Согласно данным Судебного департамента при Верховном суде Российской Федерации (cdep.ru), за 2021 год все арбитражные суды России рассмотрели 1 633 498 дел. Одновременно за тот же период арбитражными судами рассмотрено 1 443 548 обособленных споров по делам о банкротстве. Другими словами, за год обособленные споры по делам о банкротстве дают практически такую же нагрузку, как и все остальные дела вместе взятые. При этом следует понимать, что вторая цифра в первую не входит. Другими словами, в действительности арбитражные суды рассмотрели в 2021 году более 3 млн дел.
В ходе ежегодного совещания судей 14 февраля 2023 года председатель Верховного суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) В. М. Лебедев привел следующие данные: в 2022 году все арбитражные суды Российской Федерации рассмотрели 1 млн 703 тыс. дел, а также 1,9 млн обособленных споров по делам о банкротстве (Youtube-канал ВС РФ: https://www.youtube.com/watch?v=tDqI_zhx0CI). Таким образом, количество рассмотренных обособленных споров уже больше, чем общее количество дел, рассматриваемых арбитражными судами. Сложение двух цифр дает результат в 3,6 млн дел.
Одновременно, согласно Статистическому бюллетеню Федресурса по банкротству, по состоянию на 31.12.2022 (fedresurs.ru) доля удовлетворенных требований по делам о банкротстве юридических лиц составляет 6,8%, а по делам о банкротстве граждан — 5,6%.
Конечно, статистика не всегда может отражать реальную картину. Возможно, ситуация выглядит несколько лучше, поскольку она не учитывает:
«погашение» требований через их уступку лицам, аффилированным с должником;
погашение требований на стадии возбуждения дел о банкротстве;
«теневое» погашение требований (например, путем передачи наличных директору кредитора).
Однако факт остается фактом: процент удовлетворения требований кредиторов в делах о банкротстве достаточно низкий.
Но тогда почему дела о банкротстве являются столь популярными: кредиторы обращаются с заявлениями о признании должников банкротами (согласно данным Федресурса, по их заявлениям возбуждается 89,9% дел о банкротстве юридических лиц), заявляют свои требования по этим делам, в том числе тогда, когда пропущен срок для подачи требования, и т. п.?
Ответ, как мне кажется, состоит в том, что участие в этих делах является крайне малозатратным для кредиторов, в том числе в аспекте уплаты им государственной пошлины. Так, за подачу заявления о признании должника банкротом юридическое лицо обязано заплатить 6000 руб. государственной пошлины, а физическое лицо — 300 руб. (подп. 4 п. 1 ст. 333.21 Налогового кодекса Российской Федерации, далее — НК РФ).
За подачу заявлений по обособленным спорам, включая установление требований кредиторов, привлечение к субсидиарной ответственности, жалобы на действия (бездействие) арбитражных управляющих, пошлина не платится. Такова многолетняя практика арбитражных судов.
Единственным исключением является п. 19 Постановления Пленума Высшего арбитражного суда Российской Федерации (далее — ВАС РФ) от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Постановление № 63), которым предусмотрена уплата государственной пошлины по спорам о признании недействительными сделок по банкротным основаниям.
И хотя я поддерживаю подход, приведенный в указанном пункте, он довольно резко диссонирует с тем, что по остальным обособленным спорам пошлина не платится.
Особенно сильно это проявляется по отношению к спорам о привлечении к субсидиарной ответственности: как оспаривание сделок, так и привлечение к такой ответственности преследует одну и ту же цель, а именно возмещение вреда, причиненного имущественным правам кредиторов.
При этом в отношении субсидиарной ответственности прямо признается, что она является разновидностью деликтной ответственности (Определение ВС РФ от 11.07.2018 № 305-ЭС18-1058), а применительно к конкурсному оспариванию деликтная теория является одним из вариантов объяснения его сущности (Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. Т. IV: Торговый процесс. Конкурсный процесс. М., 2003. С. 339, 340).
Безусловно, нельзя сбрасывать со счетов расходы на оплату услуг представителей. Но они есть далеко не у всех (например, интересы организаций часто представляют штатные юристы).
Получается, что если для кредитора затраты на участие в деле о банкротстве стремятся к нулю, а шансы что-то получить минимальные, но все же есть, то почему бы не попробовать?
В результате как суды, так и лица, участвующие в делах о банкротстве, занимаются во многом бессмысленной работой: по установлению требований, которые никогда не будут погашены; оспариванием сделок, реституция по которым никогда не будет произведена; привлечением к субсидиарной ответственности тех, у кого нет имущества, и т. п.
