Вадим Кохановский

Ключевым выводом суда является утверждение, что установление презюмирования недобросовестности и смещение бремени доказывания на аффилированных лиц создает эффективный правовой инструмент противодействия неправомерному выводу активов. В связи с этим постановление подтверждает и закрепляет дифференцированный стандарт доказывания: для аффилированных лиц – стандарт «ясных и убедительных доказательств», а общем случае – стандарт «баланса вероятностей». Таким образом, анализируемое постановление формирует прогрессивную судебную практику в области оспаривания сделок, совершенных должником в ущерб интересам кредиторов. Его правовое значение носит прецедентный характер, выходящий за рамки разрешения конкретного спора, поскольку предлагает системный подход к оценке добросовестности участников корпоративных групп и распределению бремени доказывания, способствуя восстановлению баланса между защитой прав кредиторов и стабильностью гражданского оборота.

Комментируемым судебным актом закреплен подход, при котором уклонение контролирующим должника лицом от участия в процессе, дачи пояснений по существу заявленных требований, непредоставление доказательств расценивается как индикатор недобросовестности, упрощая защиту прав кредиторов «брошенных» юрлиц. Постановление стимулирует контролирующих лиц к сохранению документооборота и активной позиции в суде, минимизируя риски привлечения к ответственности через опровержение презумпции. Суд кассационной инстанции достиг целостности в применении материальных (ст. 53.1 ГК РФ, ст. 61.11 Закона о банкротстве) и процессуальных (ст. 65 АПК РФ) норм, усилив защиту кредиторов в контексте злоупотребления корпоративным статусом.

Критический пробел в доказывании со стороны арбитражного управляющего подтверждается отсутствием специальных исследований объема рыбы (требовалось привлечение соответствующих специалистов), игнорированием доводов о несанкционированном срабатывании прудов по инициативе третьего лица и естественной гибели рыбы, недифференцированной оценкой влияния природных рисков. Данный судебный акт формирует правовой стандарт доказывания по делам о взыскании убытков за утрату специфических активов, требуя установления точного момента ущерба и его причин, и служит примером защиты процессуальных гарантий в банкротных отношениях.

Критической ошибкой стало игнорирование показаний работников предприятия, зафиксированных в актах налоговых органов, которые указывали на его непосредственное управление производственными процессами, распоряжение активами и участие в кадровых решениях. Суды необоснованно квалифицировали эти доказательства как недостаточные, не исследовав их взаимосвязь с иными материалами дела. Одновременно был нарушен принцип соразмерного распределения бремени доказывания: требования к конкурсному управляющему представить недоступные документы (находящиеся в сфере контроля ответчика или аффилированных лиц) противоречат правовым позициям высших судов. Неприменение доктрины фактического контроля (п. 3, 7 Пленума ВС РФ № 53) при оценке свидетельских показаний и актов налоговой проверки привело к неполному установлению юридически значимых обстоятельств.

Постановление отражает тенденцию к материализации критериев ответственности в банкротных делах, что соответствует целям баланса интересов участников экономических отношений и обеспечения стабильности гражданского оборота. Это важно для защиты прав кредиторов и предотвращения злоупотреблений со стороны контролирующих должника лиц. Комментируемый судебный акт – важный прецедент, который формирует ориентиры для судов и демонстрирует строгий подход к привлечению контролирующих лиц к ответственности, особенно в контексте выводов активов и невозможности передачи его документации.

Как указал Верховный Суд, на торгах надо продавать не долю в праве собственности, а целый объект без разделения. При этом за вторым супругом (в данном случае экс-супругом) сохраняется право преимущественной покупки доли до начала торгов, что гарантирует защиту его прав. Важно учесть, что продажа долей в общем имуществе с торгов чревата возникновением социальных конфликтов между собственниками, особенно если они не связаны между собой и не имеют общего интереса в использовании имущества. Это связано с тем, что такие доли часто трудно реализовать на рынке, а их принудительная продажа в рамках процедуры банкротства может привести к ущемлению прав одного из собственников. Основная цель законодательства в данном случае — обеспечить стабильность гражданского оборота и предотвратить злоупотребления, которые могут нанести ущерб как отдельным лицам, так и обществу в целом.

Однако изначальная позиция судов о полной реституции и необходимости взыскания всей суммы по оспоренным сделкам, а не ее половины, учитывая отсутствие разногласий относительно режима собственности, так как следует исходить из презумпции равенства долей супругов в общем имуществе (п. 1 ст. 39 СК РФ), и при отсутствии общих обязательств супругов, видится спорной. Вместе с тем в настоящем случае действует обязательность судебных актов и у судов отсутствовали основания для отказа в удовлетворении заявления об установлении требования, подтвержденного вступившими в законную силу судебными актами. Иное бы означало фактический пересмотр судебного акта о реституции.

В то же время суды не учли, что у дольщиков не может быть права собственности на то, что строится на их деньги. Права дольщиков образовывают лишь договорное требование к застройщику о передачи отдельного объекта (нежилого помещения) в доме. Это значит, что отношения по участию в долевом строительстве являются обязательственными и предполагают своим результатом создание застройщиком единого объекта, содержащего отдельные жилые и нежилые помещения (объекты долевого строительства), каждое из которых поступает в индивидуальную собственность конкретного лица (участника долевого строительства), расположенного на земельном участке.

Суды не согласовали продажу жилого дома и права аренды земельного участка, поскольку установили реализацию нецелесообразной. Так, судом первой инстанции, при рассмотрении заявления финансового управляющего об утверждении положения о порядке продажи единственного жилья с требованием должника об его исключении из имущественной массы, указано об отсутствии признаков очевидной избыточности/роскошности спорного дома. Данная позиция была мотивирована преюдицией, установленной судебным актом при рассмотрении судом апелляционной инстанции, по правилам суда первой инстанции, заявления должника о признании недействительным решения собрания кредиторов должника по вопросам продажи единственного жилья.