Илья Дедковский

В деле банка Легион суд пришел к выводу о том, что помимо самого бездействия необходимо также участие конкретного лица в убыточной сделке. В деле МФ Банка суды заняли более агрессивную позицию — достаточно самого бездействия. В деле ВПБ мнения судов разделились — апелляция привлекла, кассация посчитала, что за бездействие привлекать нельзя. Верховный суд обоснованно обращает внимание судов на прямое указание закона о банкротстве на возможность привлечения к субсидиарной ответственности за бездействие. Теперь ответчикам по таким спорам станет сложнее защищаться, ссылаясь на свою невовлеченность в процесс управления банком — придется доказывать свою неосведомленность о порочной практике заключения дефектных сделок, а, возможно, даже и отсутствие у ответчика возможности знать о такой практике.

Как минимум, ВС РФ отменит все судебные акты и направит дело на новое рассмотрение. Вместе с тем, позицию, изложенную в определении о передаче, нельзя назвать бесспорной. Аргумент заявителя состоит в том, что разъяснения Пленума № 63 о понижении очередности не подлежали применению, поскольку сделки признаны недействительными в рамках дела о банкротстве «МВ Групп», а не СЗ «Азбука Строительства». Заявитель считает, что перекладывать риск понижения очередности на кредиторов «МВ Групп», которые не совершили никаких неправомерных действий, является недопустимым. С одной стороны, строго формально заявитель прав — действительно соответствующие разъяснения Пленума № 63 и положения закона о банкротстве в данном случае не подлежат применению. С другой стороны, суть этих положений состоит в том, что если сделка признана недействительной по, условно говоря, порочащему основанию, то соответствующее требование подлежит включению «за реестр». В данном случае сделка «МВ Групп» в пользу СЗ «Азбука Строительства» признана недействительной как направленная на вывод активов, то есть по порочащему основанию.

Сами доводы выглядят как минимум спорными и заслуживающими отдельного комментирования со стороны Верховного суда РФ.  Во-первых, крайне странно ставить спор между продавцом и покупателем в столь существенную зависимость от поведения первоначального собственника — тот факт, что собственник решил виндицировать свое имущество у конечного приобретателя, а не применять реституцию и стал, собственно, причиной спора между покупателем и продавцом, но никак не может являться основанием для его разрешения. Ст. 461 ГК РФ, подлежащая применению в данном деле, не ставит судьбу права покупателя на убытки в зависимость от поведения первоначального собственника. Во-вторых, принятие судом решения о виндикации после заключения договоров аренды никак не исцеляет порочности титула недобросовестного приобретателя. В данном случае суды допустили очевидную ошибку. Хоть мы уже и знаем исход дела (покупателю отказано во взыскании убытков), вряд ли стоит рассчитывать на то, что Верховный суд РФ даст какую-то особую мотивировку своему решению — ст. 461 ГК РФ, регулирующая последствия изъятия товара у покупателя, четко говорит о том, что недобросовестный покупатель не вправе рассчитывать на возмещение убытков, а недобросовестность «Речстандарта», по сути, в данном деле не могла ставиться под сомнение. Какой-либо привязки к недобросовестности продавца ст. 461 ГК РФ не содержит.

Так, позиция о необходимости оказания истцу содействия в сборе доказательств высказывалась СКЭС ВС РФ в январе 2023 года в деле СДА-Транс. А позиция о распределении бремени доказывания по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности при исключении компании из ЕГРЮЛ Верховным судом РФ высказывается раз в месяц на протяжении полугода. В данном деле Верховный суд РФ обратил внимание на то, что ответчики заняли пассивную процессуальную позицию – не представили отзыв на иск, не оспорили статус контролирующих лиц, не раскрыли документы о деятельности должника. Что, как указывает ВС РФ, должно приводить к переложению на ответчиков бремени доказывания своей невиновности.

С легкой руки Конституционного суда РФ в 2007 году ценность работы судебных юристов была сведена к нулю – КС РФ признал, что принимаемые судами решения никак не зависят от проделанной юристами работы, а потому гонорар успеха был признан «вне закона». Арбитражные суды также скептически относятся к стоимости услуг юристов и с удовольствием снижают судебные расходы до неприличного минимума. В 2019 году ситуация стала еще хуже – Верховный суд РФ предоставил кредиторам должника право в рамках дела о банкротстве оспаривать стоимость юридических услуг, что привело к применению к простому требованию о включении в реестр дебиторки по оплате юридических услуг положений статьи 110 АПК РФ о разумности судебных расходов (хотя ни о каких судебных расходах в данном случае речи не идет).

Такой интерес ВС РФ к этой теме не может не радовать. В рамках данного дела ВС РФ продолжил корректировать практику, сформировавшуюся после Постановления КС РФ от 21.05.2021 № 20-П (дело Карпук). Если до дела гражданки Карпук суды удовлетворяли только 20% исков о привлечении к субсидиарной ответственности при исключении компании из ЕГРЮЛ, то после – уже 37%. Такой быстрый и существенный рост процента привлечения к субсидиарной ответственности ВС РФ начал корректировать во второй половине 2022 года, сместив бремя доказывания с ответчика. Если после Постановления № 20-П именно на ответчике лежала обязанность доказать правомерность своих действий, то теперь уже истец должен представить косвенные доказательства недобросовестных действий ответчика, а ответчик при представлении доказательств должен объяснить свое поведение.

Если до дела гражданки Карпук суды удовлетворяли только 20% исков о привлечении к субсидиарной ответственности при исключении компании из ЕГРЮЛ, то после — уже 37%. Такой быстрый и существенный рост процента привлечения к субсидиарной ответственности ВС РФ начал корректировать во второй половине 2022 года, сместив бремя доказывания с ответчика: после Постановления № 20-П именно на ответчике лежала обязанность доказать правомерность своих действий, то теперь уже истец должен представить косвенные доказательства недобросовестных действий ответчика, а ответчик при представлении доказательств должен объяснить свое поведение. Фактически бремя доказывания распределилось между истцом и ответчиком.