В 2020 и 2021 годах Сбербанк выдал гарантии «Иркутскому заводу полимеров» в обеспечение исполнения обязательств, принятых компанией «Гемонт» (принципалом) по договорам заключенного ей в 2019 году с заводом генподряда. Вознаграждение гаранта за выдачу гарантии составило 1,65% годовых, начисляемых на сумму гарантии за период со дня ее выдачи до окончания срока действия гарантии либо до дня осуществления платежа по гарантии в пользу бенефициара. Договорами предусматривалось, что это вознаграждение выплачивается ежеквартально. В 2022 году суд возбудил дело о банкротстве ООО «Гемонт». Сбербанк попросил суд включить в реестр «Гемонта» 15,8 млн рублей задолженности по договорам о предоставлении банковских гарантий. Суд первой инстанции, с которым впоследствии согласился окружной суд, прекратил производство по заявлению банка, указав, что требование Сбера текущее. «Нижнекамскнефтехим» (кредитор) пожаловался в Верховный суд, который отменил постановление окружного суда и оставил в силе постановление апелляции, которая признала требование Сбера реестровым (дело А65-19059/2022).
Фабула
В 2020 году Сбербанк (гарант) и ООО «Гемонт» (принципал) заключили два договора о предоставлении банковских гарантий, по условиям которых гарант на основании поручений принципала обязался за плату выдать ООО «Иркутский завод полимеров» (далее — завод) банковские гарантии в обеспечение исполнения обязательств, принятых «Гемонтом» по договорам заключенного им с заводом в 2019 году генподряда.
По договорам о предоставлении гарантий вознаграждение гаранта за выдачу гарантии составило 1,65% годовых, начисляемых на сумму гарантии за период со дня ее выдачи до окончания срока действия гарантии либо до дня осуществления платежа по гарантии в пользу бенефициара (в зависимости от того, какое из указанных событий наступит раньше). Это вознаграждение выплачивается ежеквартально.
В обеспечение исполнения обязательств по выплате гаранту вознаграждения «Гемонт» передал Сбербанку в залог ценные бумаги.
Сбербанк выдал «Иркутскому заводу полимеров» гарантии в 2020 и 2021 годах.
А в августе 2022 года было возбуждено дело о банкротстве ООО «Гемонт». Сбербанк попросил суд включить в реестр «Гемонта» 15,8 млн рублей задолженности по договорам о предоставлении банковских гарантий как обеспеченной залогом ценных бумаг.
Суд первой инстанции прекратил производство по данному требованию. Апелляция определение нижестоящего суда отменила и направила спор на новое рассмотрение. Но окружной суд оставил в силе определение первой инстанции.
ПАО «Нижнекамскнефтехим» (кредитор) пожаловалось в Верховный суд, который решил рассмотреть этот спор.
Что решили нижестоящие суды
Суд первой инстанции, установив, что спорное требование является вознаграждением гаранта, исчисленным за 4 квартал 2022 года (промежуток времени, приходящийся на период после возбуждения дела о банкротстве общества), признал его текущим, не подлежащим включению в реестр требований кредиторов, в связи с чем прекратил производство по данному требованию применительно к пункту 1 части 1 статьи 150 АПК.
Суд апелляционной инстанции, отменяя определение суда первой инстанции, исходил из того, что обязательство «Гемонта» по выплате Сбербанку вознаграждения возникло из договоров на предоставление банковских гарантии и действий по фактической выдаче этих гарантий, заключенных (совершенных) до дня принятия к производству заявления о признании «Гемонта» банкротом, в связи с чем соответствующее требование не отнес к числу текущих.
Суд округа согласился с судом первой инстанции, отметив, что банк оказывал обществу финансовые услуги длящегося характера, поэтому требование об оплате этих услуг за рассматриваемый период, истекший после возбуждения дела о банкротстве «Гемонта», подлежит квалификации в качестве текущего.
Что думает заявитель
«Нижнекамскнефтехим» указал, что для правильного разрешения спора правовое значение имел момент выдачи гарантий, а не согласованный сторонами сделок порядок исчисления вознаграждения за их выдачу.
Что решил Верховный суд
Судья ВС И.В. Разумов счел доводы жалобы заслуживающими внимания и передал спор в Экономколлегию.
Согласно пункту 1 статьи 5 закона о банкротстве к числу текущих, по общему правилу, относятся обязательства, возникшие после принятия заявления о признании должника банкротом.
В частности, текущими являются возникшие после возбуждения производства по делу о банкротстве требования кредиторов об оплате поставленных товаров, оказанных услуг и выполненных работ.
По смыслу статей 368 и 373 Гражданского кодекса соглашение о предоставлении независимой гарантии считается исполненным гарантом в момент выдачи гарантии. После этого гарант, предоставивший причитающееся с него по соглашению, вправе требовать по суду исполнения принципалом встречного обязательства.
Таким образом, именно в момент выдачи гарантии в полной мере формируется встречная обязанность принципала уплатить гаранту согласованную ранее денежную сумму за выдачу гарантии в обмен на совершенное в интересах принципала исполнение.
