Алена Бачинская

В сфере споров о включении в реестр требований кредиторов мы отмечаем все меньше линейных кейсов, если речь идет о существенных объемах требований и серьезных кредиторах. Одной из все усиливающихся тенденций мы видим борьбу с аффилированными кредиторами, причем сама по себе аффилированность может приобретать все больше форм и вариаций. К примеру, в одном из наших кейсов, дошедших до Верховного суда, мажоритарный кредитор (банк) вначале получил корпоративный контроль над должником, а впоследствии реструктурировал кредит на выгодных для себя условиях, получив дополнительные обеспечения, что суд посчитал нарушением прав остальных кредиторов. Определение того, что является фактически компенсационным финансированием, а что - реальными и объективно существующими требованиями кредиторов, все еще является актуальным вопросом, стоящим перед судами в делах о банкротстве. Еще одной тенденцией является расширение и уточнение походов к концепции сальдирования, о чем несколько раз за последние годы высказался Верховный суд (в т.ч. в определении № 307-ЭС23-4950), и с чем мы также столкнулись сразу в нескольких своих банкротных проектах. С учетом предложенных Верховным судом изменений в порядок рассмотрения заявлений о включении требований кредиторов (см. законопроект N516699-8), включая повышение минимального размера требований для инициирования дела о банкротстве, а также упрощенного рассмотрения обособленных споров о включении требований (большинство из которых, фактически, являются бесспорными), полагаю, что по данной категории споров суды будут детально и глубоко рассматривать лишь действительно значимые и сложные дела, что углубит и усилит судебную практику.

Дело обращает на себя внимание двумя аспектами. Первый: несмотря на формализованную процедуру торгов и явные нарушения в оной (проведение финансовым управляющим торгов в открытой, а не закрытой форме и ряд других), суд отошел от формальной оценки их законности и оставил их в силе. Суд учел, что фактически лица, не имеющие статуса квалифицированных инвесторов, не были допущены до торгов, а извещение о торгах содержало все ограничения, что по сути соответствовало закрытым торгам. Кроме того, заявители по делу очевидно не смогли доказать, что при проведении закрытых торгов паи были бы проданы по более высокой цене, не привели альтернативных предложений со стороны иных профинвесторов, тем более когда предыдущие торги не проводились из-за отсутствия участников.