Даниил Глушенок

Минюст при этом мотивирует изменения необходимостью привести санкции в соответствие с текущими экономическими реалиями. Это стандартное обоснование для случаев, когда норма не менялась долгое время. С другой стороны, недавно мы видели шаги в другую сторону: были увеличены значения крупного и особо крупного размера для экономических преступлений, что позволило вывести определенный круг деяний из сферы действия уголовного закона. Здесь корреляция экономических показателей и чисел в УК кажется более очевидной. В то же время вряд ли можно утверждать, что повышение штрафов существенно повлияет на количество правонарушений и, в особенности, практику назначения наказаний с учетом непопулярности такого вида наказания для данной категории преступлений. Так, за прошлый год большинству осужденных по ч. 1 ст. 196 УК назначено наказание в виде лишения свободы условно (13 из 19 осужденных), к штрафу приговорено всего два человека. Можно, конечно, предположить и оптимистичный вариант, при котором судьи будут считать более целесообразным и гуманным назначение штрафа в повышенном размере, а не иного наказания, и статистика изменится в пользу штрафов.

Представляют интерес позиции нижестоящих судов, вынесших решения в пользу экс-руководителя. Так, не были приняты во внимание «не подтвержденные документально» доводы финансового управляющего о пропуске заявителем срока, при том, что с момента открытия обстоятельств прошло около трех лет. Кроме того, несмотря на то, что, в заявлении о пересмотре содержалось и ходатайство о восстановлении пропущенного срока, оно не было рассмотрено в надлежащем порядке. Суд первой инстанции, удовлетворяя заявление, в нарушение требования пункта 4 статьи 117 АПК, на восстановление пропущенного процессуального срока не указал. При таких обстоятельствах вывод суда кассационной инстанции, не согласившегося с нижестоящими судами, представляется справедливым. Позиция АС Московского округа дополнительно проинформирует суды о необходимости внимательнее относиться к вопросам восстановления процессуальных сроков.

Представляется, что ВС РФ не согласится с позицией нижестоящих судов. В анализируемой ситуации единственный участник ограничился принятием решения о распределении имущества полностью в свою пользу, однако до ликвидации общества с требованием к банку о закрытии счета не обратился. Обязательство из договора банковского счета, таким образом, продолжало существовать. Поскольку требование о возврате денежных средств со счета поступило от бывшего участника после ликвидации общества, ссылку ответчика на п. 41 Постановления Пленума ВС РФ от 11.06.2020 № 6 следует признать обоснованной. Как следует из разъяснений ВС РФ, участники ликвидированного юридического лица не вправе самостоятельно обращаться с обязательственными требованиями этого лица к его должникам, в данном случае необходимо соблюсти специальный порядок, предусмотренный п. 5.2 ст. 64 ГК РФ: обратиться в суд с заявлением о распределении обнаруженного имущества. Такой подход уже встречался в судебной практике (см., например, Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 14.06.2024 № Ф04-1724/2024 по делу № А27-10603/2023). В этой связи позиция ВС РФ дополнительно проинформирует нижестоящие суды о правильном применении нормы п. 5.2 ст. 64 ГК РФ.

В анализируемой ситуации попытки оспорить определяемую конкурсным управляющим действительную стоимость активов должника не предпринимались. Следует отметить, что такая позиция ВС РФ не является новой. Так, аналогичный вывод при схожих фактических обстоятельствах был сделан, например, в постановлении АС Московского округа от 27.04.2024 № Ф05-14810/2019 по делу № А40-225471/2016, постановлении АС Московского округа от 06.03.2024 № Ф05-4161/2017 по делу № А40-26474/2016. В обоих случаях суды исходили из того, что разрешение вопроса о действительной стоимости активов должника находится в компетенции самого конкурсного управляющего, в отсутствие спора, в частности, жалобы на действия конкурсного управляющего, этот вопрос не может быть передан на разрешение суда.

Действительно, если исходить из буквального толкования части 2 статьи 3 закона № 153-ФЗ, договор страхования гражданской ответственности застройщика по договору долевого участия досрочно прекращается со дня вступления закона в силу. При этом оснований для применения изъятий из этого правила у суда не было: страховой случай на день вступления закона в силу не наступил, поскольку страховая компания на тот момент еще не была признана банкротом, многоквартирный дом не был введен в эксплуатацию. В рассматриваемой ситуации, таким образом, имелась вся совокупность обстоятельств для применения Верховным судом части 2 статьи 3 153-ФЗ. Определение Верховного суда обратит внимание нижестоящих судов на необходимость применения актуальной нормы, касающейся действия договоров страхования, заключенных до вступления в силу 153-ФЗ. С учетом этого, суды при схожих фактических обстоятельствах будут отказывать во включении в реестр требований должника-страховой организации требования о выплате страхового возмещения по договору страхования ответственности застройщика. Для выгодоприобретателей-юридических лиц остается лишь возможность участвовать в конкурсной процедуре застройщика-банкрота.