Вячеслав Калабин

Это связано с тем, что лицо, не являющееся сторон фиктивной сделки, очевидно, стеснено в представлении прямых доказательств, обличающих скрытый умысел ее участников. Как правило, участники такой сделки заинтересованы в сокрытии своего умысла, в связи с чем, прикрывают его составленными между собой формальными документами. В то же время, у лиц, которые совершили реальную сделку, как у непосредственных участников отношений в обычной ситуации не должно возникать проблем с доказыванием реального характера сделки. Поэтому лицу, ссылающемуся на мнимость сделки, достаточно перед судом лишь посеять сомнение в её реальности, в том числе, с использованием косвенных доводов и доказательств. В случае возникновения сомнений в действительности сделки на её участниках должно лежать бремя доказывания наличия реальных отношений (то есть, наличия внешних признаков последствий от сделки).

Правовая позиция Верховного суда РФ является справедливым продолжением ранее принятого определения Верховного суда от 03.06.2024 № 305-ЭС23-19921 по делу общества «Парк Подвязново», а также постановления Конституционного суда РФ от 31.05.2023 № 28-П. Особо положительно стоит отметить выводы о том, что законодательство о банкротстве не дифференцирует кредиторов в зависимости от выражения воли на вступление в отношения с должником и не устанавливает приоритет для недобровольных кредиторов, а также о том, что невозможно изменить статус долга в результате волеизъявления участвующего в деле о банкротстве лица, в том числе должника. Выводы Верховного суда РФ имеют важное значение не только для споров с налоговым органом при установлении их требований, но и для всех других споров, включая споры с частными кредиторами. Это обусловлено тем, что Верховный суд РФ достатчоно подробно разобрал признаки, по которым может осуществляться разграничение между текущими требованиями и реестровыми.

Верховный суд РФ устранил ошибки, которые суды нижестоящих инстанций могли бы избежать при более внимательном разрешении спорного вопроса. Правовая позиция Верховного суда РФ зиждется на строгом формальном применении норм, предусматривающих взыскание астрента. Странно, что выявленные ошибки дошли до суда высшей инстанции, принимая во внимание, что ранее Верховный суд РФ неоднократно очерчивал границы возможного применения судебной неустойки (см., например, п. 30 Постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 №7, п. 34 постановления Пленума ВС РФ от 28.06.2022 № 21, определения СКЭС ВС от 12.10.2021 № 308-ЭС21-11633 по делу № А32-35581/2019, от 23.03.2021 № 306-ЭС20-12906 по делу № А55-31496/2016). Несмотря на то, что редки случаи взыскания судебной нестойки при обеспечении доказательств, устранение выявленных Верховным судом РФ ошибок можно только приветствовать.

К таким расходам относят имущественные налоги, начисленные должнику в отношении залогового имущества до момента его реализации. Если Верховный суд РФ сможет сформулировать критерии начальной даты, после которой необходимо будет учитывать имущественные налоги, начисленные на залоговое имущество, то это позволит повысить доверие к залоговому обеспечению. На сегодняшний день таких критериев нет. Например, ранее в Определении Верховного суда РФ от 08.04.2021 года № 305-ЭС20-20287 по делу № А40-48943/2015 была указана «расплывчатая» формулировка: «период нахождения должника в банкротных процедурах». Такая формулировка не дает определенности в вопросе. При определении возможных критериев, скорее всего, Верховный суд РФ будет принимать во внимание то, что вопрос о судьбе предмета залога в значительной степени находится во власти залогового кредитора, от которого зависит скорость реализации залогового имущества и, тем самым, объем накопления долговых обязательств по имущественным налогам. Об этом ранее отмечал Верховный суд РФ в вышеупомянутом определении.