Аида Кобенко

По правилам банкротного законодательства под убытками понимается вред, причиненный имущественным правам кредиторов, то есть уменьшение имущества компании-банкрота. Из материалов спора очевидно следует, что судами установлен факт недобросовестных действий бывшего директора (Владимира Чистякова) по одобрению и заключению невыгодной для должника сделки. Совершение такой сделки повлекло за собой утрату денежных средств и причинило вред должнику и его кредиторам, поэтому, на мой взгляд, суды пришли к правильному выводу о доказанности виновных действий такого директора. Обстоятельства, на которые ссылается заявитель, как на основание для пересмотра судебных актов, не опровергают факта противоправного поведения руководителя должника. В этой связи ожидать, что Экономколлегия ВС откажет в привлечении бывшего директора к ответственности и придет к новым, резонансным правовым выводам, по моему мнению, не стоит.

Однако в рассматриваемом случае суды нижестоящих инстанций не учли обстоятельства признания ответчика банкротом. Положениями закона о банкротстве установлено, что с даты принятия арбитражным судом решения о признании должника банкротом прекращается начисление финансовых санкций по всем видам задолженности должника. Исключением из общего правила являются текущие платежи. Закон о банкротстве не запрещает начислять финансовые санкции в связи с просрочкой исполнения должником обязательств, относящихся к текущим платежам. Требования о применении мер ответственности за нарушение денежных обязательств, относящихся к текущим платежам, следуют судьбе указанных обязательств.

Действительно, положениями закона о банкротстве установлен запрет на прекращение обязательств должника путем зачета, с условием, если при этом нарушается очередность удовлетворения требований кредиторов. Вместе с тем, Экономколлегия ВС уже не раз давала разъясннения, что действия, направленные на установление сторонами сальдо взаимных предоставлений в рамках одного договора (или нескольких взаимосвязанных договоров), не могут быть квалифицированы как зачет и не являются сделкой, которая подлежит оспариванию по правилам статьи 61.3 закона о банкротстве. Собственно, это подчеркнуто непосредственно в самом комментируемом определении, в котором коллегия указала ссылки на конкретные судебные акты, начиная с 2018 года.

По требованиям о взыскании неустойки следует установить сроки возникновения основного обязательства, за нарушение которого начислена такая неустойка. Часто, рассматривая данные категории споров, суды квалифицируют срок возникновения обязательства в качестве срока его исполнения, ошибочно смешивая эти понятия. Однако срок исполнения денежного обязательства не всегда совпадает с датой возникновения самого обязательства (определение ВС от 06.07.2017 № 303-ЭС17-27489). Экономколлегия уже не раз исправляла ошибки судов нижестоящих инстанций и давала разъяснения о том, как отличать реестровые требования от текущих (определения от 16.09.2022 N 310-ЭС22-10427, N 305-ЭС21-11954 от 18.11.2021). Поэтому ожидать от Верховного суда нового и резонансного подхода, на мой взгляд, не стоит.

В рамках данного спора Экономколлегия ВС исправила ошибку окружного суда, который неверно применил положения закона о банкротстве. В рассматриваемом случае, имея неисполненные обязательства перед бюджетом, должник перечислил деньги аффилированному лицу в отсутствие какого-либо встречного предоставления. Суд округа сослался на правовые позиции Верховного суда и отказал в применении реституции, указав, что транзитное движение денежных средств между аффилированными лицами представляет собой мнимую сделку и не порождает правовых последствий. Однако операции должника по перечислению денежных средств аффилированному лицу являлись реальными. А определения Верховного суда, на которые ссылался суд округа, закрепляли подход о невозможности применения последствий недействительности в виде реституции в ситуации, когда денежное требование, имеющее мнимый характер, заявлялось к должнику, а не наоборот.