Сразу сделаю оговорку, что при написании статьи я не преследовал цели выразить свое отношение к данному определению. Я ставил в качестве своей задачи более глубокое уяснение его смысла, понимание внутренней логики данного определения.
Фабула дела
У гражданина Т. имелась задолженность перед гражданкой Д. по нескольким договорам займа.
Наличие данной задолженности послужило основанием для обращения гражданки Д. с заявлением о признании должника банкротом.
Это заявление было удовлетворено: гражданин Т. был признан банкротом (дело
№ А71-7988/2018). В рамках указанного дела было вынесено определение о признании задолженности по договорам займа общей задолженностью гражданина Т. и его супруги — гражданки Т.
После этого суд общей юрисдикции разрешил спор между супругами о разделе совместно нажитого имущества. Согласившись с тем, что обязательства по договору займа являются общими, суд общей юрисдикции разделил их между супругами в равных долях.
В последующем суд апелляционной инстанции (общей юрисдикции) изменил решение, указав, что обязательства делятся между супругами без изменения условий договора займа, то есть без ущерба для кредиторов; распределение долей учитывается лишь в последующем в рамках регрессных требований.
В свете того, что обязательства по договорам займа были признаны общими обязательствами супругов, кредитор Д. обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом гражданки Т.
Позиция судов первой и апелляционной инстанций, а также суда округа
Суд первой инстанции определением от 18.02.2022 признал заявление гражданки Д. обоснованным и ввел в отношении гражданки Т. процедуру реструктуризации долгов гражданина.
При этом суд отклонил довод должника о том, что у кредитора отсутствуют к нему денежные требования, указав на то, что в силу п. 2 ст. 45 СК РФ взыскание по общим обязательствам обращается как на общее имущество супругов, так и на личное имущество супруга, если будет установлено, что все полученное по обязательству использовано на нужды семьи. Суд первой инстанции истолковал указанный пункт как устанавливающий солидарные обязательства супругов.
Суд апелляционной инстанции постановлением от 22.04.2022 оставил без изменения определение суда первой инстанции.
При этом был отклонен довод апелляционной жалобы об ошибочности толкования п. 2 ст. 45 СК РФ, приведенного в определении суда первой инстанции. Данный довод был основан на том, что не следует проводить знак тождества между солидарным обязательством и общим обязательством.
Отклоняя этот довод, суд апелляционной инстанции сослался на п. 3 ст. 39 СК РФ, согласно которому супруги солидарно обязаны перед кредитором погасить общую задолженность.
Также суд апелляционной инстанции заострил внимание на том, что полученные по договорам займа денежные суммы были направлены на приобретение общей недвижимости, ее содержание и ремонт.
При этом произведенный судами общей юрисдикции раздел имущества супругов не противопоставим кредиторам.
Суд округа в постановлении от 07.07.2022 согласился с судами первой и апелляционной инстанций, указав на то, что бывшие супруги являются солидарными должниками и останутся таковыми до полного погашения долга (п. 2 ст. 323 ГК РФ).
Позиция Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ
Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ отменила принятые по делу судебные акты, признала заявление Д. необоснованным и прекратила производство по делу.
Судебный акт мотивирован тем, что признание обязательств супругов общими не является основанием для возникновения солидарной обязанности по погашению общей задолженности. Последствием признания обязательства общим в силу п. 2 ст. 45 СК РФ является возникновение у кредитора права на обращение взыскания на общее имущество супругов.
Судебный акт мотивирован тем, что признание обязательств супругов общими не является основанием для возникновения солидарной обязанности по погашению общей задолженности
По этой причине ВС РФ признал ошибочной ссылку судов на п. 6 Постановления Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 48 «О некоторых вопросах, связанных с особенностями формирования и распределения конкурсной массы в делах о банкротстве граждан» (далее — Постановление № 48). Рассуждая далее, СКЭС указала на то, что решение суда о признании обязательства общим не может рассматриваться как судебный акт, подтверждающий требование кредитора к должнику для целей применения п. 1 ст. 213.5 закона о банкротстве.
Критика позиции ВС РФ
Поскольку обсуждаемое определение появилось совсем недавно, оно еще не было широко обсуждено в научной литературе. Однако его уже успели прокомментировать О. Р. Зайцев и Р. С. Бевзенко в своих телеграм-каналах. В обоих случаях авторы не были согласны с позицией ВС РФ.
Так, О. Р. Зайцев указал на то, что общий долг супругов — это не что иное, как солидарное обязательство, и различать эти две категории не следует. По мнению автора, подобная позиция противоречит п. 2 ст. 45 СК РФ и п. 6 Постановления
№ 48. Продолжая свою мысль, О. Р. Зайцев обратил внимание на то, что семья хотя и является товариществом, но все же не обладает правосубъектностью и потому не может отвечать по собственным обязательствам своим же имуществом (телеграм-канал «Shokobear (Олег Зайцев о банкротстве)»).
