Елена Менде

Проблема является крайне актуальной, единого подхода до сих пор не выработано, поэтому разъяснения ВС будут очень полезны. Иск о взыскании убытков в банкротстве является групповым косвенным иском, направленным на удовлетворение требований кредиторов. Иного самостоятельного интереса у кредиторов быть не может, поэтому приравнивать по умолчанию к корпоративному иску о взыскании убытков данные требования нельзя, нужно учитывать специфику банкротных отношений. Именно отсутствие субъекта, чьи права защищены взысканием убытков в полном объеме, ВС и назвал самостоятельным основанием для отказа в иске. Другая позиция судов по этому вопросу, высказанная в том числе тем же АС СЗО в деле N А05-1391/2021, состоит в том, что убытки должны быть возмещены в полном объеме в силу просто отсутствия иных указаний в законе. Такой формальный подход ставит под угрозу баланс интересов участвующих в процедуре лиц, а также отрицает вполне допустимую в данном случае аналогию закона с п. 4 ст. 61.20 закона о банкротстве, нормами о привлечении к субсидиарной ответственности, размер которой ограничен.

Несмотря на то, что дела, связанные с предоставлением в банк поддельных платежных поручений на бумажном носителе, являются сейчас достаточно редкими, на уровне нижестоящих судов сформирована практика исключения ответственности банка в случае соблюдения внутренних процедур проверки, идентификации и отсутствия видимых отличий подписи и печати по сравнению с имеющимися в банковском досье. В связи с этим ВС РФ усилит сложившуюся практику.

Несмотря на то, что дела, связанные с предоставлением в банк поддельных платежных поручений на бумажном носителе, являются сейчас достаточно редкими, на уровне нижестоящих судов сформирована практика исключения ответственности банка в случае соблюдения внутренних процедур проверки, идентификации и отсутствия видимых отличий подписи и печати по сравнению с имеющимися в банковском досье. В связи с этим ВС РФ усилит сложившуюся практику.

Казалось бы очевидно, что проценты по ст. 395 ГК РФ начисляются на сумму просроченной задолженности до введения и после прекращения моратория. Ошибку допустил арбитражный суд апелляционной инстанции, который выносил постановление уже после прекращения моратория, но не указал на соответствующий период в судебном акте. Ранее взыскание самой задолженности в период моратория допускалось на уровне кассационных судов (Постановление АС СЗО от 21.06.23 по делу № А56-71640/2022). Верховный суд правильно отметил, что действие моратория не исключает начисление процентов после 1 октября 2022 года. Такая практика встречалась и ранее (Постановление АС СКО от 13.07.23 по делу № А32-39596/2020). Иное означало бы, что заявитель утрачивает возможность взыскания процентов после прекращения моратория.

До разъяснений высшей инстанции в практике нижестоящих судов можно было обнаружить два противоположных подхода: одни суды допускали заключение договора с единственным участником и указывали, что это не только право, но и обязанность участника торгов (А12-38910/2018; А50-32815/2017; А43-20883/2020). Но была и противоположная практика (А71-130/2022; А60-56288/2019), которая сохранилась даже после вышеупомянутого определения (А40-116958/2023). Здесь, как мне кажется, сказываются недостатки юридической техники, поскольку фразу «несостоявшиеся торги» сложно воспринимать как основание возникновение обязательства. Это контринтуитивно, поэтому неудивительно, что нижестоящие суды придерживаются толкования в пользу права, а не обязанности единственного участника заключить договор купли-продажи.

Это довольно распространенная проблема, как в делах о банкротстве, так и в корпоративных конфликтах в целом, когда для восстановления права необходимо последовательно оспаривать сделки и решения органов управления. Так как далеко не всегда арбитражные суды готовы на обеспечительные меры, потом можно несколько лет «догонять» оппонентов, одновременно борясь с применением норм об исковой давности. В судебной практике имеются примеры, когда недействительными признавались решения по причине злоупотребления правом в ущерб третьих лиц (чаще всего – кредиторов). Например, если решение было принято в условиях корпоративного конфликта и одобряло безвозмездное отчуждение имущества в пользу связанных лиц (дело №А51-12306/2019). Или целью принятия решению было осуществить в минимально возможные сроки прекращение деятельности общества с минимизацией активов, из которых возможно удовлетворение требований кредиторов (дело №А76-7908/2019). Следовательно, конкурсные кредиторы и должник в лице управляющего могут обратиться с иском о признании такой сделки ничтожной, поскольку их права как третьих лиц нарушены.

Удивительно, что несмотря на то, что Судебная коллегия уже высказывалась (определения от 06.03.2023 № 303-ЭС22-22958 и № 310-ЭС19-28370) по вопросу обжалования решения инспекции вне рамок дела о банкротстве лицами, в отношении которых предъявлено требование о привлечении к субсидиарной ответственности, суды нижестоящих инстанций упорно продолжают таким лицам отказывать, приводя иногда очень сомнительные доводы. Например, Арбитражный суд Западно-Сибирского округа (постановление по делу А45-9575/2022 от 22.08.2023) посчитал, что так решение инспекции было принято в тот момент, когда лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности, исполняло обязанности генерального директора общества, поэтому все возможные доводы и доказательства он должен был представить еще в качестве генерального директора раньше, а, следовательно лишен права представить их сейчас в качестве КДЛ. С моей точки зрения, такой подход отрицает разницу в правовом статусе общества и его исполнительных органов, напрямую противоречит как позиции ВС, так и позиции КС, направленной на предоставление максимальных возможностей обжалования, а не поиск поводов отказать в этом праве.

Совершенно верно указано, что правом на подачу заявления кредиторы иногда злоупотребляют, соответственно ГОЗ без достаточных на то оснований попадает в зону риска недофинансирования. При этом предложенные формулировки Минпромторга также не идеальны. Стремясь ограничить получение субсидии введением одной из процедур банкротства, Минпромторг не учел, что пункт 3 статьи 48 закона о банкротстве допускает также еще два вида определений  — об отказе во введении наблюдения и оставлении такого заявления без рассмотрения и об отказе во введении наблюдения и о прекращении производства по делу о банкротстве. Формально необоснованное заявление о признании должника банкротом также может препятствовать получению субсидии, только не в момент его принятия, а после его рассмотрения арбитражным судом.

Согласно нормам о поручительстве, к поручителю, который исполнил обязательство должника, в соответствующей части переходит право требования неустойки за нарушение обязательства и права по другим обеспечительным инструментам. Следует отметить, что ВЭБ.РФ просил взыскать неустойку лишь за период просрочки, последовавший после того, как ВЭБ.РФ сменил Сбербанк в части 75% требования из кредита, что тем более подтверждает обоснованность требования о выплате неустойки. В противном случае, если у поручителя не будет возможности взыскать неустойку, то возникнет вопрос: кто такое право имеет? Это право определенно не может получить первоначальный кредитор, поскольку у него осталось лишь право требовать 25% от суммы основного долга и, соответственно, начислять неустойку лишь на эту сумму.