Константин Богородицкий

Важно, что само по себе наличие решения налогового органа о привлечении юридического лица к ответственности за совершение налогового правонарушения не может являться доказательством вины руководителя в причинении убытков, поскольку должно быть установлено, что основанием для привлечения общества к налоговой ответственности и начисления пени явились недобросовестные (неразумные) действия (бездействие) руководителя организации, как и должно быть доказано то, что у организации имелась реальная возможность добровольно исполнить требования налогового законодательства (например, постановление Арбитражного суда Московского округа от 21 августа 2024 г. № Ф05-13290/2024 по делу № А40-211508/2023). В отсутствие таких обстоятельств суды не могут включать налоговые санкции в размер субсидиарной ответственности КДЛ. Исходя из этого, при новом рассмотрении суды, вероятно, исключат штрафы ФНС из состава субсидиарной ответственности руководителя.

ВС РФ рассмотрел крайне интересный спор, касающийся режима совместной собственности супругов в банкротстве. Решающим при рассмотрении данного спора стало целевое назначение денежных средств, передаваемых супруге банкрота. Суды верно установили, что средства использовались на бытовые нужды и содержание детей, а также отсутствовали признаки злоупотребления правом или сокрытия средств от кредиторов. С учетом данных факторов справедливо были сделаны выводы о том, что общие активы семьи расходуются на потребности семьи, а, как следствие, отсутствуют основания для оспаривания перечислений. При этом из судебного акта не следует, что важно установить абсолютный приоритет в отношении семейных нужд перед требованиями кредиторов – суду следует установить, что денежные средства расходуются систематически на содержание семьи и траты не носят чрезмерный характер, лишь в данном случае баланс интересов следует считать соблюденным. Представляется, что судебный акт ВС РФ окажет влияние на практику нижестоящих судов, поскольку в нем установлены достаточно понятные ориентиры для разграничения случаев вывода активов из конкурсной массы в отношении близких родственников должника и случаев направления денежных средств, составляющих совместных собственностью супругов на обеспечение содержания «естественного жизненного цикла» семьи.

Конкурсный управляющий посчитал вознаграждение генерального директора, которое она получила за оказание сопутствующих услуг, убытками должника. В условиях того, что формальный размер заработной платы генерального директора являлся крайне низким, то выплаты, осуществляемые по иным договорам (оказание бухгалтерских услуг, услуги агента недвижимости) логично было приравнять к вознаграждению. Совокупный размер вознаграждения в данном случае не представляется чрезмерным (менее 30 тыс. руб. в месяц) в особенности при сопоставлении с оборотами по расчетному счету должника. При этом нижестоящие суды не приняли во внимание действительность выполнения услуг по сопутствующим договорам, соразмерность объема полученных директором средств и объема выполненных работ, а также рыночную стоимость таких услуг в соответствующем регионе. Почти наверняка при новом рассмотрении суд первой инстанции откажет во взыскании убытков с бывшего руководителя должника поскольку общий экономический эффект от его деятельности, как следует из постановления кассации, был положительным. Кардинального влияния позиция на последующую практику не окажет, но напомнит судам о необходимости учета всех обстоятельств совершения сделки до момента признания ее вредоносной для должника и его кредиторов.

Во-первых, третьим лицам предоставляется право в полном объеме погасить ипотечный кредит за должника с трансформацией такого ипотечного кредита в договор беспроцентного займа со сроком возврата займа не менее трех лет с даты завершения процедуры банкротства гражданина. В таком случае предмет залога — единственное жилье — исключается из конкурсной массы, а требование по ипотечному кредиту исключается из реестра требований кредиторов. Во-вторых, предполагается предоставление гражданину права заключить мировое соглашение в рамках дела о банкротстве только с кредитором по ипотечному кредиту, так называемое «отдельное мировое соглашение». В таком случае обязательства должника по такому кредиту будут регулироваться мировым соглашением и не будут прекращаться в случае завершения банкротства гражданина, а имущество, являющееся предметом залога, подлежит исключению из конкурсной массы.

ВС РФ сделал вывод о том, что ч. 2 ст. 3 закона № 153-ФЗ не имеет ограничений по кругу лиц и распространяется в равной мере на физических и юридических лиц. В силу этого договор страхования ответственности застройщика прекращает свое действие в силу прямого указания закона (за исключением договоров, страховой случай по которым наступил до вступления в силу ФЗ). Одновременно с этим суд подтвердил тезис, касающийся того, что ППК «Фонд защиты прав граждан-участников строительства» также не имеет обязанности по погашению требований дольщиков-юрлиц, поскольку последние исключены из понятия «участник строительства» в связи с внесением в 2019 году изменений в ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ» (ФЗ №151-ФЗ).

Споры, связанные с признанием недействительной сделки, которая была совершена должником после его признания банкротом, достаточно сильно распространены. В рассматриваемом споре суд признал ничтожной сделку по уступке прав требования между покупателем недвижимого имущества и бенефициаром застройщика-банкрота. Суд апелляционной инстанции в настоящем деле необоснованно сопоставил права требования кредиторов в деле о банкротстве Топунова и права граждан-участников долевого строительства, пострадавших вследствие неисполнения обязательств застройщиком. Отождествление данных требований привело, как мне представляется, к неверному применению норм права и нарушению прав кредиторов гражданина Топунова, поскольку представляло собой фактическое смешение конкурсной массы общества и его бенефициара. В силу этого позиция суда кассационной инстанции является верной и обоснованной.

Проблема применения последствий недействительности гораздо сложнее, поскольку нижестоящие суды не исследовали большое количество обстоятельств, связанных с предметом сделки (и ее дальнейшей судьбой) и подошли формально к разрешению вопроса. Применение последствий, связанных с восстановлением доли должника в обществе в условиях дальнейшего перехода доли к другому лицо, невозможно без исследования вопроса о добросовестности нового приобретателя. С учетом данного обстоятельства взыскание действительной стоимости доли может быть более предпочтительно для конкурсной массы должника, в том числе, с экономической точки зрения. В целом выводы, сделанные кассационной инстанцией, нельзя считать революционными, какого-либо влияния на практику позиция с большей долей вероятности не окажет.