С его позицией в целом соглашается и Р. С. Бевзенко. Автор указывает на то, что долг супругов, возникший в связи с приобретением ими некоего блага, должен презюмироваться общим, поскольку общим будет и приобретенный в счет него актив; подход, приведенный в комментируемом определении, противоречит п. 2 ст. 45 СК РФ; бывшие супруги являются солидарными должниками.
В итоге Р. С. Бевзенко высказывает свое негативное отношение к режиму общей совместной собственности и указывает на целесообразность перехода к режиму раздельной собственности с возможным корректированием неравенства имущественных масс супругов в случае расторжения брака обязательственно-правовыми способами (телеграм-канал Loader from SVO).
Научных работ, поддерживающих подход, занятый в Определении от 19.12.2022 № 309-ЭС22-16470, мне найти не удалось.
О понятии общего обязательства
Гражданский кодекс Российской Федерации предусматривает, что обязательство, в котором участвуют несколько лиц, может быть долевым или солидарным, причем как на стороне кредитора, так и на стороне должника (ст. 321 ГК РФ). В этом смысле понятие общего обязательства, содержащееся в п. 3 ст. 39 и п. 2 ст. 45 СК РФ, выбивается из этой классификации.
Ввиду этого велик соблазн указать на недостаток юридической техники в семейном законодательстве и признать, что речь идет о том же солидарном обязательстве, как это, в сущности, делают О. Р. Зайцев и Р. С. Бевзенко в вышеназванных комментариях.
Подобный подход кажется простым и оттого достаточно привлекательным. Однако, как я уже писал в своих предыдущих работах, существует правило толкования закона, в силу которого в ходе такого толкования мы не можем прийти к выводу о наличии в законе лишних слов и выражений (см., например: Шевченко И. М. Идеи косвенного и группового исков в делах о банкротстве // Закон. 2021. № 2. С. 79).
Э. А. Евстигнеев в книге «Основы цивилистики» пишет о таком приеме системного толкования закона, как доведение до абсурда (reductio ad absurdum). Смысл данного вида толкования состоит в том, что правильность того или иного толкования необходимо проверять с точки зрения его последствий и исключать те варианты толкования, при которых мы приходим к недопустимым выводам (Основы цивилистики: учебное пособие / под ред. А. В. Егорова и Э. А. Евстигнеева. М., 2020. С. 69). Очевидно, что наличие в законе лишних слов и выражений является недопустимым последствием толкования.
Следовательно, мы не можем просто ограничиться тем, что законодатель явно ошибся и что общие обязательства супругов — суть те же солидарные обязательства.
Но тогда в чем же смысл данного понятия?
Как мне кажется, для ответа на данный вопрос нужно обратиться к проблематике понятия семьи как единого целого, то есть квазисубъекта. Конечно, подобная постановка вопроса довольно неожиданна, поскольку нигде в законе семья не описывается как единый субъект. Однако, как мне кажется, представление о ней как об образовании с ограниченной правосубъектностью способно дать ответ на многие вопросы.
Далее я для последующего изложения и в методических целях хотел бы отождествить понятие семьи и понятие брака, коль скоро в СК РФ идет речь именно о режиме имущества супругов.
Имущественные отношения супругов сходны с отношениями, аналогичными отношениям внутри товарищества. Характерным признаком последних является то, что они направлены на достижение общей цели (Гражданское право: учебник: в 3 т. Т. 2. 5-е изд., перераб. и доп. / В. В. Байбак, Е. Ю. Валявина, И. А. Дроздов [и др.]; отв. ред. Ю. К. Толстой, Н. Ю. Рассказова. М., 2014. С. 848; автор раздела — И. В. Елисеев).
Этим товарищество как частный случай многостороннего договора отличается от двустороннего договора, в котором цели сторон противоположны (например, намерение покупателя получить товар и намерение продавца получить деньги в договоре купли-продажи), и благодаря этому антагонизму целей происходит достаточно быстрый обмен товарными благами.
В отношениях многосторонних (в которых, к слову, могут участвовать и два лица) исполнение производится не в пользу другого лица как такового, а в пользу некоего третьего, то есть образования, не сводимого к простой сумме его членов. Вспоминая Г. В. Ф. Гегеля, следует признать, что даже применительно к товариществам, не обладающим полной правосубъектностью, происходит переход количества в качество (См.: Гегель Г. В. Наука логики: в 3 кн. Объективная логика. Кн. 1: Учение о бытии. — М., 2021. С. 145).
