Ольга Мальцева

Такой подход не является новым в судебной практике. Странно, что нижестоящие суды не усмотрели оснований для взыскания убытков с бывшего конкурсного управляющего. Полагаю, что с такой совокупностью доказательств, вероятнее всего, заявление А.Р. Гараева при новом рассмотрении будет удовлетворено.

Из текста судебного акта не следует, что вклад управляющего в достижение результатов процедуры банкротства был столь незначительным, что размер процентов по его вознаграждению мог быть снижен даже не в два раза, а с 4,5% до 0,5%. Напротив, реализация имущественного комплекса по цене на 260% выше начальной свидетельствует о результативности конкурсного управляющего. Кроме того, при такой стоимости активов должника очевидна высокая степень потенциальной ответственности и рисков управляющего. К сожалению, суд поставил интересы кредиторов выше законного права конкурсного управляющего на получение им стимулирующей выплаты по итогам процедуры банкротства.

Суды, оценивая действия управляющих по привлечению лиц для обеспечения исполнения возложенных на них обязанностей в делах о банкротстве, как правило, не ограничиваются их формальной проверкой. Арбитражным управляющим не следует забывать, что обоснованным должен быть не только размер оплаты услуг привлеченного лица, но и сама необходимость его привлечения. Оцениваться будет объем работы, подлежащей выполнению (с учетом количества принадлежащего должнику имущества и места его нахождения), возможно ли выполнение арбитражным управляющим самостоятельно тех функций, для которых привлекается иное лицо, необходимы ли для их выполнения специальные познания, имеющиеся у привлеченного лица, или достаточно познаний, имеющихся у самого управляющего, обладает ли привлеченное лицо необходимой квалификацией и т.д.

Странно, что апелляционный и окружной суды не услышали обоснованных доводов арбитражного управляющего о пропуске заявителем срока исковой давности, неверно определив юридически значимый момент начала его течения. Во-первых, фактические обстоятельства дела, послужившие основанием для обращения одного из кредиторов в суд с жалобой на действия (бездействие) арбитражного управляющего, не могли быть не известны иным лицам, участвующим в деле о банкротстве. Во-вторых, факты подачи или неподачи подобного рода жалоб никак не влияют на течение срока исковой давности по заявлению о взыскании убытков с арбитражного управляющего, а негативные последствия несвоевременной подачи заинтересованным лицом такого заявления не могут быть переложены на арбитражного управляющего путем манипуляций с исчислением сроков.

Ранее СРО при проведении конкурса для отбора кандидатуры управляющего учитывала в большей степени его профессиональный опыт реализации конкретных процедур банкротства. Теперь же основополагающее значение имеет исключительно количество баллов управляющего, который, не имея соответствующего опыта, не всегда может объективно оценить свои возможности и степень сложности процедуры. На мой взгляд, снижение числа отказов от процедур обусловлено исключительно данным фактором.

Принятие противоположного судебного акта привело бы к очередному абсурдному расширительному толкованию п. 4 ст. 20.3 Закона о банкротстве, фактически вменив в обязанность арбитражным управляющим, в том числе, предугадывать грядущее изменение судебной практики. Для профессионального сообщества не секрет, что в спорах с участием ФНС арбитражный управляющий является наименее защищенным лицом. По этой причине судебный акт, уравнивающий управляющего и ФНС в возможности не нести ответственность за добросовестные действия, совершенные в период правовой неопределенности, является значимым для правоприменительной практики.