Условия соглашения о предоставлении банковской гарантии, касающиеся исчисления его цены (например, исходя из срока действия выдаваемой гарантии), о выплате суммы вознаграждения за выдачу гарантии по частям (ежемесячно, ежеквартально и т.п.), базирующиеся на принципе свободы договора, относятся к порядку осуществления расчетов за благо, предоставленное гарантом по просьбе принципала.
Однако согласование сторонами того ими иного порядка расчетов, вопреки выводам судов первой инстанции и округа, не влияет на момент возникновения обязательства принципала. Данный момент зависит от того, когда было осуществлено встречное предоставление контрагентом принципала — гарантом.
В рассматриваемом случае гарантии выданы банком (гарантом) до принятия заявления о признании ООО «Гемонт» (принципала) банкротом. Следовательно, требование о выплате вознаграждения за выдачу этих гарантий правильно квалифицировано судом апелляционной инстанции как подлежащее включению в реестр, подчеркнул ВС.
Итог
ВС отменил постановление окружного суда и оставил в силе постановление апелляции, которая признала требование Сбера реестровым.
Почему это важно
Вячеслав Бирклей, юрист INTELLECT, отметил, что позиция ВС РФ является в целом обоснованной: суд первой инстанции, с которым согласилась кассационная инстанция, ошибочно отождествил дату возникновения обязательства по выплате вознаграждения гаранта с договорным порядком расчетов.
По сути, на что совершенно верно обратили внимание и апелляционная инстанция, и ВС РФ, обязательства по выплате гарантом вознаграждения возникли (сформировались) в момент заключения каждого из договоров (27.02.2020 и 01.04.2021), то есть до даты возбуждения дела о банкротстве (12.08.2022). Но возникает вопрос, почему ВС РФ сфокусировался именно на датах заключения договоров банковской гарантии. Ведь есть п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 года № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве», которым дано ограничительное толкование положений п. 1 и 2 ст. 5 закона о банкротстве в части регрессных обязательств по банковской гарантии: если банковской гарантией обеспечено исполнение обязательства, возникшего до дня возбуждения дела о банкротстве должника-принципала и гарант уплатил бенефициару сумму, на которую выдана гарантия, после этого дня требование гаранта к должнику-принципалу о возмещении указанной суммы не относится к текущим платежам и подлежит включению в реестр требований кредиторов.
Иными словами, пояснил Вячеслав Бирклей, ВС РФ сделал акцент на дате возникновения гарантийных обязательств, а не на дате возникновения основного обязательства, обеспеченного банковской гарантией.
«На правильность квалификации платежей (реестровые/текущие) в данном деле это не повлияло, но почва для размышлений сугубо практического, а также догматического характера — заложена», — пояснил он.
Вячеслав Косаков, управляющий партнер NOVATOR Legal Group, считает, что в настоящем деле Верховный суд исправил ошибку суда кассационной инстанции, который посчитал, что выплата вознаграждения должна осуществляться в момент, когда возникает данная обязанность, вне зависимости даже от того, что изначально были предусмотрены определенные периоды выплат.
Между тем на данный момент существует довольно много судебной практики, которая указывает, что подобные обязательства являются реестровыми, так как в расчет принимается момент их возникновения. Поэтому Верховный суд напоминает нижестоящим судам, что следует обращать внимание на момент возникновения обязательства. В данном случае это дата, когда банк предоставил гарантию, и когда в отношении него возникло встречное обязательство по оплате этой гарантии. Установленная таким образом дата и будет считаться моментом возникновения обязательств, являющихся ключевыми при определении текущей или реестровой категории требований. Поэтому каких-либо новых аспектов в данной позиции Верховного суда РФ нет, соответственно и на практику вряд ли она как-то повлияет в связи с тем, что уже есть четкая устоявшаяся практика по этому вопросу.
Алена Антонова, адвокат, партнер юридической фирмы «СТРИМ», отметила, что анализируемое определение Верховного суда РФ, пожалуй, будет иметь важное значение при рассмотрении вопросов о включении в реестр требований банков по банковским гарантиям.
Дело в том, что на настоящий момент в судах не выработана единая позиция на данный счет. Кто-то ссылается на постановление Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 года № 63, согласно п. 2 которого в договорных обязательствах, предусматривающих периодическое внесение должником платы, длящееся оказание услуг и т. д. текущими являются требования об оплате тех периодов времени, которые истекли после возбуждения дела о банкротстве. При этом иногда суды ссылаются на то, что услуга банка оказывается в период всего срока действия гарантии, что свидетельствует о текущем характере обязательств должника по уплате банку вознаграждения (если оно установлено периодическими платежами) вне зависимости от даты заключения договора о выдаче банковской гарантии. А кто-то квалифицирует требования банка в качестве реестровых, ссылаясь на то, что ключевым моментом является момент возникновения обязательства и его соотношение с датой возбуждения банкротного дела. Полагаю, что данное определение Верховного суда РФ может внести определенную ясность и способствовать формированию единообразия в практике по данному вопросу.
