Анастасия Панина

В рамках рассматриваемого спора Верховный Суд отождествил момент заключения сторонами договора с моментом возникновения обязательства по оплате товара по договору, указав на их возникновение до введения моратория. Нижестоящим судам следовало точно установить дату заключения спорного договора, поскольку именно с этой даты возникают правоотношения сторон, вместе с тем стороны сохраняют право предусмотреть исполнение данного обязательства в более поздние сроки. Таким образом, позиция Верховного Суда в настоящем споре в очередной раз уточняет границы применения моратория и подчеркивает необходимость учитывать момент возникновения обязательств, а не фактический срок их исполнения.

Направляя обособленный спор на новое рассмотрение, кассационный суд указал, что при проверке требования кредитора следует ориентироваться на п. 27 постановления Пленума ВС РФ № 40, смягчивший стандарт доказывания для независимых кредиторов, в то время как судебные акты нижестоящих инстанций были приняты с учетом п. 26 постановления Пленума ВАС РФ № 35 от 22 июня 2012 г. Таким образом, суд кассационной инстанции устранил ошибку нижестоящих судов, выбравших неправильный подход к распределению обязанности доказывания при рассмотрении вопроса о включении требований независимого кредитора в реестр требований. Данный судебный акт кассационной инстанции, с учетом применения нового стандарта доказывания обоснованности заявленного кредиторского требования, ориентирован на практическое разъяснение особенности применения на практике Федерального закона от 29 мая 2024 г. № 107-ФЗ.

В условиях существенной закредитованности граждан полагаем важным осуществление поддержки со стороны государства физических лиц, не осуществляющих предпринимательскую деятельность и не обладающих юридической подготовкой, как экономически слабой стороны, нуждающейся в особой защите своих прав. В настоящем споре нижестоящими судами была допущена очевидная ошибка, поскольку даже при пассивном поведении должника (неявка в судебное заседание) из материалов дела очевидно, что неустойка явно несоразмерна, что предполагало обсуждение вопроса о применении положений ст. 333 ГК РФ к физическому лицу. Верховный Суд РФ поддержал неоднократно изложенную позицию о возможности судов по собственной инициативе проверять соразмерность взыскиваемой неустойки, обратив внимание, что установление баланса между применяемой к нарушителю мерой ответственности и оценкой действительного размера ущерба, причиненного в результате конкретного правонарушения, является не правом, а обязанностью суда.

Кассационный суд в очередной раз подчеркивает важность анализа поведения должника при рассмотрении вопроса о его освобождении от долгов и указывает на важность отличия недобросовестного поведения банкрота от неразумного, которое само по себе препятствием для освобождения гражданина от исполнения обязательств не является. В рассматриваемом случае финансовым управляющим признаки фиктивного или преднамеренного банкротства не выявлены, как и основания для оспаривания сделок. Сокрытие или уничтожение принадлежащего должнику имущества, равно как и сообщение им недостоверных сведений финансовому управляющему, также не установлено. По сути, как верно указала кассация, заслуживающие внимания ссылки должника на фактические обстоятельства взятия кредита и банкротства банка не были учтены судами первой и апелляционной инстанций, которые не захотели разбираться в финансовой ситуации, сложившейся у гражданина-банкрота.