Михаил Ковалев

Досудебные предбанкротные процедуры достаточно широко применяются в иностранных юрисдикциях и позволяют фактически заключить мировое соглашение с основными кредиторами до возбуждения самой процедуры банкротства и утвердить его с ограниченным участием суда. Таким соглашением может быть предусмотрена и передача части проблемных объектов новому застройщику, и предоставление отсрочки или рассрочки в отношении просроченной задолженности, и иные меры, призванные сохранить платежеспособность застройщика и обеспечить надзор кредиторов над ним, включая введение в отношении должника внешнего кредиторского управления на определенный срок. Поскольку текущий порядок проведения процедур банкротства демонстрирует крайне низкий процент погашения требований кредиторов (в среднем менее 7% от включенных в реестр за последние шесть лет) при постоянном увеличении длительности процедур, представляется необходимым проведение комплексной реформы института банкротства, направленной на введение новых механизмов реструктуризации, в том числе в отношении застройщиков.

Верховному Суду предстоит решить, являются ли приведенные доводы обоснованными, подлежит ли удовлетворению требование администрации, поскольку оно является новым, возникшим в связи с расторжением инвестиционного договора, измененного мировым соглашением, в связи с неисполнением инвестором его условий, или является способом пересмотра мирового соглашения, а также определить, является ли требование текущим или подлежит включению в реестр требований кредиторов. Представляется, что возможным итогом рассмотрения спора может стать отмена судебных актов и оставление иска без рассмотрения в связи с тем, что требование подлежит рассмотрению в деле о банкротстве. В связи с этим, вероятно, кассационная инстанция в деле о банкротстве отложила рассмотрение жалобы администрации на ту же дату, на которую назначено заседание Верховного Суда, – для принятия судебного акта с учетом решения ВС.

Необходимо отметить, что судебные акты соответствуют формирующейся в последние годы практике, согласно которой контролирующие лица привлекаются к субсидиарной ответственности только при наличии определяющего влияния на должника и при условии, что их действия повлекли наступление объективного банкротства должника. В иных случаях суды, как правило, определяют размер причиненных действиями контролирующих лиц убытков, учитывая их вовлеченность в совершение должником тех или иных действий, и вместо привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности взыскивают с них убытки в установленном размере. Судебными актами по комментируемому делу было установлено, что каждый из ответчиков своими непосредственными действиями причинил должнику убытки: путем одобрения присоединения к должнику общества, состояние активов которого оказало значительное влияние на финансовое положение должника, путем одобрения выдачи кредитов техническим компаниям или без надлежащего обеспечения, с нарушением условий кредитования.

Важно, что ВС РФ обращает внимание на недопустимость формального подхода к определению виновного лица и необходимости установления фактического владельца компании, чьи действия причинили вред кредиторам. Таким образом, в дальнейшем суды должны сопоставлять степень влияния лица и то, могли ли действия такого лица в действительности причинить вред кредиторам. Представляется, что практика, связанная с распределением бремени доказывания по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности владельцев компаний, исключенных из ЕГРЮЛ, продолжит развиваться, в том числе с учетом данных разъяснений.

При этом в настоящем случае залог в отношении будущего объекта действительно возник в 2013 г. – после этого права лишь уступались (в полном объеме), но никак не трансформировались. Таким образом, у судов не было оснований применять к правоотношениям новое регулирование исходя лишь из факта уступки.

В подобных спорах положение добросовестного КДЛ осложняется необходимостью доказывания отрицательного факта (реального отсутствия документов). В таком случае суды справедливо обращают внимание на обоснованность требований и то, в какой срок управляющим было предъявлено соответствующее требование. Рассматриваемый судебный акт не содержит кардинально новых выводов для последующей практики, но в очередной раз напоминает о недопустимости применения формального подхода в данной категории споров.

В целом считается, что залог, как способ обеспечения исполнения обязательств, является одним из самых эффективных средств защиты имущественных интересов в условиях банкротства должника. Правовое положение иных кредиторов, как правило, является еще менее защищенным. Однако в настоящем случае суды посчитали недоказанным причинение вреда заявителю жалобы в условиях действующей записи в ЕГРН о наличии обременения реализуемого актива. С большой долей вероятности на новом рассмотрении требования залогодержателя о привлечении управляющего к ответственности будут удовлетворены. Кроме того, не исключено, что позиция окажет влияние на дальнейшую практику и скорректирует ориентиры добросовестного поведения арбитражных управляющий при реализации имущества.