Отдельно стоит остановиться на жалобах на действия арбитражных управляющих. Согласно данным того же Федресурса, в 2022 году было удовлетворено 18% от поданных жалоб. О чем это говорит? На мой взгляд, это говорит о том, что жалобы зачастую подаются от общей неудовлетворенности происходящим, а не ввиду наличия значимых нарушений в работе арбитражного управляющего. Более того, жалобы нередко используются для давления на управляющих.
Подача таких жалоб — излюбленное занятие многих сутяжников. Мне доводилось рассматривать дела, в которых подавалось по несколько сотен жалоб на действия управляющего. Надо ли говорить, что большинство из них признавались необоснованными. Однако каждую жалобу нужно принять к производству, назначить судебное заседание, провести его, вынести судебный акт и т. п.
Одна из первостепенных причин такого положения вещей состоит в том, что подача жалобы на действия управляющего абсолютно бесплатна. Конечно, с подателя необоснованной жалобы можно взыскивать судебные расходы на оплату услуг представителей. Но таковые не всегда привлекаются арбитражными управляющими. Более того, Президиум ВАС РФ в свое время сориентировал суды на тщательную проверку разумности подобных расходов с учетом наличия у арбитражного управляющего профессионального статуса (Постановления Президиума ВАС РФ от 26.06.2012 № 745/12 и от 23.07.2013 № 2688/13).
Аналогичная проблема возникает и при обжаловании судебных актов по обособленным спорам. Подп. 12 п. 1 ст. 333.21 НК РФ предусматривает уплату государственной пошлины только при обжаловании определений об отказе в принятии искового заявления (заявления) или заявления о выдаче судебного приказа, о прекращении производства по делу, об оставлении искового заявления без рассмотрения, по делу об оспаривании решений третейского суда, о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейского суда, об отказе в выдаче исполнительных листов.
В случае обжалования всех остальных определений, в том числе вынесенных по результатам рассмотрения обособленных споров по делу о банкротстве, государственная пошлина не уплачивается (за исключением споров о признании недействительными сделок — в таком случае пошлина уплачивается в силу того же п. 19 Постановления № 63). Подобный прием называется квалифицированным молчанием законодателя: НК РФ путем невключения в соответствующий перечень других определений устанавливает, что при их обжаловании пошлина не подлежит уплате.
Зададимся вопросом о том, каково в принципе значение уплаты государственной пошлины. Можно ли сказать, что такое значение состоит в аккумулировании достаточных средств для финансирования судебной системы? На этот вопрос следует дать отрицательный ответ.
Обратимся к Федеральному закону от 14.07.2022 № 249-ФЗ «Об исполнении федерального бюджета за 2021 год». Из него следует, что общая сумма государственной пошлины, поступившей в федеральный бюджет, по делам, рассмотренным арбитражными судами, Верховным судом Российской Федерации и Конституционным судом Российской Федерации, составляет 13 686 748 400 руб. (13 505 341 600 руб. + 8 550 900 руб. + 172 855 900 руб.).
Одновременно общие расходы бюджета на содержание судебной системы составляют 261 077 659 400 руб. (254 104 427 700 руб. выделены Судебному департаменту при Верховном суде Российской Федерации, 5 982 239 200 руб. — ВС РФ и 990 992 500 руб. КС РФ).
Таким образом, применительно к федеральному бюджету расходы на содержание судебной системы в 19 раз превышают суммы государственной пошлины, уплачиваемой при обращении в суды.
Здесь, правда, нужно оговориться, что государственная пошлина по делам, рассматриваемым судами общей юрисдикции, поступает в местные бюджеты (ст. 61.1, 61.2, 61.3, 61.6 Бюджетного кодекса Российской Федерации). Данный факт показателен сам по себе: государство изначально не рассматривает эти доходы как существенные и покрывающие его расходы на содержание судебной системы.
Более того, нельзя забывать и о ст. 35 БК РФ, предусматривающей принцип общего (совокупного) покрытия, в силу которого расходы бюджета не могут быть увязаны с конкретными доходами и источниками финансирования дефицита бюджета.
Если и задаваться целью финансировать судебную систему только за счет доходов от уплаты государственной пошлины, то тогда целесообразно было бы создать отдельный внебюджетный фонд. Однако такого фонда не создано, и его создание не обсуждается. Более того, если бы такой фонд и был создан, и судебная система финансировалась только из него, размер государственной пошлины пришлось бы повысить в несколько раз.
Но тогда зачем нужна государственная пошлина? Она нужна, на мой взгляд, для того, чтобы лицо, обращающееся в суд, осознавало значимость того, что оно делает. Как говорили римляне: De minimis non curat praetor, или «Претор не занимается мелочами». Это высказывание применимо и к суду.
