Дмитрий Сибилев

Полагаю, что ВС РФ придет к выводу о том, что прекращение действия договора аренды земельного участка свидетельствует о наличии обязанности арендатора возвратить земельный участок. Представляется, что указанный подход будет соответствовать правовому регулированию в части норм о пользовании землей, поскольку принцип следования объекта недвижимости судьбе земельного участка не распространяется на участки недр. Также, как мне кажется, ВС РФ даст оценку в части невозможности перекладывания неблагоприятных последствий ненадлежащего исполнения условий лицензии с должника и его кредиторов на бюджет в связи с банкротством должника. Такой вывод может оказать влияние на сферу банкротства в целом, поскольку будет связан с вопросом сохранения конкурсной массы должника.

В противном случае, как указывает Верховный суд РФ, занятый нижестоящими судами подход означал бы допустимость приватного перевода долга без согласия кредитора, что противоречит п. 2 ст. 391 ГК РФ. Подход правоприменителя, по сути, направлен на минимизацию злоупотреблений в сфере банкротства, когда платежеспособный заявитель переводит свои обязательства на новое лицо. Указанное, как мне кажется, обеспечивает баланс интересов сторон в делах о банкротстве, поскольку увеличивается вероятность погашения расходов, понесенных по таким делам.

При этом правоприменитель связывает датой возникновения обязательства не дату заключения договора либо период оказания услуг, а именно дату истечения периода, за который оплате подлежат оказанные услуги. В связи с этим, полагаю, что Верховный суд РФ удовлетворит кассационную жалобу, признав законным взыскание неустойки. Как мне кажется, Верховный суд РФ стремится привести к единообразию судебную практику по вопросу нераспространения моратория на текущие платежи, а также дать четкое толкование тому, что понимать под текущими платежами для лиц, в отношении которых не возбуждено дело о банкротстве в период действия моратория. Указанное также позволит выработать подход к более тщательной оценке обстоятельств, связанных с применением штрафных санкций в период моратория, поскольку зачастую суды формально подходят к данному вопросу и без детальной оценки доказательств безосновательно исключают из взыскиваемых сумм те штрафные санкции, которые выпадают на период действия моратория.

Указанный подход направлен на защиту интересов кредиторов лица, имеющего имущественное требование к должнику. При этом стоит не согласиться с выводом Верховного суда РФ о том, что судами не установлено наличие в заявленном требовании признаков компенсационного финансирования и необходимости применения правил о субординации, поскольку данные доводы не заявлялись в судебных заседаниях. Как мне кажется, вопрос определения очередности удовлетворения требований находится в компетенции суда и суд в каждом конкретном случае должен при наличии доводов об аффилированности исследовать указанное обстоятельство, несмотря на отсутствие заявлений указанных доводов сторонами.

Действительно, по своему смыслу сделки, связанные с пожертвованием, прежде всего направлены на достижение общеполезных целей, которые способствуют улучшению жизни людей, защите окружающей среды, общественного блага и развитию общества в целом. В связи с этим в судебной практике превалирует подход, что одного лишь факта подписания договора, связанного с пожертвованием, недостаточно, чтобы квалифицировать порок в сделке, что зачастую влечет отказ в удовлетворении заявления о признании такой сделки недействительной. Однако нередко встречаются случаи использования бенефициарами благотворительных сделок в качестве некого «окна» реализации недобросовестного механизма для вывода имущества должника. Поэтому для определения границ «благотворительность-недобросовестность» необходима выработка ориентиров, опираясь на которые участники дела о банкротстве смогут оценить перспективы судебного оспаривания, а суды будут более справедливо подходить к исследованию данного вопроса, не ограничиваясь лишь сутью понятия «пожертвование», закрепленного в ст. 582 ГК РФ.