь же Верховный Суд положил конец такой практике, указав, что гарантией прав второго супруга при таком подходе выступает принадлежащее ему преимущественное право покупки реализуемой доли. Вероятно, с учетом данной позиции ВС механизм общеискового раздела имущества супругов в ходе процедуры банкротства будет использоваться более вдумчиво и его результатом все чаще станет выделение в личную собственность второго супруга целых объектов, а не долей в них.

Гораздо более интересным и содержательным представляется оставленное в силе определение суда первой инстанции, где и сама фабула спора изложена более детально, и обоснование выводов суда приведено более развернуто. Развивая закрепленную Конституционным судом возможность замещения лишенного исполнительского иммунитета единственного жилья должника, суд первой инстанции детально расписывает условия и критерии, при которых предоставление замещающего жилья отвечает интересам как должника, так и кредиторов.