Стандартным способом поступления денежных средств, не связанным с установлением деликта в действиях третьих лиц, является реализация имущества, взыскание дебиторской задолженности. Однако когда речь заходит о той или иной форме вывода активов, то тут для восстановления нарушенных прав должника и его кредиторов раскрывается целый арсенал инструментов: взыскание убытков, привлечение к субсидиарной ответственности и оспаривание сделок. Зачастую один и тот же деликт в зависимости от выбранного способа защиты права с учетом масштаба его влияния на итоговое финансовое положение должника может подпадать сразу под все перечисленные выше способы. Вместе с тем существуют и внебанкротные способы привлечения контролирующих лиц к ответственности, в том числе за налоговые правонарушения и преступления. Одновременно часто встречаются ситуации, при которых взятые на себя кредитные обязательства перед банками должник обеспечивает поручительством бенефициаров, впоследствии привлекаемых к субсидиарной ответственности. Таким образом, судам зачастую приходится решать проблему «задвоения» ответственности КДЛ. О том, какие подходы выработала судебная практика, мы и поговорим.
1. Субсидиарная ответственность и взыскание убытков
Несмотря на схожесть, убытки и субсидиарная ответственность не являются идентичными требованиями, их правовая природа различна.
Законодатель (в ст. 15, 53.1 ГК РФ и ст. 61.20 закона о банкротстве) указал на возмещение убытков, причиненных именно должнику. Положения закона о банкротстве не предусматривают ограничения размера таких убытков размером требований кредиторов. В п. 1 Постановления № 53 указано, что привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов.
Таким образом, взыскание убытков и привлечение к субсидиарной ответственности не являются тождественными видами ответственности.
Такое толкование разницы между двумя видами ответственности изложено в Постановлении АС Северо-Западного округа от 25.08.2023 по делу № А05-1391/2021.
Исходя из толкований п. 6 ст. 61.20 закона о банкротстве и разъяснений, изложенных в Определении ВС РФ от 03.07.2020 № 305-ЭС19-17007 (2), привлечение лица к субсидиарной ответственности не препятствует предъявлению к этому лицу требования о возмещении причиненных должнику убытков в части, не покрытой размером субсидиарной ответственности.
При наличии одновременно нескольких оснований для привлечения к ответственности контролирующих лиц, предусмотренных законом о банкротстве, окончательный размер ответственности определяется путем поглощения большей из взыскиваемых сумм меньшей. Совокупный размер ответственности должен быть ограничен максимальным размером, установленным законом о банкротстве.
По смыслу разъяснений, изложенных в п. 20 Постановления № 53, требования о возмещении убытков и требования о привлечении к субсидиарной ответственности носят взаимозаменяемый и дополняемый характер. Разница заключается лишь в том, довело контролирующее лицо должника до банкротства либо нет, от чего зависит подлежащая взысканию сумма, при том что размер ответственности сам по себе правовую природу требований никак не характеризует. В связи с этим при определении соотношения этих требований необходимо исходить из их зачетного характера по отношению друг к другу [Определение ВС РФ от 03.07.2020 № 305-ЭС19-17007 (2)].
Согласно правовой позиции, приведенной в Определении КС РФ от 27.02.2020 № 414-О, при наличии одновременно нескольких оснований для привлечения к ответственности контролирующих лиц, предусмотренных законом о банкротстве, окончательный размер ответственности определяется путем поглощения большей из взыскиваемых сумм меньшей; совокупный размер ответственности должен быть ограничен максимальным размером, установленным названным законом; в случае если одни и те же действия являются основаниями для взыскания убытков и привлечения к субсидиарной ответственности, размер требований носит зачетный характер, то есть убытки взыскиваются в части, не покрытой размером субсидиарной ответственности.
Арбитражный суд Московского округа в Постановлении от 25.05.2023 по делу № А40-29984/2019, развивая указанную тему, высказал следующую правовую позицию: «при отсутствии процессуального тождества между требованием о взыскании убытков, причиненных контролирующим лицом, и требованием о привлечении к субсидиарной ответственности обязанность по возмещению причиненного должнику и опосредованно — его кредиторам убытков вследствие неисполнения обязанности, являющейся основанием для привлечения к субсидиарной ответственности, является в смысле ст. 308.1 ГК РФ альтернативным и прекращается при выборе кредитором конкретных форм и оснований ответственности» (полагаю, что «альтернативным» относится к слову «обязанность», а значит, должно быть «альтернативной»?).
Еще в одном Постановлении Арбитражного суда Северо-Западного округа от 27.12.2022 по делу № А56-20776/2020 раскрывается следующее видение данной правовой проблематики:
«Ответственность в виде убытков и субсидиарная ответственность имеют разный предмет — в первом случае компенсация конкретного, причиненного противоправными действиями ущерба, во втором случае — исполнение обязательств перед кредиторами должника. Правовая квалификация, которая дается судом, заключается в определении подлежащих применению норм материального права, от которых действительно может зависеть вид подлежащей применению ответственности. Но это обстоятельство не позволяет отожествлять правовую квалификацию и предмет спора.
Предусмотренное разъяснениями п. 20 Постановления № 53 право суда применить собственную правовую квалификацию обстоятельств, на которые ссылается заявитель в обоснование требования о применении к контролирующему лицу ответственности, представляет собой исключение из общего правила, дающее суду право выйти за пределы предмета рассматриваемых требований, но не нивелирует разницу между различными видами ответственности, каждый из которых, как это следует из п. 6 ст. 61.20 Закона о банкротстве, может являться предметом самостоятельного судебного разбирательства в деле о банкротстве.
Аналогичная правовая позиция отражена в Определении ВС РФ от 26.04.2022 № 305-ЭС22-4657 по делу № А41-11151/2021, из которой следует, что привлечение контролирующих лиц к субсидиарной ответственности может влиять на размер ответственности в виде убытков, но не исключает ее самостоятельного применения».
Примерами применения указанных правовых позиций служат следующие кейсы:
В Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 20.03.2023 по делу № А45-32383/2017 суд кассационной инстанции указал: «в рассматриваемом случае в рамках дела о банкротстве общества постановлением апелляционного суда от 28.02.2020, оставленным без изменения постановлением суда округа от 18.05.2020, с Пановицы И. В. в конкурсную массу взыскано 7 335 000 руб. в возмещение убытков. Наличие обстоятельств совершения ответчиком сделок по отчуждению имущества (денежных средств) и неисполнение обязанности по передаче документации должника не порождают оснований для одновременного возложения на это лицо двух взаимозаменяемых видов ответственности». В итоге суд кассационной инстанции снизил размер субсидиарной ответственности КДЛ до 19 091 161,40 руб.
В Постановлении Девятого Арбитражного апелляционного суда от 28.11.2023 по делу № А40-144586/21 суд апелляционной инстанции, снижая размер субсидиарной ответственности, исходил из следующего: «применительно к настоящему спору установлено, что непосредственной причиной несостоятельности должника послужили как бездействие номинального руководителя Никольского, который уклонился от осуществления обязанности по обеспечению надлежащей работы системы управления юридическим лицом, так и действия фактического руководителя Алексеева, в том числе по распоряжению денежными средствами должника, которые оказали непосредственное влияние на имущественную массу должника и привели к банкротству последнего. То есть наступлению банкротства способствовали в том числе вышеуказанные действия, за совершение которых ответчики были привлечены к ответственности в виде взыскания убытков. В этой связи апелляционный суд приходит к выводу о том, что размер субсидиарной ответственности ответчиков подлежал уменьшению на сумму взысканных с них ранее убытков. С учетом такого уменьшения с ответчиков в пользу должника подлежало взысканию 13 372 011,14 руб. (14 771 311,14 — 1 399 300,00)».
