Бронислав Садиков

К настоящему времени на уровне судов округов сложилась практика о неприменении моратория в этой части и возможности взыскания неустойки в такой ситуации. Суды буквально толкуют подпункт 2 пункта 3 статьи 9.1 и абзац десятый пункта 1 статьи 63 закона о банкротстве, которыми предусмотрено прекращение начисления финансовых санкций в период действия моратория за просрочку исполнения денежных обязательств. Из этого они делают вывод, что по неденежным ранее возникшим обязательствам неустойка в период действия моратория начисляется и может быть взыскана. Считаю такое толкование неправильным и подлежащим исправлению при рассмотрении СКЭС ВС комментируемого дела.

Банкротство залогодателя-третьего лица является таким ухудшением. При этом, полагаю, что в рассматриваемом случае, ухудшения обеспечения не произошло. Если заложенная квартира действительно является для залогодателя единственным жильем, то все иные кредиторы залогодателя, даже по текущим и реестровым требованиям предшествующей очереди по отношению к требованию банка, не могут рассчитывать на их удовлетворение за счет этой квартиры. Квартира не должна включаться в конкурсную массу, а залог сохранится вне зависимости от результатов банкротства залогодателя. Таким образом, положение банка в связи с банкротством залогодателя не ухудшилось, его права не нарушены.

Суды как первой и апелляционной инстанций, отказавшие в иске, так и окружной суд, удовлетворивший заявленные требования, перепутали направленность одного из платежей, указав, что платеж совершен должником в пользу ответчика, хотя, судя по тексту комментируемого определения, наоборот, ответчик перечислял денежные средства должнику. Очень жаль, что ВС приходится устранять подобного рода ошибки. На мой взгляд, дело интересно с точки зрения вопроса о процессуальных правилах, касающихся полномочий суда кассационной инстанции. На примере этого дела можно в который уже раз рассматривать проблемы (а) возможности кассационного рассмотрения без оценки судом доказательств, а также (б) различия оценки доказательств и правовой квалификации существующих правоотношений (о последнем аспекте разъяснения даны в пункте 32 Постановления Пленума Верховного суда от 30.06.2020 № 13).

Нижестоящие суды посчитали, что им является письменное требование (претензия) кредитора. Поручитель же небезосновательно, со ссылками на положения пункта 6 статьи 367 ГК и разъяснения, данные в ПП ВС № 45, считает таковым предъявление иска в суд. В данном случае непонятно, почему банк- профессиональный участник рынка кредитования - так долго тянул с предъявлением иска в суд с учетом недвусмысленного указания в законе на то, что в срок поручительства должен быть предъявлен именно иск в суд. На мой взгляд, получив первый же ответ поручителя о необходимости предоставления дополнительных документов, банку следовало обращаться в суд, не ставя себя под риски пропуска срока с таким обращением.

Уступка требования кредитора никак не влияет на обязанность заемщика по оплате кредита. Из передаточного определения не следует, что апелляционный и окружной суды сделали выводы о недобросовестности заемщиков. Более того, сбытовая компания (АО «Янтарьэнергосбыт») заявляла о привлечении банка в процесс о взыскании с нее новым кредитором в качестве третьего лица, в чем ей было судом отказано, а лизинговая компания (ООО «Каркаде»), так и не получив внятного ответа от временной администрации банка, внесла средства в депозит нотариуса. Полагаю, что соответствующее поведение заемщиков свидетельствует об их добросовестности, и, соответственно, невозможности взыскания с них в пользу банка средств, уже уплаченных ими цессионарию по признанной впоследствии недействительной цессии и начислению штрафных санкций. Риск недействительности цессии не может возлагаться на добросовестного должника по уступленному требованию.