Вячеслав Бирклей

В рассматриваемой ситуации мне не понятно, почему ни одна из трех нижестоящих судебных инстанций не приняла аналогичную сторону в условиях, когда ни кредиторы, ни финансовый управляющий (он даже поддерживал) не возражали против удовлетворения ходатайства должника. В данном случае можно, конечно, сказать о том, что исключение имущества из конкурсной массы, на которое не распространяется исполнительский иммунитет, это дискреционное право суда, и, следовательно, они не были обязаны удовлетворять подобного рода ходатайство. Но, и на что обоснованно обратил внимание ВС РФ, такое право должно быть реализовано с учетом баланса интересов всех сторон и реальных нужд участников банкротного дела. Так, в этом деле должник является инвалидом, у него есть постоянная необходимость преодолевать значительное расстояние от своего местожительства до места, в котором он проходит реабилитацию, использование услуг такси поставит его в безвыходное положение, и, кроме того, реализация спорного транспорта средства в любом случае не привела бы существенному удовлетворению требований кредиторов несостоятельного.

Хотя бы потому, что суд отошел от строгого прочтения норм права, закрепленных в законе о банкротстве. Хорошо это или нет — попробуем разобраться. Вопрос, который пытался разрешить суд кассационной инстанции, заключался в определении точки отсчета субъективного срока исковой давности для подачи заявления о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности.

По сути, на что совершенно верно обратили внимание и апелляционная инстанция, и ВС РФ, обязательства по выплате гарантом вознаграждения возникли (сформировались) в момент заключения каждого из договоров (27.02.2020 и 01.04.2021), то есть до даты возбуждения дела о банкротстве (12.08.2022). Но возникает вопрос, почему ВС РФ сфокусировался именно на датах заключения договоров банковской гарантии. Ведь есть п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 года № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве», которым дано ограничительное толкование положений п. 1 и 2 ст. 5 закона о банкротстве в части регрессных обязательств по банковской гарантии: если банковской гарантией обеспечено исполнение обязательства, возникшего до дня возбуждения дела о банкротстве должника-принципала и гарант уплатил бенефициару сумму, на которую выдана гарантия, после этого дня требование гаранта к должнику-принципалу о возмещении указанной суммы не относится к текущим платежам и подлежит включению в реестр требований кредиторов.

Одно из основных и обязательных требований, предъявляемых к кандидатуре арбитражного управляющего в любой процедуре и применительно к каждому делу, — его независимый характер по отношению к лицам, участвующим в деле (должникам, кредиторам и т.д.). Это требование содержится как в общих нормах закона о банкротстве (п. 2 ст. 20.2), так и в специальных (п. 3 ст. 65, п. 5 ст. 83, п. ст. 98, п. 1 ст. 145, п. 12 ст. 213.9). В рассматриваемом споре суд апелляционной инстанции, установив, что Ильдар Сытдыков являлся руководителем временной администрации должника (с 2017 по 2018 год) и применив п. 3 ст. 183.25 закона о банкротстве, справедливо указал, что в силу прямого законодательного запрета в деле о банкротстве финансовой организации не может быть утверждено в качестве арбитражного управляющего лицо, которое ранее входило в состав временной администрации. При этом в отличие от п. 2 ст. 183.25 закона о банкротстве, который применили суды первой и кассационной инстанций, подлежащая применению норма никаких «сроков давности» не устанавливает: если лицо входило в состав временной администрации должника, оно в любом случае не может стать его управляющим в деле о банкротстве. Так что ВС РФ всего лишь исправил очевидную ошибку нижестоящих судов.

Самое очевидное нарушение, допущенное судами нижестоящих инстанций, состоит в том, что они отнесли расходы конкурсного кредитора, возражающего против необоснованных требований иного кредитора, по которым пропущен срок давности, на конкурсную массу должника. Оптимальным кажется подход, при котором положения пункта 18 Постановления № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» не подлежат применению в ситуации, когда один кредитор возражает против требований другого. В таком случае желательным видится прямое отнесение судебных расходов на имущественную сферу другого кредитора, а не конкурсной массы должника. Причем правильность этой позиции прямо следует из абз. 3 пункта 18, но судебная практика по данному вопросу не единообразна.

Например, в 2015 году ВС РФ, отказывая в передаче похожего дела для рассмотрения, уже указывал, что состав и размер денежных обязательств и обязательных платежей, возникших до принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и заявленных после принятия арбитражным судом такого заявления, определяются на дату введения первой процедуры, применяемой в деле о банкротстве (Определение Верховного суда РФ от 17 августа 2015 г. № 303-ЭС15-10982 по делу № А51-10234/2010). Иными словами, введение в отношении должника процедуры по делу о банкротстве означает возникновение специального правового режима, связанного с невозможностью удовлетворения требований кредиторов, и, как следствие, специального расчета начисляемых процентов, пени, штрафов, а также механизма индексации. На последнее важно обратить внимание: на сегодняшний день в законодательстве нигде прямо не сказано о том, что индексация присужденных сумм должна производиться до момента введения в отношении должника первой применяемой в деле о банкротстве процедуры. Однако это вытекает из самого существа института банкротства.