Анастасия Дейнека

С одной стороны, при разрешении вопроса об исключении имущества из конкурсной массы необходимо учитывать интересы кредиторов, имеющих право на получение удовлетворения за счет конкурсной массы, а с другой — следует обеспечить конституционные права должника-гражданина и сохранить надлежащий уровень его жизни. Согласно сложившейся судебной практике (например, постановление АС Уральского округа от 01.06.2023 года по делу № А07-15364/2022) при исключении транспортного средства из конкурсной массы в связи с инвалидностью должника подлежит установлению реальная необходимость в нем. Несмотря на то, что в рассматриваемом деле были представлены доказательства потребности должника в автомобиле, суды встали на сторону кредитора-банка. Подход судов не лишен смысла, учитывая, что спорный автомобиль является единственным активом должника и доход от его реализации существенным образом повлияет на удовлетворение требований кредитора. Однако подобная прокредиторская позиция не учитывает, что в условиях отсутствия заработка по причине нетрудоспособности возможность последующего приобретения автомобиля должником минимальна.

В первую очередь обращает на себя внимание тот факт, что судами не исследовался вопрос соблюдения порядка извещения кредитора о завершении процедуры банкротства. Обжалуемые судебные акты не содержат указание на наличие доказательств надлежащего извещения Кислова. Являясь кредитором и лицом, заинтересованным в исходе дела о банкротстве, он имел право заявить возражения по вопросу освобождения от долгов, но по независящим от него причинам был лишен такой возможности.

Суды нижестоящих инстанций формально подошли к решению вопроса о наличии имущества должника у бывшего руководителя. В данном случае подлежит доказыванию как факт владения, так и правовые основания для такого владения. Указанный подход обоснован, поскольку позволяет избежать автоматического применения положений п. 2 ст. 126 закона о банкротстве. Цель данной нормы — обеспечение конкурсному управляющему возможности сформировать конкурсную массу и возвратить имущество должника. При отсутствии имущества у руководителя исполнить судебный акт о его передаче в натуре, действительно, невозможно. Суд округа, однако, согласился с выводом о неисполнении одним из бывших руководителей добровольно обязанности по передаче документации. Данная обязанность, напротив, носит безусловный характер, а бремя доказывания объективной невозможности ее исполнения возложено на руководителя должника. В рассматриваемом споре доказательства отсутствия документации у бывшего руководителя представлены не были, что и послужило основанием для частичного удовлетворения требований конкурсного управляющего.

В настоящем деле Верховный суд РФ подтвердил недопустимость нарушения принципа единства судьбы земельного участка и расположенного на нем здания при реализации с торгов имущества должника. Данная позиция весьма органично смотрится с недавним Постановлением КС РФ от 11.06.2024 г. № 29-П, в котором также были затронуты проблемные вопросы принципа акцессии. Тем не менее, несмотря на наличие большого числа разъяснений, нижестоящие суды формально подошли к решению данного вопроса, указав на отсутствие сведений о земельном участке как о предмете договора, а также об установлении цены договора с учетом стоимости земельного участка. Действительно, при определении цены продажи необходимо было учесть стоимость земельного участка. Однако отсутствие подобного указания не лишает возможности ссылаться на положения п. 2 ст. 555 ГК РФ.

К ключевым выводам, изложенным в комментируемом определении Верховного суда РФ, можно отнести закрепление позиции о параллельном переходе к фонду обязательств перед участниками строительства как в виде требований о передаче имущества в натуре, так и денежных требований. Такой подход согласуется с положениями п. 1 ст. 201.15-1 закона о банкротстве и позицией, ранее изложенной в Постановлении Конституционного суда РФ от 21.07.2022 года № 34-П. Второй важный аспект, на который обратил внимание Верховный суд РФ, касается учета волеизъявления участника строительства при определении порядка удовлетворения его требований. Несмотря на выраженное согласие кредитора на погашение его требования за счет конкурсной массы, учет и погашение данных требований должны осуществляться в общем порядке, то есть за счет фонда. Из этого следует, что закрепление за участником строительства права выбора формы учета его требований в деле о банкротстве застройщика не презюмирует возможность выбора им и источника погашения данных требований. В данном случае публичный интерес государства при передаче объекта фонду состоит в равной защите граждан без допущения каких-либо исключений.

Фактически подход, избранный нижестоящими судами, противоречит разъяснениям Верховного суда (Определения СКГД Верховного суда РФ от 09.12.2014 года № 81-КГ14-17, от 20.01.2015 года № 81-КГ14-15, от 16.02.2016 года № 80-КГ16-1), в которых неоднократно отмечалась недопустимость отказа в индексации за неполные периоды. Кроме того, выводы судов не позволяют в должной мере учесть цель введения процессуального механизма индексации — полное возмещение потерь взыскателя от неисполнения судебного решения. В отсутствие разъяснений Экономколлегии, но при наличии позиций судебной коллегии по гражданским делам, арбитражные суды могли руководствоваться ими по аналогии, не допустив при этом существенного нарушения процессуальных норм.

Прежде всего, заслуживает внимание правовая природа «ошибочного административного штрафа» и возможность его квалификации как реального ущерба или кондикции. Сложившаяся судебная практика придерживается единой позиции, на основании которой для применения ст. 1069 ГК РФ в подобных случаях недостаточно самого факта вынесения незаконного решения, необходимо наличие таких составляющих, как вред и вина. Тем не менее, последняя из них, вопреки разумным ожиданиям, в данного рода спорах не презюмируется, поскольку противоправность решения не всегда предполагает наличие вины должностного лица. Исходя из того, что все необходимые элементы состава убытков в данном случае не представлены, возможность подобной квалификации отсутствует per se. Гораздо более верным видится применение к возврату штрафа норм о неосновательном обогащении, которые освобождают, в том числе, от доказывания наличия причинно-следственной связи и вины.

Отсутствие ответа арбитражного управляющего на требование кредитора по текущему обязательству порождают право последнего на обращение в суд. При этом Верховный суд дал однозначно понять, что арбитражный суд, в котором рассматривается дело о банкротстве, не вправе решать данный вопрос по существу, рассматривая обоснованность спорного требования. В таком случае возникает вопрос относительно пределов реализации закрепленного в статье 60 закона о банкротстве механизма. Едва ли можно представить, что арбитражный суд, рассматривающий дело о банкротстве, при наличии заявления о разрешении разногласий между арбитражным управляющим и кредитором по текущему обязательству относительно квалификации требования последнего сможет дать точный ответ, не затрагивая оценку существа обязательства. Выходит, что данный вопрос должен в любом случае решаться в рамках отдельного искового производства.

Нижестоящие суды формально подошли к указанному вопросу, связав статус обязательства с моментом его возникновения и не приводя какие-либо иные обоснования подобной квалификации. В том случае, если текущих характер требований был определен в связи с заключением сторонами дополнительного соглашения, которым срок исполнения обязательства был изменен на более позднюю дату, то избранный нижестоящими судами подход вступает в противоречие с позицией, закрепленной в п. 13 Постановления Пленума ВАС от 23.07.2009 № 63. Срок исполнения обязательства не всегда совпадает с датой возникновения самого обязательства, поскольку требование существует независимо от того, наступил срок его исполнения или нет. В том случае, если обязательство возникло до возбуждения дела о банкротстве, но срок его исполнения наступил уже после, то требование по такому обязательству подлежит включению в реестр требований кредиторов. При этом никакие дополнительные соглашения сторон не могут влиять на статус требования, которое первоначально подлежало квалификации в качестве реестрового. Указанные обстоятельства должны быть более подробно исследованы.