Обращение в суд не должно быть наряду с такими событиями, как поход в магазин, встреча с друзьями, просмотр любимого фильма и т. д. Тот, кто обращается в суд, должен осознавать, что обращается в компетентный орган государственной власти.
Государственная пошлина призвана отсекать от обращения в суд тех, чьи намерения носят явно легковесный, необоснованный характер. К сожалению, в последние годы получило широкое распространение такое выражение, как «закинуть» что-то в суд. Очевидно, что оно является квинтэссенцией пренебрежительного отношения к судебной системе.
Конечно, нельзя бросаться в другую крайность. Так, в США получило широкое распространение такое явление, как «исчезающий суд», состоящее в том, что значительное количество дел не доходит до судебных заседаний, а решается на досудебных стадиях; суды стоят пустые (Будылин С. Л. Исчезающий суд и ускользающая победа. Тайны судебной статистики // Интернет-портал «Закон.Ру»). Думаю, что не в последнюю очередь такая ситуация обусловлена дороговизной и сложностью процесса в странах англо-американской правовой системы.
Безусловно, необходима золотая середина: государственная пошлина, с одной стороны, должна отсекать явно необоснованные заявления, но, с другой стороны, и не должна создавать чрезмерных препятствий для обращения в суд.
Конечно, против установления пошлины по обособленным спорам по делам о банкротстве можно привести следующий аргумент. Кредитор, заявляющий требование к должнику, и без того пострадал от неисполнения обязательств перед ним, в его имущественном положении и так имеется «дыра», зачем же еще сильнее усугублять ситуацию?
Однако нельзя не признать, что расходы на принудительную реализацию требований к неисправному должнику — неотъемлемая часть риска выбора ненадлежащего контрагента, который неизбежно несет любой участник гражданского оборота.
В подтверждение своего тезиса я хотел бы привести несколько мыслей из докторской диссертации М. Л. Гальперина. Рассуждая о правовой природе исполнительского сбора, автор сформулировал ряд тезисов, характеризующих исполнительное производство в целом, в частности, о роли в нем взыскателя (кредитора). Как указывает автор, исполнительский сбор должен представлять собой не меру ответственности, а заранее установленную компенсацию расходов государства на организацию принудительного исполнения (в настоящее время исполнительский сбор взыскивается сразу с должника).
По всей видимости, М. Л. Гальперин исходит из того, что при таком подходе фактически пропущен один логический шаг: подобно тому, как государственная пошлина сначала уплачивается истцом, а потом в случае удовлетворения иска расходы по ее уплате взыскиваются с должника (ответчика), исполнительский сбор также должен сначала уплачиваться взыскателем и лишь затем перелагаться на ответчика (должника). Исключением могут быть лишь некоторые социально значимые выплаты, например, уплата алиментов (Гальперин М. Л. Ответственность в исполнительном производстве. Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук НИУ ВШЭ. М., 2019. С. 406).
Обоснование обозначенного подхода мы находим в другом месте диссертации, где М. Л. Гальперин пишет о том, что неправилен подход, согласно которому взыскатель должен лишь представить исполнительный лист в Федеральную службу судебных приставов, а затем только ждать поступления денег на свой счет. По мнению автора, ключ к успеху любого исполнительного производства — активность взыскателя. На государство нельзя автоматически возлагать все риски неисполнения должником требования кредитора, в том числе подтвержденного судебным актом (там же. С. 182, 183). Ввиду этого, как полагает М. Л. Гальперин, в законодательстве об исполнительном производстве следует предусмотреть принцип заинтересованности (поощрения активности) взыскателя (там же. С. 195).
По всей видимости, эти тезисы автора коррелируют с его предложением о понимании исполнительского сбора как формы авансирования затрат государства на совершение принудительных действий, направленных на исполнение судебного акта. Если кредиторы будут вынуждены заранее нести расходы на исполнительное производство, то, возможно, они, осознавая его ценность, будут больше проявлять в нем активности.
Проводя параллели, отмечу, что закон о банкротстве предоставляет кредиторам достаточно много пространства для подобной активности, например, право на оспаривание сделок [п. 2 ст. 61.9 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», далее — закон о банкротстве], право обратиться с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности (ст. 61.14 закона о банкротстве).
Выводы, применимые к исполнительному производству, справедливы для законодательства о банкротстве ввиду близости правовой природы того и другого. Данный факт был косвенным образом признан в Постановлении Президиума ВАС РФ от 23.04.2013 № 18245/12, в котором подчеркнуто, что законодательство о банкротстве предусматривает ординарный (а не экстраординарный) способ взыскания долгов.
