Елизавета Капустина

С одной стороны, это говорит о поддержке судами незащищенных слоев населения. Как уже указывал Верховный суд РФ: «законодательство о банкротстве устанавливает стандарт добросовестности, позволяя освободиться от долгов только честному гражданину-должнику, неумышленно попавшему в затруднительное финансово-экономическое положение, открытому для сотрудничества с финансовым управляющим, судом и кредиторами и оказывавшему им активное содействие в проверке его имущественной состоятельности и соразмерном удовлетворении требований кредиторов». Подход сформулирован в определении СКЭС ВС от 19.04.2021 № 306-ЭС20-20820. В рассматриваемом деле не было достаточных доказательств недобросовестности пенсионерки.

По сути, подход судов апелляционной и кассационной инстанций направлен на то, чтобы риск недействительности адвокатских соглашений был перенесен на адвокатов. Тем самым практика подталкивала бы адвокатов отказываться от оказания услуг гражданам в предбанкротном или просто тяжелом материальном положении. Как верно указал ВС, здесь речь идет об оспаривании сделки по основаниям ст. 61.2 закона о банкротстве. Подозрительные сделки должны отвечать одному из признаков: не иметь равноценного встречного предоставления, либо иметь цель причинить вред правам кредитором. Поскольку в рассматриваемом деле было встречное предоставление (услуги были оказаны) и, напротив, имелся положительный для банкрота эффект, то сделка действительна.

Здесь это наследники - публично-правовые субъекты (в случае отсутствия наследников) Дубовика. Как установил суд, в деле в целом отсутствует информации о наличии/ отсутствии наследников. Именно для исследования данного факта дело и направлено в суд первой инстанции. В данном деле суды ошибочно прекратили производство по делу, поскольку реституционные требования по оспоримой сделке входят в наследственную массу как долги наследодателя. Как разъяснено еще в 2017 году, к таким долгам может быть отнесено еще не возникшее (не наступившее) реституционное требование к наследодателю по сделке, имеющей пороки оспоримости (потенциально оспоримой сделки) (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного суда РФ от 21.12.2017 N 308-ЭС17-14831). Данное определение станет хорошим напоминанием, что в случае смерти стороны по оспариваемой сделке требуется привлекать наследников или соответствующий государственный орган

И может иметь место разрыв между датой отправления платежа (в пределах подачи заявок) и его поступлением на счет (после завершения приема заявок). Как правило, банки берут до 3 дней на проведение операции. То есть на момент составления протокола задаток может дойти, а вот на момент закрытия приема заявок на участие – нет. У участника будет только платежное поручение без отметки об исполнении, то есть неполный комплект документов. Такое небольшое расхождение в определении сроков может стать критичным при решении о допуске или недопуске к участию в торгах. Думаю, что Верховный суд РФ должен разобраться и дать оценку данному пробелу.

Если в ходе рассмотрения дела не был установлен размер переданных обязательств как долга, то расчет исключительно передаваемых прав нарушит баланс интересов сторон. Думаю, если в судах апелляционной и кассационной инстанций был упущен из внимания вопрос о размере переданных обязательств перед дольщиками, то это может быть вопросом для нового рассмотрения.

Суд пошел по пути квалификации решения о признании долга совместным неимущественным требованием. То есть кредитор должен еще сходить и взыскать данную сумму, если ее добровольно не возвращает супруг должника. Такой подход защищает супруга должника (банкрота) от банкротства. Некая попытка социальной справедливости, чтобы защитить семью от полного банкротства и мужа, и жены. Пока у арбитражного управляющего нет возможности напрямую обратиться с требованием о банкротстве гражданина, чей долг признан совместным, то ему будет трудно погасить его.

Важным является вывод, что оспаривание сделки в рамках дела о банкротстве представляет собой групповой косвенный иск, так как предполагает предъявление полномочным лицом в интересах группы лиц, объединяющей гражданско-правовое сообщество кредиторов должника. В указанном деле Верховный суд указал на то, что в таких сделках интересы конкурсной массы (группы кредиторов в лице финансового управляющего) противопоставляются интересам сторон сделки. Как следствие, Верховный суд признал финансового управляющего уполномоченным лицом для целей выдачи исполнительного листа. Подход о том, что финансовый управляющий представляет интересы не кредиторов, а конкурсной массы, последовательно внедряется. Для этих целей финансовый управляющий должен быть независим не только от должника, но и от всех лиц, участвующих в деле о банкротстве. Надеемся, что это определение ВС РФ позволит финансовым управляющим эффективнее реализовывать свои полномочия и пополнять конкурсную массу.

После долгой череды актов против собственников, у которых отнимали их роскошные и не очень дома и квартиры, наконец-то принят акт в пользу должника. В данном акте подчеркнуто, что сам по себе факт злоупотребления правом (попытка скрыть имущество через дарение родственнику) не снимает исполнительский иммунитет. Возможно, здесь свою роль сыграла небольшая площадь дома – 81,7 кв. м Будь дом площадью 300 кв.м на Рублевке, возможно решение было бы другим. В любом случае, отделение последствий недействительности сделки дарения (возврат в конкурсную массу) от статуса имущества (исполнительский иммунитет) положительно, на мой взгляд, скажется на практике. Конечно, как и любое позитивное изменение, это может дать и негативные последствия – новая лазейка для злоупотребления правом.

По существу, нижестоящие инстанции отказали арбитражному управляющему в выплате гарантированного законом вознаграждения и судебных расходов, что противоречит положениям закона о банкротстве. В судебной практике имеются аналогичные решения, но это уровень апелляции и кассации. Определение по данному делу устранит расхождение в подходах и позволит повысить эффективность процедур. На мой взгляд, суд сделал два ключевых вывода. Во-первых, расходы на банкротство признаются расходами на ликвидацию и по смыслу пункта 5 статьи 61, пункта 2 статьи 62 ГК РФ подлежат отнесению на его учредителей. Во-вторых, в данном деле расходы на арбитражного управляющего не могут взыскиваться в рамках субсидиарной ответственности, поскольку отсутствует противоправность в невыплате вознаграждения участником, ведь у него просто отсутствуют основания для этого (соответствующий судебный акт).

В данном деле произошло смешение в один иск требования о взыскании убытков с генерального директора (Марии Макаровой, корпоративный иск по п. 3 ч. 1 ст. 225.1 АПК РФ) и по общим основаниям о взыскании неосновательного обогащения к ООО «Лаборатории Леса». В первом случае у Сергея Ковалева есть право на иск, а во втором – нет, им может выступать только само общество. Отказ же в удовлетворении требований в полном объеме препятствует возможности взыскания убытков, его очевидно будут применять ответчики при предъявлении самостоятельного иска. Объем доказывания по каждому из дел различный.