Интересный спор рассмотрен высшей судебной инстанцией в Определении ВС РФ от 28.09.2023 № 306-ЭС20-15413 (3). В рамках указанного спора ранее с КДЛ взысканы убытки, значительно превышающие размер реестра требований кредиторов, права требования по которым впоследствии реализованы с торгов третьему лицу. Экономколлегия пришла к выводу, что доводы о недобросовестном поведении Семенова А. В., выразившемся в фиктивной передаче своих полномочий номинальному лицу, непередаче документации должника конкурсному управляющему и непогашении задолженности, присужденной по первому требованию, не могут служить основанием для дополнительного взыскания с контролирующего лица сверх того, что причитается по закону.
Следует отметить, что, несмотря на общий подход о различной правовой природе двух видов ответственности, их зачетном характере, в Определении ВС РФ от 28.03.2024 года № 305-ЭС23-22266 в части возможности уступки кредиторам прав требования по взысканию с КДЛ убытков (по аналогии со ст. 61.17 закона о банкротстве) судебная коллегия пришла к выводу, что вопрос о возможности распоряжения правом на возмещение убытков должен разрешаться исходя из того, какой интерес защищает это право. Поскольку кредиторские убытки, как и субсидиарная ответственность, принадлежат самим кредиторам и имеют своей целью возместить вред, причиненный кредиторам должника, к ним возможно применение механизма, установленного ст. 61.17 закона о банкротстве. Напротив, к корпоративным убыткам как к активу самого должника (его акционеров) этот механизм не может быть применим.
Арбитражный суд Дальневосточного округа в Постановлении от 29.07.2024 по делу № А73-10777/2019 допустил возможность пересмотра по новым обстоятельствам судебного акта о взыскании убытков с КДЛ после установления последнему размера субсидиарной ответственности:
«Учитывая, что именно определением суда от 29.08.2023 установлен размер субсидиарной ответственности Лепихова А. Л. по обязательствам ООО "ЛАН" в размере 233 626 679,51 руб., в то время как определением от 27.09.2021 с Лепихова А .Л. взысканы убытки в размере 2 836 950 000 руб., и возможность его обжалования исчерпана, то при наличии оснований для корректировки размера ответственности контролирующего должника лица в пределах вреда, причиненного третьим лицам, пересмотру подлежит судебный акт, которым размер ответственности установлен в большем размере.
Таким образом, вывод суда первой инстанции, что определение суда от 29.08.2023, которым и установлен размер такой ответственности, не обладает признаками вновь открывшегося обстоятельства для пересмотра определения от 27.09.2021, а обращение в суд с настоящими заявлениями о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам определения Арбитражного суда Хабаровского края от 27.09.2021 по настоящему делу направлено на преодоление установленного законом порядка обжалования определения от 29.08.2023, не соответствует правовой природе и задачам института ответственности контролирующих должника лиц именно в процедуре банкротства, а не в корпоративных отношениях».
С учетом изложенного, полагаю, что в части задвоения указанных видов ответственности судами выработаны однозначные подходы, позволяющие избежать двойного взыскания с контролирующих лиц в рамках одного дела о банкротстве.
2. Субсидиарная ответственность и оспаривание сделок
По общему правилу взыскание денежных средств, применяемое в качестве последствий недействительности сделок, направлено на приведение сторон в первоначальное положение и не препятствует привлечению контролирующего лица к субсидиарной ответственности.
Положение ч. 1 п. 2 ст. 61.11 закона о банкротстве прямо предусматривает привлечение к субсидиарной ответственности лица, если причинен существенный вред имущественным правам кредиторов в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника (совершения таких сделок по указанию этого лица), включая сделки, указанные в ст. 61.2 и 61.3 закона о банкротстве.
Арбитражный суд Московского округа в Постановлении от 24.02.2022 по делу № А40-277413/2018 поддержал выводы апелляционной инстанции о допустимости применения одновременно обоих видов ответственности: применения в отношении КДЛ реституции по оспоренной сделке и привлечения его к субсидиарной ответственности.
При этом если право требования к субсидиарному ответчику, вытекающее из реституционного требования, превышающего размер непогашенных требований кредиторов, и такое требование реализовано конкурсным управляющим на торгах до подачи заявления о привлечении этого же лица к субсидиарной ответственности, то должник не вправе рассчитывать на взыскание с КДЛ причиненного недействительной сделкой ущерба в порядке привлечения к субсидиарной ответственности. Такой подход изложен в Определении ВС РФ от 23.11.2023 № 307-ЭС20-22591 (3, 4). По сути, указанный подход развивает схожую проблематику, ставшую предметом рассмотрения в Определении ВС РФ от 28.09.2023 № 306-ЭС20-15413 (3).
Обе правовые позиции логичны и не противоречат друг другу. Если недействительная сделка повлекла за собой банкротство подконтрольного общества, то даже в случае полного возмещения вреда контролирующее лицо будет обязано погасить оставшиеся непогашенными требования кредиторов после поступления денежных средств в конкурсную массу. И наоборот, реализация права требования по недействительной сделке лишает контролирующее лицо возможности погасить задолженность цеденту, в связи с чем возложение на КДЛ двойной ответственности при изложенных в Определении от 23.11.2023 № 307-ЭС20-22591 (3, 4) обстоятельствах не является допустимым. Однако неясным остается вопрос: какая максимально допустимая доля реституционного требования к КДЛ, реализованная с торгов, блокирует возможность привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности?
При этом судебная практика выработала довольно интересный подход, не допускающий применения реституции в размере, превышающем совокупный размер требований кредиторов.
Согласно правовой позиции ВАС РФ, изложенной в п. 29.4 Постановления Пленума от 23.10.2010 № 63, оспаривание сделок при банкротстве имеет целью защиту интересов кредиторов, направлено на достижение одной из основных целей банкротства — максимально возможное справедливое удовлетворение требований кредиторов. Данное оспаривание не может выходить за пределы этой цели. В связи с этим при оспаривании сделки важное значение имеет установление факта наличия либо отсутствия в реестре кредиторов непогашенных требований и их размера, а также стоимости (размера) сформированной конкурсной массы должника. В целях установления факта нарушения сделкой имущественных интересов кредиторов должника судам необходимо в том числе учитывать соотношение размера реституции величине требований кредиторов к должнику, признанных обоснованными, с целью определения соразмерных последствий недействительности сделок (Определение ВС РФ от 27.11.2023 № 306-ЭС23-14897).
Таким образом, суды исходят из направленности как оспаривания сделок, так и субсидиарной ответственности именно на возмещение кредиторских убытков, вследствие чего их размер ограничивается непогашенными требованиями кредиторов. В свою очередь, погашение требования к КДЛ, вытекающего из применения реституции, снижает размер субсидиарной ответственности.
3. Убытки и оспаривание сделок
Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62, удовлетворение требования о взыскании с директора убытков не зависит от того, имелась ли возможность возмещения имущественных потерь юридического лица с помощью иных способов защиты гражданских прав, например, путем применения последствий недействительности сделки, истребования имущества юридического лица из чужого незаконного владения, взыскания неосновательного обогащения, а также от того, была ли признана недействительной сделка, повлекшая причинение убытков юридическому лицу. Однако в случае, если юридическое лицо уже получило возмещение своих имущественных потерь посредством иных мер защиты, в том числе путем взыскания убытков с непосредственного причинителя вреда (например, работника или контрагента), в удовлетворении требования к директору о возмещении убытков должно быть отказано.
Следовательно, в случае признания недействительной сделки и неисполнения данного судебного акта контрагентом убытки за совершение такой сделки могут быть взысканы с контролирующего лица.
При этом недопустимо взыскивать убытки с КДЛ за неисполнение им судебного акта, которым признана недействительной сделка с таким контролирующим лицом.
В Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 26.01.2024 по делу № А40-151644/2016 указывается: «Суд округа с указанными выводами суда апелляционной инстанции согласиться не может, поскольку данная сумма уже взыскана с ответчиков в рамках обособленного спора и ее повторное взыскание недопустимо. Отсутствие в материалах дела доказательств ее возврата относится к вопросу исполнения судебного акта, по которому эта денежная сумма взыскана, а не основанием для ее повторного взыскания».
ВС РФ в Определении от 02.02.2024 № 305-ЭС21-10472 (3) пришел к выводу о солидаритете требований должника к контрагенту по оспоренной сделке и к контролирующему лицу, с которого взысканы убытки по совершению такой сделки.
«Реституционное обязательство компании (стороны договора) о возврате обществу 6 624 000 руб., полученных по недействительной сделке (п. 2 ст. 167 ГК РФ, ст. 61.6 Закона о банкротстве), и обязательство Чистякова В. М. (причинителя убытков) о возмещении обществу реального ущерба в том же размере, образовавшегося вследствие создания необходимых условий для заключения этой же недействительной сделки (п. 1 ст. 53.1 ГК РФ, ст. 61.20 Закона о банкротстве), возникли из разных оснований. Несмотря на это, требования, которые кредитор (общество) имел к упомянутым должникам (компании и Чистякову В. М.), направлены на удовлетворение одного экономического интереса, а значит, общество вправе получить исполнение только единожды. Поэтому в целях исключения неосновательного обогащения общества к названным обязательствам компании и Чистякова В. М. подлежали применению нормы о солидарных обязательствах (ст. 323 ГК РФ).
По смыслу п. 1 ст. 384, п. 1 ст. 308 ГК РФ, цедент, обладающий требованием к нескольким солидарным должникам, уступая требование к одному из них, также уступает требование к другим известным ему солидарным должникам, если иное не предусмотрено договором, на основании которого производится уступка (ответ на вопрос № 1, содержащийся в Обзоре судебной практики ВС РФ № 5 (2017), утвержденном Президиумом ВС РФ 27.12.2017)».
При этом отдельного внимания заслуживает специальный состав оспаривания сделок, установленный законом о банкротстве (ст. 61.3 закона о банкротстве) и его соотношение с ответственностью в виде взыскания убытков.
Суд округа пришел к выводу, что не имеется каких-либо доказательств того, что руководитель должника Селиванов П. В. при совершении сделок, признанных впоследствии недействительными, действовал недобросовестно и неразумно. Напротив, исполнение обязательств перед контрагентами по оплате оказанных ими услуг и выполненных работ не выходит за рамки обычаев делового оборота. Убыточность сделок, их направленность на нарушение прав и законных интересов гражданско-правового сообщества, объединяющего всех кредиторов, материалами дела не подтверждена и судами не установлена.
В Постановлении Арбитражного суда Дальневосточного округа от 07.08.2020 по делу № А73-16982/2017 [Определением ВС РФ от 18.12.2020 № 303-ЭС19-23437 (2) отказано в передаче жалобы на указанный судебный акт в СКЭС РФ] содержатся следующие выводы: «Признание недействительными сделок с предпочтительным удовлетворением требований одних кредиторов перед другими на основании ст. 61.3 Закона о банкротстве обусловлено тем, что такие сделки противоречат основному принципу конкурсного права — соразмерному удовлетворению требований кредиторов. Основным критерием выделения сделки с предпочтительностью является оказание предпочтения одному из кредиторов при удовлетворении требований кредиторов в процедурах несостоятельности на основе признаков предпочтительности, выделенных в Законе».
Оказание предпочтения отдельному кредитору само по себе еще не свидетельствует о причинении конкурсной массе (иным кредиторам) вреда. В противном случае специальный состав недействительности, предусмотренный ст. 61.3 закона о банкротстве, был бы лишен смысла, будучи полностью поглощенным положениями ст. 61.2 данного закона, что очевидно не соответствует целям законодательного регулирования [Определение ВС РФ от 23.06.2021 №305-ЭС19-17221 (2)].
Подводя итог вышесказанному, взыскание убытков и применение реституции не дублируют друг друга, а создают солидарные обязательства на стороне КДЛ и контрагента. Взыскание убытков с КДЛ за неисполнение им судебного акта по оспоренной сделке недопустимо. Сделки с предпочтением в отсутствие доказательств неразумности КДЛ при их совершении не образуют состава убытков.
4. Субсидиарная ответственность и поручительство КДЛ за должника
Крупнейшие игроки рынка кредитования — банки — зачастую пользуются такими механизмами обеспечения обязательств должника, как залог имущества и поручительство третьего лица. Однако долгое время на уровне высшей судебной инстанции не рассматривался вопрос о соотношении ответственности поручителя и субсидиарного ответчика в одном лице.
ВС РФ в Определении от 27.12.2021 № 308-ЭС17-15907 (7) указал, что в ситуации, когда исполнение обязательств должника перед кредитором обеспечено поручительством лица, являющегося одновременно контролирующим основного должника лицом, наличие судебного решения о взыскании с такого лица задолженности по договору поручительства само по себе не является основанием для отказа в удовлетворении заявления о привлечении его к субсидиарной ответственности в качестве контролирующего должника лица.
При этом не является солидарной обязанность поручителя возместить кредитору убытки за неисполнение обязательств по договору поручительства, в том числе уплатить неустойку, поскольку данное обязательство является мерой ответственности самого поручителя и не включается в размер субсидиарной ответственности по обязательствам основного должника.
Само по себе совпадение должника по солидарным обязательствам не влечет необходимость предъявления требования об исполнении только какой-либо одной солидарной обязанности и утрату кредитором права требовать от должника исполнения другой солидарной обязанности.
В целях недопущения двойного фактического взыскания одной и той же суммы в судебном акте о привлечении к субсидиарной ответственности должно быть указано на известное суду решение о взыскании с данного лица денежных средств как с поручителя: погашение им задолженности по договору поручительства влечет уменьшение объема субсидиарной ответственности и, как следствие, размера подлежащей фактическому взысканию по соответствующему судебному акту суммы, что и было сделано судом первой инстанции.
Объем прав (в том числе голосов на собраниях кредиторов и права на получение удовлетворения своих требований), принадлежащих кредитору, предъявившему к должнику требования по всем имеющимся солидарным обязательствам, учитываемым как солидарные и не подлежащим суммированию, определяется в размере предмета солидарного обязательства, в рассматриваемом случае — в том объеме, в котором размер ответственности поручителя совпадает с размером долга основного должника, к субсидиарной ответственности по обязательствам которого привлечен поручитель. В частности, такой солидарный кредитор вправе голосовать количеством голосов, которые соответствуют одному солидарному требованию
Арбитражный суд Восточно-Сибирского округа в Постановлении от 11.04.2024 по делу № А19-11904/2017 рассмотрел вопрос о судьбе права требования, вытекающего из договора поручительства, при переходе права требования банка к поручителю, привлеченному к субсидиарной ответственности общества, являющегося должником по основному обязательству.
«Поскольку обязательства из поручительства, предоставленного Банку ВТБ Маценко Ж. В., и обязательства по долгу по субсидиарной ответственности контролирующего должника лица Маценко Ж. В. — солидарные, с учетом того, что Банк ВТБ не воспользовался иным правом выбора способа распоряжения субсидиарной ответственностью, а дал согласие на продажу принадлежащего ему требования, тем самым фактически реализовав свое право получить исполнение путем продажи требования, вытекающего из субсидиарной ответственности, то к приобретателю прав по субсидиарной ответственности (ООО ТД «АВТОМОЛЛ») перешли права по договору поручительства, заключенного с Маценко Ж. В».
К схожим выводам впоследствии пришел и ВС РФ в Определении № 308-ЭС22-21714 (3, 4, 5) от 05.07.2024, указав, что при толковании условий договора уступки права (требования), входящего в состав солидарных обязательств, следует, по общему правилу, исходить из единовременной уступки всех солидарных требований, как упомянутых в договоре, так и не упомянутых в нем.
