Мухамед Афаунов

При этом ключевым при рассмотрении настоящего дела был вопрос об объеме прав, которым обладало контролирующее лицо изначально. Верховный суд РФ отметил, что нижестоящие судебные инстанции не придали должного значения тому обстоятельству, что после включения требований Черникова А. Н. в реестр должника в отношении контролирующего должника Гайворонского И. А. был вынесен приговор по уголовному делу о мошенничестве и хищении денежных средств дольщиков, положенный в основу мотивировки апелляции о мнимости заключенных сделок.

Более того, суды всегда отмечали, что требование гражданина-должника об исключении из конкурсной массы денежных средств для оплаты им лично ЖКУ противоречит положениям закона о банкротстве относительно текущих платежей, и отказывали в удовлетворении таких заявлений. Законодатель, однако, всегда оставлял для гражданина-банкрота лазейку, в соответствии с которой при мотивированном заявлении суд мог исключить из конкурсной массы имущество гражданина на сумму не более 10 тыс. рублей (а в исключительных случаях — на большую сумму), если это существенно не повлияет на удовлетворение требований кредиторов (ст. 213.25 закона о банкротстве.

Суд обоснованно возложил на бывшего генерального директора бремя доказывания совершения им действий по розыску или истребованию у третьих лиц (в данном случае у предыдущего генерального директора) недостающих документов, поскольку бывший руководитель априори имеет для этого больше возможностей, чем конкурсный управляющий. Иной подход привел бы к возложение на управляющего чрезмерного, даже непосильного бремени доказывания наличия у бывшего руководителя запрошенных документов. В то же время суд подчеркнул, что при успешном доказывании бывшим руководителем своей добросовестности (в данном случае — при успешном доказывании объективной невозможности представить запрошенные документы и при принятии соответствующих мер для их обнаружения), тот будет освобожден от обязанности передать документы конкурсному управляющему. Позиция Верховного Суда, ссылки на которую имеются в тексте постановления АС Московского округа, лишь дополнительно подтверждает, что у законодателя нет миссии наказывать бывших руководителей за отсутствие у них документов о хозяйственной деятельности должников, при наличии, конечно, уважительных причин отсутствия таких документов.

В частности, еще в 2017 году Верховный суд разъяснил, что в таких делах нельзя подходить к замене лиц формально. Вместо этого следует оценивать «разумные экономические мотивы совершения сделки либо мотивы поведения в процессе исполнения уже заключенного соглашения», (определение Верховного суда РФ от 26.05.2017 года № 306-ЭС16-20056(6)). Иными словами, судам важно пресекать недобросовестные действия третьих лиц по погашению долга с единственной целью «вытеснения», недружественных или независимых кредиторов и установления контроля над процедурой банкротства.

Правовой консенсус в настоящее время состоит в том, что контролирующее лицо в деле о банкротстве заинтересовано в том, чтобы всеми способами защитить свои права в связи с возникновением обособленного спора по заявлению о привлечении его к субсидиарной ответственности. Судебная практика по вопросу об объемах прав лица, привлекаемого к субсидиарной ответственности, все чаще исходит из расширительного толкования: так, КДЛ наделяется правом на участие в основном деле о банкротстве должника и оспаривание судебных актов о включении требований в реестр требований кредиторов, на обжалование действия (бездействие) арбитражного управляющего. Согласно ч. 4 ст. 34 закона о банкротстве, лицу, привлекаемому к субсидиарной ответственности, предоставляется право участвовать в любом обособленном споре, в рассмотрении основного дела о банкротстве, если их решение может повлиять на привлечение его к ответственности, а также на размер такой ответственности.