Как достаточно убедительно показали Д. А. Жестовская и А. А. Горева, в зарубежных законодательствах иногда наблюдается ситуация, когда одни и те же образования сначала не признаются в качестве правосубъектных, а затем подход меняется на противоположный. Авторы демонстрируют подобную ситуацию на примере гражданских товариществ в Германии, которые с 01.01.2024 будут признаваться правосубъектными образованиями при наличии на то воли их участников (Горева А. А., Жестовская Д. А. Реформа законодательства о гражданских товариществах в Германии: перевод раздела 16 «Товарищество» Германского гражданского уложения // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2022. № 6. С. 127–129).
У семьи, безусловно, есть общая цель, вернее — цели, как-то: повышение общего благосостояния всех ее членов, создание благоприятных условий для развития детей, совместное приобретение имущества и пользование им и т. п. Благодаря этой цели (целям) уместно говорить о том, что семья становится чем-то новым, не сводимым к простой сумме ее членов.
Ввиду этого под общими обязательствами в п. 3 ст. 39 и п. 2 ст. 45 СК РФ следует понимать обязательства семьи как общности, то есть налицо обычное, сингулярное обязательство, названное таковым ввиду неразвитости представлений о семье как частично правосубъектном образовании.
Об имущественных массах
Действующее семейное законодательство не предполагает полного объединения имущественных масс супругов при вступлении в брак. В единоличной собственности каждого из супругов остается имущество, нажитое до вступления в брак, а также таковым становится имущество, приобретенное во время брака по безвозмездным сделкам (п. 1 ст. 36 СК РФ).
Сообразно этому в случае рассмотрения судом дела о совместном банкротстве супругов ведется три реестра требований кредиторов: требования к личным имущественным массам каждого из супругов, а также требования к общей имущественной массе (п. 10 Постановления № 48).
Действующее семейное законодательство не предполагает полного объединения имущественных масс супругов при вступлении в брак
Несмотря на признание в п. 10 Постановления № 48 возможности совместного банкротства супругов, по моим наблюдениям, данная возможность не получила широкого воплощения на практике: дела о банкротстве, как правило, возбуждаются по заявлениям должников единолично, равно как и кредиторы обращаются с заявлениями о признании должников банкротами единолично. Такое положение вещей, по всей видимости, обусловлено практическим удобством.
Однако нельзя не признать, что в случае единоличного банкротства одного из супругов таковое затрагивает как его собственную имущественную массу, так и общую имущественную массу супругов. Сам должник является при этом представителем второй на стадии возбуждения дела о банкротстве, а в дальнейшем — в той мере, в которой права в отношении этой массы могут быть реализованы без согласия финансового управляющего (п. 5 ст. 213.11 закона о банкротстве).
Второй супруг при этом претерпевает последствия банкротства первого супруга, на что указано в определении ВС РФ от 10.10.2019 № 304-ЭС19-9053. Это определение принято применительно к распределению выручки от продажи предмета залога, однако, как мне представляется, отраженная в нем правовая позиция имеет универсальное значение.
Второй супруг при этом участвует в обособленном споре об определении порядка продажи общего имущества и получает половину выручки от продажи такового (п. 7 ст. 213.26 закона о банкротстве), но не более того.
При этом я хотел бы подчеркнуть то, что имущественная общность между супругами сохраняется и в случае расторжения брака. Последнее означает прекращение личных отношений между супругами: ввиду закрепленного в п. 3 ст. 1 СК РФ принципа добровольности брачного союза бывшие супруги не могут быть понуждены сохранять их личные отношения в отсутствие их на то воли.
Напротив, ликвидация имущественной общности может считаться оконченной только тогда, когда полностью погашены обязательства перед кредиторами. Больше того, на мой взгляд, при ликвидации такой общности подлежит применению по аналогии п. 8 ст. 63 ГК РФ, по смыслу которого требования внешних кредиторов должны удовлетворяться раньше, чем требования внутренних кредиторов. В этом аспекте то, что получает супруг при ликвидации подобной общности, в чем-то похоже на ликвидационную квоту при прекращении деятельности юридического лица.
Солидарные и субсидиарные обязательства
Как мне представляется, позиция ВС РФ, отраженная в обсуждаемом определении, может быть признана не противоречащей п. 2 ст. 45 СК РФ, если последний толковать в определенном смысле contra legem и видеть в нем, вопреки буквальному смыслу, не солидарную, а субсидиарную обязанность.
Соотношение этих двух видов обязанностей раскрыто в монографии Н. В. Талалаевой (Талалаева Н. В. Пассивные солидарные обязательства: российский подход и континентально-европейская традиция. М., 2020. С. 126–128). Автор приходит к выводу о том, что с точки зрения содержания права субсидиарная и солидарная ответственность (правильнее говорить об обязанностях, но здесь я следую терминологии автора) совпадают: кредитор может потребовать исполнения в полном объеме от любого из должников.