Итак, мое предложение состоит в том, чтобы предусмотреть обязанность заявителей по обособленным спорам уплачивать государственную пошлину. Для начала такую пошлину можно установить одинаковой по всем обособленным спорам в размере 6000 руб., как это предусмотрено подп. 4 п. 1 ст. 333.21 НК РФ для неимущественных требований.
В дальнейшем можно было бы подумать и о том, чтобы для заявлений о включении требований в реестр требований кредиторов и для заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности пошлина рассчитывалась так же, как и для заявлений имущественного характера, — по подп. 1 п. 1 ст. 333.21 НК РФ.
Аналогичный подход должен применяться и при обжаловании судебных актов. Подп. 12 п. 1 ст. 333.21 НК РФ следует истолковать таким образом, что для целей уплаты государственной пошлины обжалование судебных актов, выносимых по обособленным спорам в деле о банкротстве, должно приравниваться к обжалованию решений, поскольку и те и другие направлены на разрешение споров о материальном праве (об этом далее).
Теперь несколько слов о том, как можно реализовать предложенную мной идею. На мой взгляд, для этого совершенно нет необходимости вносить изменения в действующее законодательство. Было бы вполне достаточным дать такое толкование ст. 333.21 НК РФ, согласно которому подача заявлений по обособленным спорам в деле о банкротстве для целей уплаты пошлины приравнивается к подаче исковых заявлений в общем порядке.
Наблюдаемая в настоящее время тенденция считать заявления по обособленным спорам чем-то неполноценным, второстепенным, аналогичным заявлениям процессуального характера по исковым делам, как представляется, основана на ложном перенесении на дело о банкротстве стереотипов, присущих исковым делам.
К слову, она проявляется даже в самом наименовании судебных актов, выносимых по делу о банкротстве. Так, закон о банкротстве предусматривает вынесение решения только в двух случаях: при признании должника банкротом или отказе в таковом (п. 1 ст. 52 закона о банкротстве). Складывается ощущение, что арбитражный суд, рассматривая дело о банкротстве, разрешает спор о материальном праве только в одной ситуации: при решении вопроса о том, отвечает ли должник признакам банкротства или нет, а в остальных случаях решает вопросы процессуального характера.
Но это, очевидно, не так, поскольку в большинстве обособленных споров как раз и разрешаются споры материально-правового характера. В итоге получается, что банкротный суд выносит две категории определений: определения, которые, в сущности, являются решениями (п. 5 ст. 71, п. 6 ст. 61.8, п. 7 ст. 61.16 закона о банкротстве), и определения, являющиеся таковыми в привычном смысле, то есть направленные на решение вопросов процессуального характера.
По всей видимости, при написании закона о банкротстве сработала свойственная old school установка о том, что решение по делу может быть только одно.
Осталось лишь преодолеть это устаревшее заблуждение, и вывод о необходимости уплаты государственной пошлины при возбуждении обособленных споров по делу о банкротстве придет сам собой.
Важно подчеркнуть, что зарубежные законодатели достаточно ясно осознают необходимость «отсечения» заведомо бесперспективных требований в делах о банкротстве. Например, во французском и немецком правопорядках допускается установление субординированных требований только в том случае, если имеется некоторая вероятность их удовлетворения (R. Bork. Corporate Insolvency Law. A Comparative Textbook. Cambridge, 2020. С. 157, 158). Перенося подобный подход на отечественную почву, следовало бы предусмотреть возможность установления «опоздавших» (п. 4 ст. 142 закона о банкротстве) и иных понижаемых в очередности требований кредиторов только при наличии имущества, достаточного для удовлетворения их требований.
К слову, зачатки этой идеи уже наблюдаются в отечественном банкротом праве. Так, в силу абз. 4 п. 2 ст. 4 закона о банкротстве подлежащие применению за неисполнение обязательств имущественные санкции (прежде всего неустойка) не учитываются при определении наличия признаков банкротства.
Объяснение этого правила состоит в том, что коль скоро требования в части подобных санкций субординируются до второй подочереди третьей очереди (п. 3 ст. 137 закона о банкротстве), то вероятность их удовлетворения чрезвычайно мала (напомню про 6,8% удовлетворения требований незалоговых кредиторов в делах о банкротстве юридических лиц) и потому у кредитора объективно отсутствует заинтересованность (ч. 1 ст. 4 АПК РФ) в возбуждении дела о банкротстве.
Таким образом, можно предпринять целый комплекс мер, направленных на то, чтобы масштабный механизм банкротства, включающий работу судов, а также арбитражных управляющих, не функционировал вхолостую. Введение государственной пошлины по всем обоснованным спорам по делу о банкротстве может быть первым, но очень значимым шагом на этом пути.
Позиция, отраженная в настоящей статье, является личным мнением автора и не может рассматриваться как официальная позиция Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
Над материалом работали:
