Полина Пестерева

Данное разъяснение Конституционного суда является крайне важным для существующего правопорядка и сложившейся судебной практики. Признавая п. 1 ст. 250 ГК РФ частично не соответствующим Конституции РФ, суд попытался найти баланс между законными интересами других долевых собственников банкрота и конкурсными кредиторами. До рассмотрения судом дела сособственник имел возможность выжидать, пока цена доли при продаже с публичных торгов не опустится настолько, что ее будет готов приобрести независимый участник торгов, понимая, что в любом случае он как участник долевой собственности сможет воспользоваться своим преимущественным правом. Теперь же сособственник имеет выбор: осуществить преимущественное право до проведения публичных торгов по начальной цене продажи, либо дожидаться снижения цены, но при этом участвовать в торгах наравне с иными лицами, не имея преимущественного права приобретения доли. В связи с тем, что сособственник, как правило, больше остальных заинтересован в том, чтобы имущество продолжало находиться в его владении, изменение подхода к осуществлению преимущественного права должно способствовать продаже доли по более высокой цене.

Исправляя допущенные судами апелляционной и кассационной инстанций ошибки, Верховный Суд подтвердил, что субсидиарная ответственность контролирующих должника лиц, как при рассмотрении дела о банкротстве, так и в случае его прекращения, базируется на единых стандартах поведения. Стоит отметить, что споры о привлечении к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве должника не первый раз попадают в поле зрения СКЭС. Ранее в определении № 307-ЭС21-29 по делу № А56-69618/2019 от 05.05.2021 излагалась правовая позиция о том, что непредъявление заявления о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам должника до прекращения производства по делу о банкротстве никак не умаляет наличие материального права кредитора требовать возмещения, причиненного ему вреда вне рамок дела о банкротстве.

В данном случае Верховный суд в очередной раз обратил внимание на неправильность установления признака неплатежеспособности должника только на основании имеющейся задолженности перед конкретным кредитором. Стоит отметить, что в реестр требований кредиторов должника на сегодняшний день включено требование ООО «Тенте» (на сумму чуть более 3 млн рублей с учетом штрафных санкций) и требование налогового органа в размере 1 тыс. рублей штрафа. При этом исковое заявление ООО «Тенте» к ООО «Маркиткарт Раша» предъявлено только спустя год после утверждения мирового соглашения, а сумма денежных средств, полученных по условиям мирового соглашения от ООО «О’КЕЙ», составила более 8 млн рублей. На мой взгляд, при таких обстоятельствах конкурсному управляющему следовало представить убедительные доказательства состава недействительности по п. 2 ст. 61.2 закона о банкротстве, в частности, наличие вреда имущественным правам кредиторов и осведомленность контрагента.

Верховный суд РФ обращает внимание на необходимость установления действительной воли сторон в данном случае и указывает, что бывший генеральный директор может дать при новом рассмотрении свои пояснения относительно своих действий, причин возникновения убытков в порядке Пленума ВАС РФ № 62 от 30.07.2013. Позиция Верховного суда РФ достаточно интересна, однако пока что ее сложно назвать практикообразующей. При этом нельзя исключать, что стандарт доказывания реальности корпоративных займов (с учетом позиции Верховного суда РФ) на практике может стать еще выше.

Данное дело в очередной раз подчеркивает несовершенство правового регулирования на стыке банкротства и брачно-семейных отношений. В деле Сафоничевой суды общей юрисдикции фактически пересмотрели вступивший в законную силу судебный акт арбитражного суда. Наличие залогового статуса кредитора должен был проверять арбитражный суд на этапе рассмотрения заявления о включении в реестр требований кредиторов. Возражения лиц, участвующих в деле, относительно залогового статуса также должны рассматриваться арбитражным судом в рамках обособленного спора. Однако включение требований кредитора в реестр произошло до раздела имущества супругов и, соответственно, до передачи квартиры в собственность Сафоничевой. В данном деле возникают сомнения в том, что Сафоничева не знала об установленном залоговом статусе кредитора Двали в деле о банкротстве бывшего супруга. Сафоничева давала согласие на заключение договора залога в 2015 году, а раздел имущества был произведен уже после возбуждения дела о банкротстве.