Александр Костин

Рассматриваемое дело представляет значительный интерес, поскольку касается правовых последствий иностранной процедуры банкротства (в данном случае реструктуризации). Основной вопрос, возникающий в рамках данного дела, состоит в том, вправе ли лицо, не являющееся непосредственно стороной соглашения о подсудности (пророгационного соглашения), ссылаться на него в рамках разбирательства в российском суде. Полагаем, что подход, занятый в рамках данного дела российским судом, следует считать верным. На наш взгляд, материнская компания вправе включить в соглашение о реструктуризации положение о том, что все требования к ней и дочерним компаниям подлежат предъявлению в определенный суд.

Подход кассационной инстанции следует считать правильным. В данном случае российским судам следует предоставлять больше возможностей для российских управляющих получать информацию об имуществе должника за границей (в т. ч. в порядке правовой помощи). Получение подобной информации будет способствовать обращению взыскания на данное имущество и, следовательно, пополнению конкурсной массы.

Данное дело примечательно тем, что российский суд непосредственно сослался на положения иностранного закона о банкротстве в части определения порядка предъявления требований к неплатежеспособному должнику (п. 2 ст. 39 Закона Республики Армения от 22 января 2007 года № ЗР-51). Подобный подход сложно признать оправданным, учитывая, что указанные нормы носят процессуальный характер (определение компетенции) и, следовательно, являются публично-правовыми по своей природе. Полагаю, что ссылка на подобные положения иностранного законодательства может иметь место в случае признания иностранного судебного решения о введении процедуры банкротства.

В рамках рассматриваемого дела в качестве основного основания отказа в признании и исполнении данного судебного решения должна была выступать именно невозможность исполнения иностранного судебного решения в государстве его вынесения (ч. 1 ст. 412 ГПК РФ). В свою очередь, применение иностранного закона о банкротстве в части определения порядка предъявления требований к неплатежеспособному должнику (п. 2 ст. 39 Закона Республики Армения от 22 января 2007 года № ЗР-51) представляется сомнительным ввиду публично-правовой природы данных норм.