Ангелина Балакина

Многочисленные поправки в Закон о банкротстве значительно усложнили использование процедур несостоятельности в качестве механизма при корпоративных конфликтах и на практике стали исключать возможность инициирования формальной процедуры банкротства с целью понуждения должника к погашению задолженности.

Несмотря на то что в п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве прямо не установлена возможность включения в размер субсидиарной ответственности мораторных процентов, однако, исходя из правовой природы мораторных процентов и очередности их погашения, с учетом того, что невозможность взыскания денежных санкций с должника прямо обусловлена действиями контролирующих должника лиц, повлекших банкротство, суд вправе с учетом обязательств дела их учесть при определении размера субсидиарной ответственности ответчика перед кредиторами за доведение должника до банкротства.

Тот факт, что конкурсный управляющий не указал конкретный перечень непредставленных документов должника, отсутствие которых препятствовало исполнению возложенных на него законом о банкротстве обязанностей, не может являться безусловным основанием для отказа в привлечении руководителя должника к субсидиарной ответственности. К ключевым выводам, изложенным судом округа, следует отнести тезис о том, что неисполнение бывшим руководителем обязанности по передаче хозяйственной документации в ходе исполнительного производства и наличие какой-либо информации у конкурсного управляющего относительно основных средств должника, дебиторской задолженности и сделки о приобретении за счет денежных средств должника дорогостоящего имущества является уже почвой для квалификации действий руководителя в качестве недобросовестных, направленных на затруднение наполнения конкурсной массы и, как следствие, невозможности погашения требований кредиторов.

В данном случае ВС РФ абсолютно мотивированно указал на отсутствие оснований у суда кассационной инстанции для отмены нижестоящих судебных актов лишь на том основании, что судебная экспертиза не учла залог при оценке имущества. Напротив, Верховный суд подчеркнул, что результаты судебной экспертизы с такого рода погрешностью в любом случае не опровергают довод о вредоносном характере сделки. Направление дела на новый круг и непризнание оспариваемых сделок недействительными повлекло бы за собой нарушение прав залогодержателя, который фактически будет лишен возможности удовлетворить свои требования за счет реализации предмета залога. Направления дела на новый круг, независимо от результатов такого рассмотрения, как минимум бы воспрепятствовало залогодержателю обратить взыскание на заложенное имущество еще на продолжительный период времени.

Уверена, что положительное решение в этом споре позволит в будущем избежать излишней амбициозности лизингодателей в части установления обременительных договорных условий и сильно упростит для лизингополучателей переговорный процесс по кабальным условиям договоров лизинга. Также важно, что ВС РФ продолжает свою линию защиты слабой стороной, тогда как профессиональные участники правоотношений (лизинговые компании, банки и пр.) являются профессиональными участниками правоотношений и именно на них возлагается обязанность проявлять всю возможную степень осмотрительности и добросовестности.

На практике суды по-разному подходят к ответу на данный вопрос, большинство судов применяет ст. 367 ГК РФ независимо от аффилированности залогодателя и заемщика. Вместе с тем, некоторые суды считают, что аффилированность должника и залогодателя исключает применение ст. 367 ГК РФ, а право залога не должно прекращаться по истечении года после наступления срока исполнения основного обязательства . Примечательно, что по всем найденным нами делам, данную позицию занимает банк «Югра» в лице АСВ, как и в настоящем деле.