Станислав Нестин

Стоит отметить, что довольно простая схема разграничения текущих и реестровых требований об оплате из договоров о поставке товаров, выполнении работ и оказании услуг была дана еще ВАС РФ в Постановлении Пленума от 23.07.2009 № 60, в соответствии с которым если договоры были заключены до даты возбуждения производства по делу о банкротстве, а поставка товаров, выполнение работ или оказание услуг произошли после этой даты, то требования кредиторов об их оплате независимо от смены процедуры, применяемой в деле о банкротстве, являются текущими. Поэтому в рассматриваемом кейсе не стоит ждать изменения судебной практики, речь, скорей всего, пойдет об исправлении ошибок нижестоящих судов.

Так, высшая инстанция не согласилась с подходом апелляционного и кассационного судов о применении презумпции доведения до банкротства в отношении контролирующего лица. Нижестоящими судами было установлено, что КДЛ в лице материнской компании создало в лице должника «центр убытков», фактически аккумулировав на нем одни обязательства, при этом переведя из компании работников в другую дочернюю компанию, переведя права и обязанности по действующему договору субподряда на эту же компанию, а также не уплачивая должнику дебиторскую задолженность в размере 1,6 млрд рублей. Верховный суд указал на преюдициальность имеющегося судебного акта, которым было отказано в признании недействительным вышеуказанного соглашения о переводе прав и обязанностей по договору субподряда на дочернюю компанию. Кроме того, ВС указал на сомнения относительно реальности дебиторской задолженности, выраженные в том, что за четыре года конкурсного производства управляющий так и не принял действий к ее взысканию.

Так, основными доводами высшей инстанции явилось непредоставление управляющим доказательств, каким образом данные сведения могут помочь в восстановлении платежеспособности компании-банкрота, а также запрашивание сведений за слишком ранний период за пределами технического срока хранения данных фото- и видеофиксации. Однако логичным представлялось бы направление Верховным судом дела на новое рассмотрение в первую инстанцию с целью выяснения указанных обстоятельств и установления возможности или невозможности предоставления испрашиваемых сведений. Вместо этого высший суд посчитал все обстоятельства по делу установленными и отказал управляющему в истребовании запрашиваемых материалов.

Обращает на себя внимание тот факт, что суды не исследовали взаимоотношения продавца и организатора торгов по распределению задатка, при том что последний вообще не был привлечен к участию в деле. В случае направления судебной коллегией Верховного суда дела в первую инстанцию для повторного рассмотрения суду, вероятно, будут даны указания проверить взаимоотношения организатора торгов и продавца по распределению задатка, а также дать повторную оценку взаимосвязанности договоров задатка и купли-продажи с точки зрения признания их крупными сделками в такой взаимосвязи. Также высшая инстанция может обратить внимание на необходимость исследования добросовестности продавца имущества и защиты его прав в рассматриваемых отношениях, в том числе обеспеченных перечисленных покупателем задатком.

В соответствии с этим порядком на право управляющего на получение таких сведений может быть указано в судебном акте о его назначении, в противном случае эти сведения запрашиваются на основании судебного запроса по ходатайству управляющего. Данная практика была задана, в том числе, Верховным судом в ряде определений, а также в Обзоре судебной практики ВС № 1 за 2021 год. В случае, если Верховный суд примет доводы управляющего, он, очевидно, должен будет определить критерии «безусловной необходимости» управляющему соответствующей информации для исполнения возложенных на него обязанностей. Вероятно, в запросах управляющих в органы власти потребуется указывать некое мотивированное суждение о необходимости расширенных данных об имущественном положении должника для исследования его сделок, проверке их соответствия законодательству, а также возможности их оспаривания.

Кроме того, отказывая управляющему в увеличении фиксированного вознаграждения, суды ссылались на признание судом первой инстанции незаконными действий управляющего и нарушение прав третьих лиц, а также недоказанность существенного вклада управляющего в достижение целей соответствующей процедуры банкротства. Имело значение и то, что часть реестра была погашена третьим лицом. Впоследствии определение о признании незаконными действий управляющего было отменено апелляционной инстанцией, а кассационная инстанция засилила постановление апелляции. Очевидно именно отмена акта о признании поведения управляющего противоправным и явилась причиной того, что Верховный суд обратил внимание на данный кейс.

Однако размер взысканной компенсации носит очевидно символический характер, не соответствует рыночной стоимости услуг представителей по такого рода делам. Заслуживает внимания, что расходы взысканы не за судебное представительство, а за консультирование по жалобе на управляющего и участие в ее рассмотрении в Росреестре. Далеко не всегда суды учитывают такого рода расходы как обоснованные. И, конечно, нельзя не отметить вывод о том, что профессиональный статус управляющего не лишает его права на юридическую помощь и представительство по делу. Это был один из наиболее популярных доводов для судов при отказах управляющим во взыскании расходов на судебных представителей.