Антон Дюков

Неоспоримый по обстоятельствам дела статус общности обязательств супругов из кредитного договора был изменен фактом завершения процедуры банкротства Наили Валеевой на статус личного имущества. Датой такой трансформации явилось 16.12.2021 года –- дата окончания процедуры реализации имущества Валеевой. Основанием — пункт 1 ст. 45 Семейного кодекса РФ и пункт 7 ст. 213.26 закона о банкротстве. Таким образом, на дату обращения кредитора с заявлением о признании обязательств по кредитному договору общими обязательствами супругов (31.10.2022 года) никаких правовых возможностей для его удовлетворения у судов нижестоящих инстанций не имелось.

Фабула дела звучит как реклама-инструкция по незаконному выводу активов должника для недобросовестных бенефициаров: «Убыток вашей фирмы за последний год равен величине всех активов общества? За последние 2 года на вас 7 раз подавали заявление о банкротстве? Очередное заявление о банкротстве принято к производству судом? Тогда самое время выплачивать премии вашим сотрудникам! Единственное условие – премия должна быть минимум в 10 раз выше, чем заработок работника за последний год!». Допускаю, что с социальной точки зрения чета Матвийчук действительно заслуженно получила квартиру за многолетний труд в компании в качестве премии, однако с точки зрения кредиторов совершенная мена очевидно отвечает всем признакам состава недействительности сделки, установленным в п. 1 ст. 61.2 закона о банкротстве. Верховный суд в очередной попытке реализовать социальную функцию государства очень сильно отклонился от ранее сформулированных им самим позиций в отношении оценки равноценности встречных предоставлений сторон.

Однако вопросы действия во времени параграфа 7 гл. 9 закона о банкротстве, ответственности арбитражного управляющего за бездействие при рассмотрении требования Опрятина и влияние мирового соглашения на «забытых» кредиторов, к сожалению, остались без разъяснения высшей судебной инстанции. Верховный суд, подняв когда-то знамя защиты жилищных прав граждан за счет предпринимателей-застройщиков в любой непонятной ситуации, не опустил его и в этот раз. По мнению суда, тот факт, что общество «Премьер-Инвест» всего лишь имело возможность проверить обоснованность правопритязаний всех участников строительства, в том числе и тех, чьи требования в материалах дела не фигурировали по причине виновного бездействия управляющего, является достаточным основанием для того, чтобы распространить действие поручительства «Премьер-Инвеста» на Опрятина и обязать уплатить ему рыночную стоимость квартиры на данный момент. Вновь слышен гул возмущенных застройщиков и облегчение в рядах арбитражных управляющих, но что поделать: конституционное право на жилище в трактовке Верховного суда — беспощадно и первостепенно.

В рассматриваемом споре в период между вынесением определения суда первой инстанции (12.04.2023 г.) и постановления суда апелляционной инстанции (18.07.2023 г.) приговор в отношении Мусина Р.Р. был отменен, а, следовательно перестал обладать законной силой. Поэтому 11ААС, даже придя к выводу о незаконности определения Арбитражного суда Республики Татарстан от 12.04.2023 г. (ведь на момент вынесения определения приговор имел законную силу), на момент рассмотрения спора уже не мог ссылаться на наличие оснований для пересмотра судебного акта, установленных статьей 311 АПК РФ. Конечно, апелляционный суд мог пойти навстречу АСВ и приостановить производство по делу до вступления приговора в отношении Мусина Р.Р. в силу, однако авторитет АСВ, к нашему удивлению, оказался не безграничен. Как именно Верховный суд обоснует незаконность оспариваемых судебных актов с процессуальной точки зрения покажет время, но в том, что ожидаемое определение удовлетворит аппетит Агентства по страхованию вкладов, мы не сомневаемся.

Казалось бы очевидный вопрос о том, подлежат ли включению в расходы по обеспечению сохранности имущества и его содержанию расходы, понесенные незаконным владельцем на оплату поимущественных налогов, в силу отсутствия его прямого урегулирования нормами гражданского законодательства потребовал вмешательства высшей судебной инстанции. Суды первых трех инстанций, на наш взгляд, ошибочно сочли, что расходы незаконного владельца имущества, связанные с выполнением публичной обязанности по уплате налогов, не могут быть отнесены к расходам на содержание имущества по смыслу ст. 1108 ГК РФ. Этот довод был обоснован тем, что уплаченные налоги рассматривались судами как «плата незаконного владельца за пользование удерживаемым имуществом». Подобное обоснование не выдерживает критики, поскольку предлагаемый подход блокирует применение ст. 1108 ГК РФ в принципе, ведь тогда любые расходы незаконного владельца могли бы быть отнесены к категории «платы за пользование удерживаемым имуществом», будь то оплата услуг охраны или энергоснабжения.

Особо остро данная проблема стоит при рассмотрении обособленных споров в рамках дел о банкротстве, в частности, споров об оспаривании сделок, заключенных между физическими лицами. Как правило, физическое лицо-ответчик просто не успевает получить уведомление о вынесенном судебном акте, не говоря уже о том, чтобы иметь справедливую возможность подготовить мотивированную апелляционную жалобу. Причиной подобного являются сокращенные сроки на обжалование определений по делам о банкротстве, установленные ч. 3 ст. 223 АПК РФ (10 дней), и сроки хранения судебных извещений, определенные п. 34 Правил оказания услуг почтовой связи (7 дней). Очевидно, что Верховный суд не сможет решить указанную проблему законотворчества своим актом по конкретному судебному спору, однако подобным образом может быть подан серьезный сигнал органам законодательной власти о необходимости изменения названных норм права.