В рамках дела о банкротстве ООО «ПФ "Инзенский деревоперерабатывающий завод"» Федеральная налоговая служба (ФНС) обратилась в суд с заявлением о включении требований в реестр и признании их обеспеченными залогом. Конкурсный управляющий Алексей Булка оспорил установление залога как сделку с предпочтением. Суд первой инстанции признал сделку недействительной и отказал ФНС в установлении статуса залогового кредитора. Апелляционный и окружной суды отменили это определение, указав на неосведомленность ФНС о других кредиторах должника. «Сбербанк» в жалобе в Верховный Cуд указал, что налоговый арест не дает приоритета в банкротстве, а при оспаривании сделок в период подозрительности осведомленность кредитора о неплатежеспособности должника не имеет значения. Заместитель председателя Верховного Суда РФ Ю.Г. Иваненко передал спор в Экономколлегию (дело № А72-19547/2022).
Фабула
В 2023 г. ООО «ПФ "Инзенский деревоперерабатывающий завод"» было признано банкротом. При этом ФНС в ходе налоговой проверки за 2017–2019 гг. выявила неуплату ООО «ПФ «Инзенский деревоперерабатывающий завод» налогов и доначислила компании 109,7 млн рублей. В обеспечение взыскания в сентябре 2022 г. ФНС наложила арест на имущество ООО «ПФ "Инзенский деревоперерабатывающий завод"» и зарегистрировала залог.
В деле о банкротстве ООО «ПФ "Инзенский деревоперерабатывающий завод"» ФНС потребовала включить 109,7 млн рублей в реестр как обеспеченные залогом. Конкурсный управляющий Алексей Булка оспорил установление залога как сделку с предпочтением, так как оно произошло менее чем за 4 месяца до возбуждения дела о банкротстве.
Суд первой инстанции признал сделку недействительной и отказал ФНС в установлении статуса залогового кредитора. Апелляционный и окружной суды отменили это определение, указав на неосведомленность ФНС о других кредиторах должника. «Сбербанк» пожаловался в Верховный Суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Арбитражный суд Ульяновской области признал установление залога недействительной сделкой по формальным признакам предпочтения (в пределах 6 месяцев до банкротства, при наличии иных кредиторов) и отказал ФНС в статусе залогового кредитора.
Одиннадцатый арбитражный апелляционный суд и Арбитражный суд Поволжского округа отменили определение первой инстанции. Они указали, что ФНС не знала о наличии у должника других кредиторов, а ее действия по установлению залога вытекают из обязанности должника уплатить доначисленные налоги. Суды сочли, что оснований для признания сделки недействительной нет, и признали требования ФНС обеспеченными залогом.
Что думает заявитель
ПАО «Сбербанк России» в жалобе в Верховный Суд указал, что по смыслу закона и разъяснений ВС запрет на распоряжение имуществом при налоговом аресте не дает приоритета в банкротстве.
При оспаривании обеспечительных сделок должника в период подозрительности (6 месяцев до возбуждения дела о банкротстве) не требуется доказывать недобросовестность кредитора. Состав недействительности носит формальный характер. При этом ФНС в любом случае знала о неплатежеспособности должника, так как в решении о привлечении к налоговой ответственности указывалось на тяжелое финансовое положение должника как смягчающее обстоятельство.
Что решил Верховный Суд
Судья Верховного Суда определением от 3 февраля 2025 г. вначале отказал в передаче кассационных жалоб «Сбербанка» и конкурсного управляющего для рассмотрения в Судебной коллегии по экономическим спорам.
Однако заместитель председателя Верховного Суда Ю.Г. Иваненко все же передал спор в Экономколлегию.
Почему это важно
В указанном определении воспроизведена позиция, которая была высказана ВС РФ еще в начале 2017 г. в рамках дела о банкротстве АО «ЭНБИМА Групп», отметила Мария Агеева, партнер Юридической компании Legal solutions. Тогда СКЭС ВС РФ указала на необходимость разграничения «ординарного» залога, который основан на договоре либо законе (п. 1 ст. 334.1 ГК РФ), и «процессуального» залога, который возникает, как правило, при принятии судом обеспечительных мер или наложении соответствующего ареста государственным органом (как это произошло в рассматриваемом деле), напомнила она.
Следует отметить, продолжила она, что Закон о банкротстве не содержит предписаний о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен такого рода арест. Наоборот, правоотношения, связанные с банкротством, основаны на принципе равенства кредиторов, требования которых относятся к одной категории выплат (п. 4 ст. 134 Закона о банкротстве), что, в свою очередь, не допускает введение судом, рассматривающим дело о несостоятельности, различного режима удовлетворения одной и той же выплаты в зависимости от формальных (процедурных) критериев, не связанных с ее материальной правовой природой. Поэтому такого рода «процессуальный» залог не порождает залоговых свойств, которые позволяют кредитору получить приоритет при удовлетворении его требований в процедурах банкротства, указала Мария Агеева.
В настоящее время, по ее словам, при рассмотрении указанного вопроса на уровне судов кассационных округов имеются судебные акты, признающие приоритетное положение налогового залога в делах о банкротстве с учетом положений п. 2.1 ст. 73 Налогового кодекса РФ, который введен Федеральным законом от 29 сентября 2019 г. № 325-ФЗ «О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации» и вступил в силу с 1 апреля 2020 г. (см. например, постановление Арбитражного суда Московского округа от 2 ноября 2024 г. по делу № А41-73491/2023).
Подобная тенденция дает необоснованное преимущество уполномоченному органу в делах о банкротстве, поскольку позволяет претендовать на особый правовой режим налагаемых им арестов. Примечательно, что явная ошибка нижестоящих судов не была замечена на уровне судьи Верховного Суда РФ (в рамках так называемой второй кассации) при наличии соответствующих разъяснений в Обзоре судебной практики ВС РФ от 21 декабря 2022 г., в связи с чем заявителю пришлось прибегнуть к экстраординарному способу защиты прав, предусмотренному ч. 8 ст. 291.6 АПК РФ. Правовая позиция СКЭС ВС РФ по указанному делу поставит окончательную точку в данном вопросе.
Виктория Смирнова, старший юрист судебной практики Юридической фирмы CLS, также упомянула, что в 2020 НК РФ был дополнен правилом о том, что по обязательствам перед бюджетом может возникнуть залог в силу закона (п. 2.1 ст. 73 НК РФ), в том числе, после вступления в силу решения о привлечении (об отказе в привлечении) к ответственности за совершение налогового правонарушения, исполнение которого обеспечено в соответствии с подп. 1 п. 10 ст. 101 НК РФ.
По большому счету, все те проблемы, которые данная норма породила в практике по банкротным спорам, были понятны еще на момент ее принятия: является ли «налоговый» залог основанием для включения требования ФНС в реестр требований кредиторов должника как залогового или нет, указала она. Как водится, есть две точки зрения и, согласно первой, «налоговый» залог проистекает из ареста, а значит, тут применима та же логика, что и для процессуального ареста, который не равен полноценному залогу для банкротства. Так, в 2022 г. ВС РФ в Обзоре судебной практики по спорам об установлении требований залогодержателей при банкротстве залогодателей указывал, что банкротные нормы являются специальными для процессуальных, а предоставление кредитору, чьи права в индивидуальном гражданско-правовом споре были обеспечены арестом, залогового статуса нарушило бы требование о равенстве кредиторов.
Вторая точка зрения, продолжила Виктория Смирнова, прямо указывает, что возникший в силу закона «налоговый» залог не равен процессуальному аресту, к нему не могут применяться те же правила. Так, например, в постановлении от 8 июня 2023 г. № Ф07-4622/2023 по делу № А26-2863/2021 Арбитражный суд Северо-Западного округа указал, что в случае с требованием ФНС «имел место не запрет на распоряжение имуществом должника, наложенный в установленном законом порядке в пользу уполномоченного органа, а залог, возникший в силу закона».
До Верховного Суда эта полемика еще не доходила, а потребность в разъяснениях, безусловно, назрела, констатировала она.
Интересно увидеть, даст ли Судебная коллегия разъяснения о статусе залога, возникающего из ст. 101 и ст. 73 НК РФ, или же ограничится более «безопасной» оценкой правомерности выводов нижестоящих судов о наличии оснований для оспаривания установленного ФНС залога как сделки с предпочтением. По второй части ошибочность выводов судов апелляционной и кассационной инстанции (налоговая якобы не знала о бедственном финансовом состоянии должника) представляется куда более явной. С нашей точки зрения, хотя закон в ст. 73 НК РФ и использует термин «залог в силу закона», что не позволяет отождествить в полной мере это правило с процессуальным арестом и п. 5 ст. 334 ГК РФ, все же неверно ставить в один ряд обычных, «договорных» залоговых кредиторов и ФНС, исходя хотя бы из все той же логики равенства кредиторов, следующей из «специальных» норм Закона о банкротстве.
По мнению Анастасии Чащиной, старшего юриста Юридической компании SAVINA LEGAL, следует различать позиции, сложившиеся в практике, относительного «арестного залога» в порядке ст. 174.1 ГК РФ, п. 5 ст. 334 ГК РФ и наложение ареста на имущество в порядке ст. 73 НК РФ.
Арестный залог не предоставляет кредитору преимуществ в процедуре банкротства, пояснила она. Между тем, Верховный Суд в составе судьи И.В. Разумова уже выносил определение от 22 марта 2024 г. № 306-ЭС24-1590 по делу № А57-3429/2022, которым отказано в передаче для пересмотра судебных актов, устанавливающих залоговый статус требования налогового органа при наложении ареста в порядке ст. 73 НК РФ. Таким образом, практика признает арестованное в таком порядке имущество залоговым, в том числе при введении процедуры банкротства, а обеспеченные данным арестом требования налогового органа – приоритетными по отношению к остальным требованиям кредитором.
Практикообразующим же элементом, по ее словам, в настоящем деле выступает именно вопрос определения недействительности сделки по наложению ареста как сделки с предпочтением. Суды апелляционной и кассационной инстанций фактически переформулировали банкротную презумпцию осведомленности по ст. 61.3 Закона о банкротстве для уполномоченного органа, существенно снизив стандарт доказывания и установив отсутствие у налогового органа обязанности отслеживать публичные сведения, например, сведения из картотеки арбитражных дел о наличии поданных исковых заявлений к должнику о взыскании задолженности в значительном размере, включая иск Минприроды Ульяновской области о взыскании задолженности на сумму свыше 140 млн руб. Не посчитали суды в качестве доказательства осведомленности и установление самим же налоговым органом в решении по результатам налоговой проверки наличия неисполненных обязательств перед ПАО «Сбербанк России».
Создание налоговым органом себе предпочтения перед процедурой банкротства путем наложения ареста на имущество при наличии доказательств осведомленности об объективном банкротстве должника не может не подвергаться критике в правовом поле. При этом для обычного участника гражданского оборота вышеуказанные обстоятельства очевидно являлись бы доказательством осведомленности в целях применения ст. 61.3 Закона о банкротстве с указанием на презумпцию «разумного участника оборота», который, следуя стандарту добросовестности, должен такие публичные сведения проверять.
