Радик Лотфуллин

Отказ в признании сделки недействительной обусловлен отсутствием признака неплатежеспособности должника на момент совершения оспариваемой сделки, а, соответственно, и недоказанностью цели причинения вреда кредиторам. Между тем высший суд неоднократно говорил о том, что сама по себе недоказанность признаков неплатежеспособности или недостаточности имущества на момент совершения сделки (как одной из составляющих презумпции цели причинения вреда) не блокирует возможность квалификации такой сделки в качестве подозрительной. В частности, цель причинения вреда имущественным правам кредиторов может быть доказана и иным путем, в том числе на общих основаниях (например, см. Определения Верховного суда РФ от 12.03.2019 № 305-ЭС17-11710(4), от 01.10.2020 № 305-ЭС19-20861(4), от 11.05.2021 № 307-ЭС20-6073(6), от 21.04.2022 № 305-ЭС21-13228(2)).

Если смотреть практику Верховного суда, то большая его часть представляет собой простое исправление банальных ошибок нижестоящих судов. В этом же кейсе высший суд дает толкование нормам права и разрешает проблему, связанную с наличием пробела в праве касательно конкуренции судебных актов. При этом он формулирует абстрактную правовую позицию, рассчитанную на его применение участниками гражданского оборота, а также нижестоящими судами при разрешении аналогичных дел. Вот, собственно, этим и должен заниматься высший суд.

Еще в определении от 28.03.2022 года № 304-ЭС19-9345(5) по делу № А81-3986/2016 Верховный суд РФ указал, что если сделка признана недействительной в рамках дела о банкротстве кредитора, то к отношениям сторон не применяется ответственность, предусмотренная п. 2 ст. 61.6 закона о банкротстве. А еще раньше, в определении ВС РФ от 20.07.2020 года № 305-ЭС19-15240(2) по делу № А40-174896/2017 было сформулировано, что очередность удовлетворения реституционного требования должника к кредитору в рамках дела о банкротстве последнего не подлежит изменению. Иное, по сути, означало бы переложение ответственности на кредиторов должника, пострадавших от недействительных сделок и не совершавших каких-либо противоправных действий, что недопустимо.

Во-первых, это изменения, которые придают статус закона правилам, сложившимся на уровне судебной практики. Например, предлагаемые Верховным судом дополнения в части наделения кредиторов правом экстраординарного обжалования были сформулированы еще Высшим арбитражным судом РФ в двух постановлениях. Во-вторых, это изменения-новшества. При этом большая их часть направлена на облегчение жизни судов. Это все, что касается вынесения судебных актов без судебного заседания и мотивировочной части. Именно вот эти изменения и являются сутью законопроекта, все остальное либо старье, которое наполняет его содержанием, либо то, что станет локомотивом для его принятия. Например, предлагаемое изменение в части увеличения для юридических лиц порога возбуждения дела о банкротстве направлено на обеспечение соответствия банкротного законодательства текущим экономическим реалиям. Конечно, 300 тыс. рублей уже много лет является очень низким порогом для вхождения в процедуру банкротства и увеличение этой суммы приветствуют все.

Во-первых, Верховный суд РФ впервые затрагивает вопрос доведения должника до банкротства путем бездействия членов его органов управления. Во-вторых, впервые высший суд формулирует правовую позицию применительно к защите от субсидиарной ответственности ввиду невменяемости контролирующего лица в момент совершения действий, которые повлекли за собой банкротство должника. И если эта позиция не вызывает особых возражений, то вот выводы по первому вопросу меня немного тревожат. Зная, как на практике суды любят «рубить с плеча», боюсь, само по себе не проведение заседания совета директоров/правления будет достаточным для вывода судов о противоправном бездействии членов органов управления должника. Поэтому, конечно, было бы неплохо, если бы Верховный суд в дальнейших делах показал на конкретных примерах, когда такое бездействие можно считать противоправным.

Важность кейса обусловлена следующим: во-первых, не так часто споры о привлечении к субсидиарной ответственности доходят до Верховного суда. Во-вторых, вопросы субсидиарной ответственности бенефициаров и менеджмента банков еще реже рассматривает высший суд. В-третьих, фамилия председательствующего в данном кейсе позволяет надеяться не просто на исправление ошибок нижестоящих судов, а на развитие банкротного права, формирование новых правовых позиций.