Это объясняется традиционной слабой проработанностью законодательных норм, регулирующих достаточно специфичную отрасль коммерческих отношений с участием иностранных лиц.
Вместе с тем число правовых коллизий в международном бизнес-обороте в сфере международных банкротств в настоящее время только увеличивается, о чем свидетельствуют не только данные официальной статистики, но и рост числа публикаций по данной проблематике в СМИ, в т. ч. в сети интернет.
Как правило, такие правовые коллизии возникают в связи с несостоятельностью должников (в первую очередь — юридических лиц) в тех ситуациях, когда должник и кредиторы подчиняются разным юрисдикциям либо имущество должника находится в различных государствах.
Даже введенные недавно комплексные санкционные ограничения в отношении РФ не способны переломить объективной экономической тенденции по увеличению в перспективе числа трансграничных банкротств, имеющих то или иное отношение к российской юрисдикции
Так, адвокаты юридической группы «Парадигма» некоторое время назад столкнулись с нетипичной ситуацией корпоративного конфликта, отягощенного трансграничным банкротством — все производственные бизнес-активы холдинга находились на балансе российских юридических лиц, акциями/долями которых, в свою очередь, владели верхние материнские иностранные компании, принадлежащие российским бенефициарам/акционерам.
Далее между российскими бенефициарами/акционерами на верхнем уровне холдинга возник корпоративный конфликт, связанный с разным пониманием возможной стратегии по дальнейшему развитию бизнеса и взаимными обвинениями друг друга в нарушении корпоративных договоренностей. Миноритарный бенефициар потребовал от мажоритариев выкупить по справедливой рыночной цене его пакет акций в верхней компании, так как был не согласен с своими «старшими» партнерами по целому ряду вопросов, имеющих отношение к дальнейшему управлению бизнес-активами. Кроме того, миноритарий декларировал ущемление его корпоративных прав со стороны мажоритариев, в т. ч. непредоставление информации, несогласование с ним ряда бизнес-вопросов и т. д., гарантированных ему акционерным соглашением.
Спор между владельцами бизнеса перетек в плоскость международного коммерческого арбитража и стал предметом многолетнего рассмотрения Лондонского международного третейского суда (LCIA) в Великобритании в соответствии с условиями заключенной арбитражной оговорки, содержавшейся в акционерном соглашении.
Ситуация осложнилась тем, что, несмотря на общее правило о конфиденциальности международного арбитража, информация о корпоративном конфликте и лондонском арбитраже просочилась в СМИ, вызвав настороженность у многих кредиторов холдинга, которые стали опасаться наступления дефолта по обязательствам корпоративных структур, входящих в холдинг.
Еще до завершения судебного разбирательства в лондонском арбитраже все стороны конфликта, а также внешние кредиторы понимали, что фактическое исполнение решения арбитража в случае удовлетворения иска о принудительном выкупе акций у миноритарного акционера (истца) будет происходить в мальтийской юрисдикции, где велся реестр акционеров и осуществлялся учет акций компании, в отношении которых в Лондоне был поставлен вопрос об их принудительном выкупе в рамках арбитражного разбирательства.
Обратившись в юридическую группу «Парадигма», пул кредиторов холдинга попросил разработать комплексную стратегию по защите их интересов в нескольких юрисдикциях, с учетом арбитражного разбирательства в LCIA. При этом у части кредиторов на момент обращения в ЮГ «Парадигма» имелись требования к верхней мальтийской компании по договорам займа, в которых также содержалась арбитражная оговорка LCIA — именно акции мальтийского заемщика миноритарный бенефициар требовал принудительно у себя выкупить в ходе рассмотрения спора в LCIA.
Далее адвокатам ЮГ «Парадигма» удалось достаточно быстро (чуть менее года) получить в пользу кредиторов в Лондоне итоговое арбитражное решение LCIA о взыскании заемной задолженности против мальтийской компании, после чего адвокаты приступили к немедленной легализации (признанию и приведению к принудительному исполнению) английского арбитражного решения на территории Мальты, так как именно в мальтийской юрисдикции были расположены не только активы должника, но и велся реестр акционеров верхней компании, внутри которой происходил корпоративный конфликт.
Легализация арбитражного решения на Мальте заняла около четырех месяцев и происходила по нормам внутреннего мальтийского права, с учетом положений Нью-Йоркской конвенции от 1958 года «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений». Примечательно, что по внутреннему мальтийскому праву вопросами легализации решения английского арбитража занимался не местный государственный мальтийский суд (как это обычно бывает во многих юрисдикциях), а мальтийский арбитражный центр — специальное негосударственное учреждение, курирующее деятельность мальтийских нотариусов, которому в том числе, согласно мальтийскому законодательству, делегированы функции по признанию на территории Мальты иностранных арбитражных решений.
После официальной легализации решения лондонского арбитража на Мальте остальное, как говорится, было уже «делом техники». Кредиторы получили возможность возбудить в местном мальтийском коммерческом государственном суде дело о банкротстве компании-должника, что позволило тут же в порядке обеспечительных мер арестовать активы мальтийского должника, а также создать угрозу для блокировки в реестре акционеров компании, в отношении которой началось дело о ее банкротстве, любых транзакций с акциями компании.
Как обычно, мало кто знал, что, по нормам внутреннего мальтийского корпоративного законодательства и законодательства о банкротстве, мальтийский суд обладает широкой дискрецией по своему усмотрению ограничить смену собственников акций в реестре акционеров того юридического лица, в отношении которого возбуждено дело о его банкротстве.
Соответственно, нависла угроза исполнения на Мальте решения лондонского арбитража о понуждении мажоритариев выкупить долю у миноритария, что неизбежно должно было повлечь смену собственника в мальтийском реестре акционеров. Однако заменить акционеров в реестре стало невозможно ввиду законодательно установленных ограничений на любые транзакции в реестре акционеров компании-банкрота.
Дополнительно, помимо принятия местным мальтийским банкротным судом стандартных обеспечительных мер (арест активов должника, запрет его менеджменту осуществлять определенные действия, блокировка транзакций в реестре и т. п.), адвокатам ЮГ «Парадигма» также удалось убедить местный суд назначить в компании-должнике специальное публичное лицо, подотчетное только суду (provisional administrator или «ресивер»), которому были делегированы широкие полномочия по управлению должником с одновременным отстранением от управления текущих директоров, назначенных акционерами.
Общая ситуация была близка к патовой, так как мажоритарии отказывались добровольно исполнять решение лондонского арбитража в части выкупа акций, так как не имели никаких гарантий, что по результатам такого выкупа на них будут переоформлены акции миноритария по месту нахождения компании в мальтийском реестре акционеров из-за банкротства компании.
Как обычно бывает в таких ситуациях, здравый смысл восторжествовал, и все стороны корпоративного конфликта, включая и тех кредиторов, которые успешно с помощью юридической группы «Парадигма» инициировали банкротство на Мальте, встретились за столом переговоров и оформили комплексное мировое соглашение, частью которого было удовлетворение требований клиентов ЮГ «Парадигма» (кредиторов холдинга) на приемлемых для них финансовых условиях. В ходе исполнения такого мирового соглашения кредиторы, получив компенсацию, отозвали из мальтийского коммерческого суда свои заявления о признании банкротом мальтийской компании, и дело о банкротстве было прекращено к взаимной выгоде всех кредиторов и акционеров. Риски последующего оспаривания такого мирового соглашения как «сделки с предпочтением» отсутствовали, так как все кредиторы мальтийского должника участвовали в реализации условий мирового соглашения.
Над материалом работали:
