Эдуард Олевинский

Во-первых, остается «за кадром» необходимость информирования потенциальных участников торгов об обременении уголовно-правовым арестом. Складывается впечатление, что правового значения такой арест не имеет и имущество продается свободным от обременений, а это не так. Есть случаи, когда имущество должно продаваться свободным от обременений. Так, в связи с истечением срока ареста и противоречивым поведением управляющего (управляющий продавал имущество с обременением, параллельно снимая обременение) Верховный суд РФ определением 305-ЭС20-14249 (4) от 05.06.2023 по делу А41-16675/2019 о банкротстве «Мебе-Девелопмент» отменил судебные акты о законности продажи, указав на то, что под видом обремененного арестом продано свободное от обременений имущество.

В вопросе 6 НКС исходит из того, что при определении размера стоимости преимущественного права покупки правовая позиция Конституционного суда РФ, изложенная в постановлении № 23-П от 16.05.2023 и противоречащая пункту 18 Обзора судебной практики Верховного суда РФ N 3 (2020), относится не только к долям должника в жилых помещениях, но распространяется также и на иное имущество должника. НКС мотивирует такой подход необходимостью единообразия. В вопросе 18 НКС исходит из обратного — правовые позиции Конституционного суда РФ не подлежат расширительному толкованию и поэтому возмещение судебных расходов «иных лиц» (не заинтересованных в участии в распределении конкурсной массы должника) не относится к текущим платежам. Однако конституционный принцип равенства в регулировании сходных правоотношений применим и здесь, так что рекомендацию, которую НКС дал в вопросе 18, я не считаю правильной.

На прошлой неделе судья Иван Васильевич Разумов передал на рассмотрение Коллегии по экономическим спорам Верховного суда РФ любопытное дело о возможности признания обязательства банкрота общим в условиях, когда супруг банкрота ранее был освобожден от долгов в результате собственной несостоятельности. Коллегия рассмотрит его 2 мая 2024 года. Это дело особенно интересно в условиях, когда неясно — презюмируется ли российским правом общность обязательств или их раздельность. Чуть ли не в половине дел российские суды такую презумпцию видят, исходя из того, что правовой режим активов и обязательств семьи не может быть разным (ст. 34 Семейного кодекса РФ презюмирует общность активов). В таких условиях решение о признании обязательства общим лишь констатирует, что обязательство было общим с момента его возникновения. Но это означает, что часть общего обязательства, приходящаяся на ранее обанкротившуюся супругу, прекратилась при освобождении ее от долгов по результатам банкротства. А следовательно, после такого освобождения суды ошибочно признали существующим общее обязательство.

К сожалению, прогосударственный уклон правосудия, обусловленный зависимостью судебной власти от исполнительной, это не изменит, да и теоретический уровень права от появления некоторых активных судей в сети тоже вряд ли поднимется. Но для деятельности практиков это полезно, особенно если законопроект Верховного суда РФ об изготовлении лишь резолютивной части некоторых судебных актов станет законом. Очень надеюсь, что у действительно классных юристов в судейской мантии, которые в нашей стране безусловно есть, причем во всех инстанциях, найдется еще немного сил и времени, чтобы раскрыть свою точку зрения на тот или иной правовой вопрос, не будучи стесненными обстоятельствами и интересами участников конкретного дела.

Внесудебная реструктуризация — сложный процесс. Анализ текущего положения должника, стратегия и план реструктуризации не могут замыкаться на должнике, они должны разрабатываться с учетом интересов и положения кредиторов. Внесудебная реструктуризация гораздо более требовательна к уровню коммуникаций с кредиторами. У кредиторов могут быть разные интересы, а это усложнит процесс переговоров. Вряд ли возможно добиться успеха без привлечения специалистов, так как время играет ключевую роль и необходим альтернативный план на случай провала переговоров. Одним из возможных преимуществ внесудебной реструктуризации является экономия на судебных расходах, но расходы на специалистов в начале процесса выше для внесудебной реструктуризации. Главный же вызов внесудебной реструктуризации — кредиторам приходится самостоятельно принимать решение, а не делегировать ответственность. Увы, такой подход еще весьма далек от российской деловой культуры. И поэтому интересно наблюдать за деятельностью Фонда содействия реструктуризации долга, отзывы клиентов которого красноречиво свидетельствуют, что результаты достигнуты именно благодаря активности ФНС в этом направлении. 

Начинать новое дело в вакууме всегда сложно, но зато потом забавно вспоминать об этом. Например, в 1993 году можно было купить готовый кодовый счет в банке, то есть счет, на который можно было перечислить деньги по его коду-названию. И такие счета продавали готовыми, со сменой владельца на покупателя. Так появилось название моей первой фирмы. В 1998 году кабинеты судей Арбитражного суда города Москвы на Новой Басманной, 10 были доступны для любого посетителя, и можно было зайти и обратиться напрямую к судье. Я так и поступил, представился и попросил попробовать меня в качестве арбитражного управляющего. Так появилось мое первое дело о банкротстве. Вот и сегодня в море предложений о списании долгов через банкротство, мы — первые на рынке, кто предлагает внебанкротное снижение долгов.