Михаил Чикунов, управляющий партнер Vamos Law Firm, считает, что данное определение не формирует абстрактную позицию, а лишь исправляет ошибки за судами, однако делает это неидеально.
Самое приятное, что ВС РФ попытался разобраться в структуре обязательственных правоотношений, препарировав ее. Во-первых, момент возникновения регрессного обязательства у гаранта — только после исполнения по требованию бенефициара. Во-вторых, синаллагматическая связь обязательства существует только между гарантом и принципалом. Предметом такого обязательства является благо в виде гарантии, о которой просит принципал. Без всяких сомнений за такое благо может взиматься плата. В-третьих, расчет цены за предоставление независимой гарантии может быть определимым и привязанным к разным событиям, срокам, и момент возникновения обязательства от этого не меняется. Центральным аргументом ВС РФ становится встречность и прямая ссылка на 328 ГК РФ.
Между тем, подчеркнул Михаил Чикунов, можно и покритиковать определение в той части, что оно не разделяет динамику обязательств по критерию созревания (притязания).
«Так, к моменту исполнения своего обязательства гарантом — выдачи гарантии, обязательство по оплате существует, но оно не является созревшим. ВС РФ в определении имеет в виду момент созревания обязательства. Если толковать от обратного, то получится, что если гарантия выдана после процедуры банкротства, несмотря на заключенное соглашение — требование должно быть признано текущим. ВС РФ в другом деле подтверждал, что ключевым при определении очередности является не созревание обязательства, а момент его возникновения (см. определение ВС РФ от 18.11.2021 года № 305-ЭС21-11954). Правильнее конечно говорить о моменте возникновения из соглашения, а не после исполнения гарантом своего обязательства, то есть синаллагма является функциональной, а не генетической. Можно провести тест на уступку, можно ли уступить требования гаранта к принципалу до выдачи гарантии об оплате? Ответ — да», — отметил он.
Анастасия Зайкова, ведущий юрист банкротной практики Intana legal, отметила, что сложившаяся судебная практика исходит из того, что, несмотря на независимую от основного обязательства правовую природу банковской гарантии, для целей применения законодательства о банкротстве и квалификации требований, связанных с выплатами по банковским гарантиям, в качестве текущих либо реестровых правовое значение имеет момент выдачи банковской гарантии, являющейся основанием для последующего предъявления денежного требования, а не срок исполнения обязательства банка-гаранта перед бенефициаром.
В рассматриваемом же кейсе заявленное требование не является требованием гаранта к должнику-принципалу или требованием бенефициара к банку-гаранту, спорное требование является вознаграждением гаранта за выдачу гарантии, подлежащим выплате за 4 квартал 2022 года (промежуток времени, приходящийся на период после возбуждения дела о банкротстве общества). Отменяя постановление кассационного суда, посчитавшего данные требования текущими, Верховный суд указал, что по смыслу статей 368, 373 ГК РФ соглашение о предоставлении независимой гарантии считается исполненным гарантом в момент выдачи гарантии. После этого гарант, предоставивший причитающееся с него по соглашению, вправе требовать по суду исполнения принципалом встречного обязательства. Таким образом, именно в момент выдачи гарантии в полной мере формируется встречная обязанность принципала уплатить гаранту согласованную ранее денежную сумму за выдачу гарантии в обмен на совершенное в интересах принципала исполнение (статья 328, пункт 1 статьи 423, абзац первый пункта 1 статьи 424 ГК РФ).
По словам Анастасии Зайковой, условия соглашения о предоставлении банковской гарантии, касающиеся исчисления его цены (например, исходя из срока действия выдаваемой гарантии), о выплате суммы вознаграждения за выдачу гарантии по частям (ежемесячно, ежеквартально и т. п.), базирующиеся на принципе свободы договора, относятся к порядку осуществления расчетов за благо, предоставленное гарантом по просьбе принципала.
«Однако согласование сторонами того или иного порядка расчетов, вопреки выводам судов первой инстанции и округа, не влияет на момент возникновения обязательства принципала. Данный момент зависит от того, когда было осуществлено встречное предоставление контрагентом принципала — гарантом. Таким образом, несмотря на длящийся характер оказываемых банком финансовых услуг по предоставлению независимой гарантии, квалификация требования по выплате вознаграждения гаранта за выдачу гарантии также связана с моментом выдачи банковской гарантии», — отметила она.
Верховный суд абсолютно логично сделал вывод и правильно истолковал нормы закона о банкротстве. Такой же логики придерживался законодатель, когда писал статьи о включении тех или иных финансовых задолженностей и сумм в реестр требований кредиторов. Абсолютно справедливо учтено то, что суммы и обязательства, которые возникли до введения процедуры банкротства, должны квалифицироваться не как текущие, а как обязательные платежи, которые включаются в реестр. Здесь важно еще то, что договор банковской гарантии был заключен задолго до признания должника банкротом, то есть эта сделка не являлась оспоримой, а значит требования могли быть включены в реестр требований кредиторов.