Данный вывод подкрепляется тем, что:
даже после предъявления требования к основному должнику и неполучения исполнения обязательство основного должника не прекращается, существуют два самостоятельных обязательства: основного должника и субсидиарного; исполнение одним из них освобождает от исполнения обязательства и другого (то есть наблюдается единство погасительного эффекта);
требования к субсидиарному должнику существуют и до предъявления требования к основному должнику; они лишь не могут быть реализованы принудительно, то есть в судебном порядке;
существование солидарной обязанности не исключает возможности для кредитора и должников достичь соглашения о порядке предъявления требований; это еще больше размывает грань между солидарными и субсидиарными обязанностями.
Таким образом, субсидиарные обязательства — суть те же солидарные обязательства, их особенность лежит только в процессуальной плоскости.
Теперь еще раз внимательно вчитаемся в п. 2 ст. 45 СК РФ. В нем говорится о том, что супруги несут солидарную ответственность своим личным имуществом только при недостаточности общего имущества. Следовательно, несмотря на использование термина «солидарная ответственность», в указанном пункте речь идет именно о субсидиарной ответственности (обязанности). Но если субсидиарную обязанность понимать как разновидность солидарной ответственности, то все встает на свои места, и п. 2 ст. 45 СК РФ не приходится даже толковать contra legem.
В связи с этим, на мой взгляд, Определение ВС РФ от 19.12.2022 № 309-ЭС22-16470 не входит в противоречие с п. 2 ст. 45 СК РФ, если в последнем речь идет о субсидиарной обязанности, и обсуждаемая правовая позиция не исключает последующего повторного предъявления требований к личному имуществу супруги при обнаружении недостаточности общего имущества. По крайней мере, из обстоятельств конкретного дела не следовало, что общего имущества бывших супругов оказалось недостаточно для погашения требований кредитора.
Подобный подход несколько нивелирует значение п. 6 Постановления № 48, в котором предусмотрено рассмотрение судом в рамках обособленного спора по делу о банкротстве вопроса о признании обязательства общим. По всей видимости, тогда такие споры будут по большей части возбуждаться вторыми супругами, отрицающими общий характер обязательства и претендующими на исключение соответствующего имущества из конкурсной массы (ввиду того, что единоличное банкротство по умолчанию «затягивает» и общее имущество).
Однако данная проблема — лишь частный случай отсутствия у отечественного права системного подхода к регламентации режима имущества супругов. Об этом я подробнее напишу в своих выводах, к которым и перехожу.
Выводы
Проведенный мной анализ показал, что Определение ВС РФ от 19.12.2022 № 309-ЭС22-16470 демонстрирует системные проблемы нашего семейного права. Использование в п. 2 ст. 45 СК РФ термина «общие обязательства супругов» вызывает соблазн отождествить этот термин с понятием солидарных обязательств, но это недопустимо, даже если категориальный аппарат закона кажется нам несовершенным.
В связи с этим я отчасти не могу согласиться с критикой обсуждаемого определения, приведенной О. Р. Зайцевым и Р. С. Бевзенко.
Однако, в чем я точно согласен с упомянутыми авторами, так это в том, что действующий СК РФ концептуально не выверен. Если до конца проводить идею общей совместной собственности, то нужно признавать семью квазисубъектным образованием: регистрировать имущество на обоих супругов сразу; при заключении сделок указывать, что они совершаются сразу обоими супругами, и т. п.
Действующая ситуация показывает чудовищный разрыв между внешним проявлением отношений (сделки заключает каждый супруг в отдельности) и их внутренней стороной (когда сделки совершаются за счет общего имущества супругов). Разрыв внешней легитимации и внутренней сущности — не столь редкое явление в праве в целом, однако применительно к семейному праву он приобрел угрожающие масштабы. Достаточно наглядно данная ситуация была продемонстрирована в Постановлении Конституционного суда Российской Федерации от 13.07.2021 № 35-П.
Если же отступать от концепции, отраженной в СК РФ (пусть и неполно), то необходимо обсудить идею отложенной общности, при которой с точки зрения вещных прав единоличными собственниками объектов являлись бы каждый супруг в отдельности, а в случае расторжения брака их имущественное положение выравнивалось бы посредством обязательственных отношений, то есть путем установления обязательства по выплате излишка приращения имущества в период брака (подробнее — см.: Слепакова А. В. Правоотношения собственности супругов. М., 2005 // СПС «Консультант-Плюс»).
Надеюсь, что обсуждаемое дело станет хорошим поводом для серьезного обсуждения реформы семейного права.
Позиция, отраженная в настоящей статье, является личным мнением автора и не может рассматриваться как официальная позиция Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
Над материалом работали:
