CLS

Вероятнее всего, Верховный суд отменит судебные акты нижестоящих инстанций и отправит дело на новое рассмотрение для установления срока исковой давности для каждой сделки. Это связано с тем, что позиция судов нижестоящих инстанций, которые посчитали, что срок исковой давности по кредитным соглашениям начинает истекать после признания недействительным соглашения об отступном в отношении спорных сделок, представляется крайне спорной. Исходя из обстоятельств судебного спора, очевидно, что АСВ не оспаривало сделки, которые имели все признаки недействительности, исключительно ввиду собственной ошибки, так как вся информация об этих сделках у них имелась. С точки зрения практики данное определение ВС РФ не является прецедентным, так как Верховный суд уже высказывался на эту тему, но в любом случае является важным, так как суды всегда очень критически и неохотно воспринимают довод о пропуске исковой давности, в особенности в банкротных спорах. Хочется верить, что данное определение Верховного суда стимулирует суды нижестоящих инстанций более внимательно относиться к позициям о пропуске срока исковой давности.

Определение является обязательным к изучению по двум причинам. Во-первых, суд определил что старшинство залога определяется по дате раскрытия информации о залоге в публичном реестре. Данная позиция позволит избежать излишних злоупотреблений и фиктивных сделок, когда залог буквально «создается из ниоткуда». Во-вторых, Верховный суд подробно изложил свой подход к квалификации предмета залога как товара в обороте. Ранее данная позиция уже высказывалась Президиумом ВАС РФ в 2012 году, однако ссылаться на свежие позиции Верховного суда всегда эффективнее.

Именно АО «Киви» является акционером Киви-Банка. Иными словами, сделка происходила в отношении материнской компании Киви-Банка. В этой связи на данном этапе не совсем ясно, как данная сделка может затрагивать активы и интересы кредиторов Киви-Банка (https://qiwi.global/news-and-events/press-releases/4108581/). Возможно, что в рамках сделки Киви-Банк предоставлял обеспечение, гарантии, возможно, предоставлял некоторое финансирование сделки. Именно в этой части у временной администрации может быть интерес в оспаривании сделки. Можно также предположить, что действия АСВ направлены на то, чтобы в дальнейшем обеспечить исполнение решения о привлечении материнской компании, бенефициаров к субсидиарной ответственности. В этом плане АСВ может быть заинтересовано, чтобы все активы группы Qiwi остались в российском контуре, если сделка выделяла какие-то зарубежные активы.

Так, суды апелляционной и кассационной инстанций допустили ошибки при оценке обстоятельств дела. Что интересно — разные. В то время как апелляция перепутала состоявшийся зачет по требованию кредитора и безуспешное заявление должника о зачете, кассация пошла еще дальше и сочла, что какой-либо зачет вообще не состоялся, раз уж кредитор впоследствии многократно ссылался на наличие долга, не уведомил о зачете должника (но уведомил при этом его финансового управляющего для исключения взыскания с него встречного долга). Примечательно, что придя к такому выводу, кассация, как представляется, вышла за пределы полномочий, предоставленных ст. 286 АПК РФ, установила новые факты, оценила их правовые последствия, пусть и не в пользу заявителя. Учитывая противоречия в позициях нижестоящих судов, вероятно, Верховный суд либо поддержит позицию суда первой инстанции, либо направит дело на новое рассмотрение в нижестоящий суд с соответствующими указаниями.

Из собственной практики мы видим, что суды стали более предметно анализировать все обстоятельства дела, требовать от заявителей четко расписывать основания для привлечения в отношении каждого из привлекаемых лиц и по каждым вменяемым эпизодам. Показательным здесь может быть Определение ВС РФ № 305-ЭС20-8363 (8 – 12) по делу №А40-206341/2018, где Верховный суд указал, что судам следует устанавливать, в чем заключались недобросовестность и (или) неразумность поведения каждого из ответчиков применительно ко всем вменяемым им эпизодам, определять степень влияния спорных эпизодов на имущественное положения должника, после чего разрешить вопрос о наличии оснований для привлечения к ответственности за доведение до банкротства или по корпоративным правилам.

Во-первых, крайне важным обстоятельством является тот факт, что дело о банкротстве должника было прекращено, именно поэтому для кредитора было важно выбрать способ распоряжения требования о взыскании убытков. Во-вторых, суды мотивируя свой отказ в удовлетворении заявления, руководствовались тем, что исполнительные листы уже были получены конкурсным управляющим. Однако, данный факт точно не должен был учитываться судами при принятии решения, так как это не влияет на заявление конкурсного кредитора. Данное дело, не должно существенно повлиять на судебную практику, скорее всего суды будут просто более внимательно подходить при рассмотрении аналогичных требований.

При этом управляющий и нижестоящие суды обратились ко всему пулу средств, раскрывающих незаконность предоставленного поручительства: фактическая аффилированность кредитора и должника, признание сделки ничтожной по общегражданским основаниям и даже преюдиция. Что касается фактической аффилированности, отчасти ВС РФ ограничил тренд, когда-то им же и запущенный (Определение СКЭС Верховного суда от 26.05.2017 № 306-ЭС16-20056(6) по делу № А12-45751/2015, Определение Верховного суда от 15.06.2016 N 308-ЭС16-1475). Так, в ситуации, когда условия сделки вызывают у управляющего сомнения, а сам кредитор не принимал попыток к возврату займа, требования кредитор могут быть оценены судами как прямое финансирование должника, предполагается понижение очередности их удовлетворения.

Позиция Верховного суда в этой части будет крайне полезной, так как на практике, в особенности в судах общей юрисдикции, суды часто связывают исчисление срока исковой давности по возврату аванса именно с расторжением договора, а не с датой неисполнения обязательства/

На мой взгляд, это позитивное и важное изменение, так как теперь арбитражные управляющие смогут взыскивать задолженность в рамках процедуры распределения имущества ликвидируемого должника. С учетом того, что дебиторская задолженность, по сути, тоже является активом, предыдущая позиция судов фактически препятствовала распределению данного актива при ликвидации юридического лица, что конечно же неправильно. Хочется надеяться, что данная позиция Верховного суда получит свое дальнейшее распространение в практике нижестоящих судов.