Кирилл Елисеев

Постановление содержит принципиальное правило – при привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности за совершение вредоносных сделок следует выяснить, породили ли они признаки банкротства должника. Данный аспект соответствует идее исключительного характера института субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц при банкротстве, которая нашла отражение в п. 1 постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 53. Из буквального толкования ст. 61.11 Закона о банкротстве и релевантных разъяснений упомянутого Постановления Пленума ВС четко следует, что не каждая сделка или ряд сделок способны довести компанию до банкротства – прежде, нужно проверить обладают ли они признаками значимости и существенной убыточности. Если указанные критерии будут обнаружены, то это еще не предопределяет вину контролирующего лица, а лишь создает условия для применения презумпции доведения до банкротства. В этом контексте, противоречивую позицию нижестоящих инстанций сложно объяснить чем-то иным, кроме как поверхностным подходом при рассмотрении споров по субсидиарной ответственности.

Проблема в том, что вместо поиска оптимальных решений для сложных и весьма неопределенных вопросов права, которые, безусловно, имеют место в банкротной практике, Верховному Суду приходится неоднократно указывать нижестоящим судам на банальные ошибки и пути их исправления. Несомненно, высший судебный орган призван совершенствовать качество правосудия. Однако необходимым условием для этого является последовательное «усвоение уроков» нижестоящими звеньями судебной системы. Без этого ВС РФ обречен из раза в раз повторять базовые процессуальные правила при разрешении обособленных споров. Остается лишь приветствовать позицию ВС РФ как очередной шаг к отступлению от поверхностного подхода при оспаривании сделок в банкротстве.

Исходя из текста определения ВС РФ, аргументация нижестоящих инстанции игнорирует указанные положения. Несмотря на то что они продиктованы законодательством и подкреплены правовыми позициями высших судов РФ, в числе которых и сам ВС РФ (см., например, определения № 306-ЭС19-18285 от 30 января 2020 г., от 26 апреля 2024 г. № 305-ЭС23-29091). С некоторой досадой стоит отметить, что по указанной категории дел до сих пор, с момента внесения коренных изменений в Закон о банкротстве в 2017 г. до настоящего дня у судов возникают проблемы с применением презумпций. Однако, справедливости ради, стоит сказать, что судебная практика самого ВС РФ по этому вопросу непоследовательна. Так, в определении № 304-ЭС21-18637 от 6 марта 2023 г. Верховный Суд указал, что недопустимо вменять субсидиарную ответственность за сам факт того, что расчеты с кредиторами не были осуществлены до прекращения деятельности общества.

По неведомой причине нижестоящие суды не учли доводов конкурсного управляющего, указывающих на попытки ответчика недобросовестно уберечь имущество от притязаний кредиторов. Как справедливо заметил АС Поволжского округа, применение обеспечительных мер не лишает ответчика права просить суд об отмене или изменении наложенных мер (включая размер) при наличии соответствующих оснований. В этом случае стоит согласиться с подходом кассации Поволжского округа. Кроме того, указанное постановление содержит в себе признаки, проверка наличия которых составляет задачу суда при решении вопроса о принятии обеспечительных мер, что должно облегчить бремя доказывания заявителей. Оценить влияние указанной позиции на российскую арбитражную практику непросто.