«Довод банка о том, что требование из субсидиарной ответственности и требование из поручительства принадлежали разным субъектам права — сообществу кредиторов и непосредственно банку, несостоятелен. Существование сообщества кредиторов, от имени которого осуществляется или продается единое требование из субсидиарной ответственности, не отменяет того обстоятельства, что такое требование составлено из пропорциональных долей, принадлежащих кредиторам, участвующим в указанном сообществе (статьи 244, 246 ГК РФ). Соответственно, субъектом права требования из субсидиарной ответственности в определенной доле всегда выступает отдельный кредитор. Негативные последствия неосмотрительного выбора банком способа защиты своих прав в банкротстве кооператива возлагаются на него самого (пункт 1 статьи 9 ГК РФ)», — указал ВС РФ.
Таким образом, несмотря на различный характер требований (поручительства как акцессорного и субсидиарной ответственности, являющейся формой возмещения вреда), указанные виды ответственности не дублируют друг друга, а носят зачетный характер. Важно отметить, что долг, связанный с поручительством, может быть списан личным банкротством, а от обязательства по возмещению вреда кредиторам КДЛ личное банкротство не спасет.
5. «Налоговая» и субсидиарная ответственность
До июля 2020 года существовала правовая неопределенность относительно того, как между собой соотносятся требование о привлечении к субсидиарной ответственности и взыскание недоимки гражданским иском с КДЛ в рамках уголовного дела.
ВС РФ в Определении от 03.07.2020 № 305-ЭС19-17007 (2) дал однозначный ответ на указанный вопрос. Законом о банкротстве кредиторам после удовлетворения иска о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности предоставлено полномочие выбрать способ распоряжения требованием к контролирующему лицу в виде уступки кредитору части этого требования в размере требования кредитора (подп. 3 п. 2 ст. 61.17 закона о банкротстве). Заявив прямой иск к руководителю должника о возмещении причиненного вреда вне рамок дела о банкротстве, уполномоченный орган фактически выбрал способ распоряжения частью принадлежащего ему требования. При этом наличие потенциальной возможности удовлетворить свое требование с помощью иного процессуального механизма само по себе признака тождественности второго иска не устраняет.
Еще одной вехой, направленной на ограничение субсидиарной ответственности КДЛ, выступает Постановление Конституционного Суда РФ от 30.10.2023 № 50-П «По делу о проверке конституционности п. 9 и 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве)» в связи с жалобой гражданки Л. В. Ваулиной»).
Конституционный суд РФ пришел к выводу о том, что п. 11 ст. 61.11 закона о банкротстве не противоречит Конституции РФ, поскольку не может использоваться для взыскания с лица, контролирующего должника, в составе субсидиарной ответственности суммы штрафов за налоговые правонарушения, наложенных на организацию-налогоплательщика.
Правовое регулирование, предусматривающее включение штрафов в состав налоговой задолженности, было предметом оценки Конституционного суда РФ. В Постановлении от 08.12.2017 года № 39-П он признал не противоречащим Конституции РФ (ст. 15, п. 1 ст. 1064 ГК РФ и подп. 14 п. 1 ст. 31) в той мере, в какой по своему конституционно-правовому смыслу эти положения в том числе не могут использоваться для взыскания с физических лиц штрафов за налоговые правонарушения, наложенных на организацию-налогоплательщика, поскольку понимание подлежащего возмещению вреда, как включающего в себя не только недоимку и пени, но и штрафы, не уплаченные организацией, не может быть распространено на случаи возмещения ущерба, причиненного бюджетной системе лицами, подвергшимися уголовному преследованию за налоговые преступления и вследствие этого привлеченными к деликтной ответственности.
Не смотря на обвинительный уклон в вопросах привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих лиц, особенно в связи с совершением налоговых правонарушений, судебная практика в последние годы предоставила некоторые лазейки для бенефициаров, которые спасают их от наложения «излишней», по мнению ВС РФ и КС РФ, ответственности.
Действующие лица:
Над материалом работали:
