ООО «Балтийская зерновая компания» (ООО «БЗК») было зарегистрировано в 2016 году. С момента образования общества в ЕГРЮЛ были внесены сведения о его участнике с долей участия 50% уставного капитала — Дмитрии Силантьеве, а также об участнике с долей участия 25% — Игоре Ожогине. С 15 июля 2016 года в ЕГРЮЛ как участник с долей участия 25% также был указан Егор Войтусенко.
При этом в отношении Силантьева в сентябре 2018 года была внесена запись о недостоверности сведений о нем. Силантьев скончался в апреле 2019 года.
Руководителем ООО «БЗК» с момента его создания по данным ЕГРЮЛ был указан Салимжан Койшибаев. Но и в отношении него в июне 2017 года была внесена запись об обращении с заявлением о недостоверности сведений.
ООО «Балтнефтестрой» обратилось в Арбитражный суд Калининградской области с заявлением о признании ООО «БЗК» банкротом, которое было принято к производству суда в ноябре 2018 года.
Основанием для обращения в суд послужило наличие непогашенной задолженности в размере 9 млн рублей, установленной решением суда в 2017 году. Задолженность возникла по оплате нефтепродуктов из договора поставки нефтепродуктов, поставленного в период с июня по октябрь 2016 года.
В ходе дела о банкротстве временный управляющий обратился в суд об истребовании документации должника от Койшибаева. Суд удовлетворил это ходатайство удовлетворено. Но сведений об исполнении указанного определения не имеется.
В ходе процедуры наблюдения имущества должника, за счет которого могло быть осуществлено финансирование дальнейшей процедуры по делу о банкротства, не выявлено.
«Балтнефтестрой» заявил отказ от финансирования процедуры по делу о банкротстве «БЗК» и настаивал на прекращении производства по делу о банкротстве.
В июле 2019 года по ходатайству кредитора–заявителя суд прекратил производство по делу о банкротстве «БЗК» по мотивам отсутствия денежных средств и имущества, необходимых для финансирования процедуры банкротства должника.
В июле 2022 года ООО «БЗК» было исключено из ЕГРЮЛ регистрирующим органом со ссылкой на наличие записей в ЕГРЮЛ о недостоверности сведений о нем.
В августе 2022 года суд произвел процессуальное правопреемство на стороне кредитора, заменив «Балтнефтестрой» на союз «Центр медиации».
Наконец, в октябре 2022 года союз «Центр медиации» предъявил в суд иск о привлечении контролирующих ООО «БЗК» лиц (Койшибаева, Ожогина и Войтусенко) к субсидиарной ответственности по обязательствам общества на основании статьи 61.11 закона о банкротстве и статьи 53.1 Гражданского кодекса. Также первоначальной истец требовал привлечь к субсидиарке наследников Силантьева, но отказался от требований в этой части.
Первоначально истец в основание заявленных требований указал на обстоятельства прекращения дела о банкротстве ООО «БЗК», на необоснованные выплаты с расчетного счета «БЗК» в пользу Койшибаева, прекращение хозяйственной деятельности «БЗК» руководителем должника и сокрытие им финансовых документов «БЗК».
В ходе рассмотрения дела основания заявленных требований были изменены с указанием на обстоятельства исключения «БЗК» из ЕГРЮЛ как недействующего юрлица и непринятие оставшимися после ухода Койшибаева участниками мер по восстановлению хозяйственной деятельности «БЗК».
Суд первой инстанции удовлетворил иск частично, взыскав с Войтусенко и Ожогина в пользу союза 9 млн рублей (дело А21-12566/2022), рассказал ТГ-канал PLP/Северо-Западный.
Апелляционные жалобы Войтусенко и Ожогина были отклонены в связи с отказом в восстановлении пропущенного срока апелляционного обжалования. Но окружной суд восстановил сроки подачи кассационных жалоб.
В кассационных жалобах Войтусенко и Ожогин попросили отменить решение суда первой инстанции и в удовлетворении иска отказать.
Что решили нижестоящие суды
Удовлетворяя иск по отношению к Войтусенко и Ожогину, суд первой инстанции не согласился с заявлением Койшибаева о пропуске срока исковой давности, посчитав, что этот срок начал течь не ранее исключения «БЗК» из ЕГРЮЛ 28 июля 2022 года. Кроме того, имел место перерыв течения срока исковой давности с 30.09.2019 по 14.09.2022, пока рассматривалось дело № А21-13038/2019.
В качестве правового основания для применения субсидиарной ответственности в данном случае суд указал положения статьи 53.1 ГК РФ, пункт 3.1 статьи 3 закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» и пункт 1 статьи 399 ГК РФ.
Суд пришел к выводу о том, что продолжение осуществления Койшибаевым руководства «БЗК» после 05.06.2017 года, когда в ЕГРЮЛ внесена запись о недостоверности сведений о нем, не подтверждено.
С учетом изложенного, суд посчитал, что вменяемые Койшибаеву действия имели место до 28.06.2017 года, то есть до вступления в силу положений пункта 3.1 статьи 3 закона об ООО, и указанное лицо не может быть привлечено к субсидиарной ответственности по заявленному основанию.
В отношении Войтусенко и Ожогина суд посчитал, что отсутствуют доказательства добросовестного осуществления им принятых на себя обязанностей участников ООО «БЗК», принятия мер для назначения руководителя общества и внесения изменений в ЕГРЮЛ.
Что думают заявители
Согласно позиции подателей жалоб возбуждение в отношении «БЗК» дела о банкротстве до его исключения из ЕГРЮЛ как недействующего юрлица исключает их ответственность за прекращение деятельности должника по этому основанию.
Ответчики указали, что у них отсутствует статус контролирующих должника лиц, поскольку им принадлежит лишь по 25% уставного капитала общества. Причиной банкротства «БЗК» явился вывод его имущества Койшибаевым, а суд не исследовал степень его вовлечения в хозяйственную деятельность «БЗК».
По мнению подателей жалоб, им не было известно о прекращении полномочий Койшибаева как руководителя «БЗК», поскольку уведомление об этом и документация должника были получены Силантьевым, который впоследствии скончался.
Остальные участники об отсутствии у «БЗК» органа управления ни Силантьевым, ни Койшибаевым не были уведомлены.
Срок исковой давности по заявленным требованиям пропущен, но заявители жалобы не имели возможности заявить об этом, поскольку не располагали сведениями о рассмотрении дела в суде первой инстанции. Срок исковой давности следует исчислять исходя из момента, когда о потенциальном нарушении прав стало известно правопредшественнику истца, чьи требования были признаны обоснованными и включены в реестр требований кредиторов должника.
Наконец, утрата возможности взыскания задолженности с «БЗК» до его ликвидации из ЕГРЮЛ имела место по вине кредитора, не предъявившего своевременно требование о принудительном взыскании задолженности.
Что решил окружной суд
Арбитражный суд Северо-Западного округа отметил, что пунктом 3.1 статьи 3 закона об ООО, на который сослался суд первой инстанции, установлено, что исключение общества из ЕГРЮЛ в порядке, установленном законом о госрегистрации юрлиц, влечет последствия, предусмотренные Гражданским кодексом для отказа основного должника от исполнения обязательства.
В данном случае, если неисполнение обязательств общества (в том числе, вследствие причинения вреда) обусловлено тем, что лица, указанные в пунктах 1 - 3 статьи 53.1 ГК РФ, действовали недобросовестно или неразумно, по заявлению кредитора на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам этого общества.
Между тем, положения указанного пункта, вопреки выводам суда первой инстанции, не применяются в отрыве от нормы статьи 61.11 закона о банкротстве, подчеркнул окружной суд.
АС Северо-Западного округа напомнил, что применение к спорным правоотношениям правовых норм статей 61.11 закона о банкротстве или пункта 3.1. статьи 3 закона об ООО является не определением основания требования, а правовой квалификацией спорных правоотношений, которую должен дать суд в порядке статьи 168 АПК РФ. Соответствующая правовая позиция сформулирована в постановлении Конституционного суда от 07.02.2023 № 6-П.
Суд округа пояснил, что осуществление руководства текущей деятельностью хозяйственного общества по смыслу положений статей 32, 33 и 40 закона об ООО, в компетенцию его участников, как правило, не входит.
Учитывая, что юридически значимые решения общества принимаются большинством голосов, доля участия в размере 25% также не дает ее владельцу возможности единолично определять содержание принимаемых в обществе корпоративных решений.
С учетом этого, степень вовлеченности ответчиков в управление обществом и возможность влиять на принятие существенных для организации его хозяйственной деятельности решений не исследована судом первой инстанции.
Делая вывод о том, что податели кассационных жалоб могли самостоятельно инициировать принятие решения о формировании органов управления обществом при том, что у умершего участника, обладавшего 50% уставного капитала, имеются правопреемники, суд не привел фактических обстоятельств или правовых норм, на которых основано это утверждение.
Задолженность перед кредитором, а также признаки банкротства, побудившие кредитора обратиться с заявлением о признании общества банкротом, возникли значительно ранее исключения общества из ЕГРЮЛ.
Основания возникновения обязательства имели место до заявления Койшибаева о недостоверности сведений о нем как о руководителе должника и об увольнении с этой должности, то есть, в период наличия у общества действующего органа управления текущей хозяйственной деятельностью, в ходе которой возник долг.
С учетом этого, наличие причинно-следственной связи между бездействием участников общества по формированию органов его управления и неисполнением обязательства, приобретенного истцом, судом не проверено, момент и причины возникновения признаков объективного банкротства общества, недостаточности его имущества для осуществления расчетов с кредиторами, не установлен.
Между тем, при наличии объективной неплатежеспособности последующее бездействие участников юридического лица по формированию органов его управления не могло повлиять на возможность исполнения обязательств должника, подчеркнул окружной суд.
Делая вывод о совершении ответчиками недобросовестного бездействия, выразившегося в том, что после заявления Койшибаева о его увольнении не был сформирован орган управления деятельностью общества, суд первой инстанции не исследовал факт и обстоятельства уведомления участников о прекращении полномочий руководителя должника.
Суд первой инстанции не проверил наличие реальной возможности устранения указанного недостатка с учетом возбужденной впоследствии процедуры банкротства в отношении общества, целесообразность формирования органов его управления при условиях вывода суда в деле о банкротстве общества об отсутствии у должника имущества и денежных средств, сделанного при прекращении производства по делу о банкротстве, в частности, возможность возобновления его предпринимательской деятельности и восстановление платежеспособности при этих условиях.
При таких обстоятельствах, вывод суда первой инстанции о том, что в данном случае со стороны подателей жалобы имело место противоправное бездействие, повлекшее неисполнением обязательства перед кредитором, и имеется их вина в невозможности осуществления расчетов с правопредшественником истца, даже с учетом действующих презумпций и подлежащего применению порядка распределения бремени доказывания по делу, не может быть признан в достаточной степени обоснованным, пояснил окружной суд.
Итог
АС Северо-Западного округа отменил решение суда первой инстанции и направил спор на второй круг в суд первой инстанции.
При новом рассмотрении суду следует:
обязать ответчиков раскрыть экономические обстоятельства хозяйственной деятельности общества в период возникновения спорной задолженности и установить степень их вовлечения в организацию управления обществом;
исследовать обстоятельства возникновения признаков объективного банкротства общества и причины его неплатежеспособности;
оценить наличие фактической возможности участников с долей участия по 25% уставного капитала повлиять на формирование исполнительного органа управления обществом и погашение возникшей перед правопредшественником истца задолженности;
правильно распределив бремя доказывания по делу, установить наличие или отсутствие оснований для применения к контролирующим общество лицам ответственности в связи с невозможностью осуществления расчетов с кредитором.
Почему это важно
Мария Горюнова, юрист банкротной практики «Дюков и партнеры», полагает, что позиция окружного суда является правильной.
Привлечение к субсидиарной ответственности является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов и для его применения необходимо установить весь юридический состав деликта (включая причинно-следственную связь между бездействием, которое только и лишь привело к негативным последствиями в виде образования задолженности по договору), а не ограничиваться исследованием обстоятельств, указанных в п. 3.1 ст. 3 закона об ООО или ст. 61.11 закона о банкротстве. Как справедливо отметил суд кассационной инстанции, в рассматриваемом деле элементы состава деликта не исследовались судом первой инстанции. Между тем, вывод суда кассационной инстанции о том, что положения п. 3.1 ст. 3 закона об ООО не применяются в отрыве от нормы ст. 61.11 закона о банкротстве, подлежит критической оценке, поскольку обусловлен исключительно конъюнктурой рассматриваемого дела (наличие принятого и не удовлетворенного заявления о банкротстве ООО «БЗК»). Более правильным было бы сослаться на недопустимость применения п. 3.1 ст. 3 закона об ООО в отрыве именно общих правил о деликте (гл. 59 ГК РФ).
Мария Горюнова считает, что рассматриваемое постановление суда благоприятно повлияет на судебную практику, поскольку укажет на недопустимость формального исследования фактических обстоятельств дела и необходимость устанавливать весь юридический состав деликта при разрешении вопроса о привлечении к субсидиарной ответственности.
Юлия Михальчук, адвокат и основатель юридической компании Case by Case, отметила, что кейс «Балтийской зерновой компании» — яркий пример того, как даже судьям легко запутаться в логике причинно-следственной связи.
Напомню, это один из ключевых аспектов любого дела, в котором взыскивают вред или привлекают к субсидиарной ответственности. Нет причинно-следственной связи между противоправным поведением и негативными последствиями — значит иск рассыпается, а ответчика нельзя наказывать. Верховный суд допускает привлечение участников ООО к субсидиарной ответственности за назначение на должность руководителя некомпетентного лица. Но если компанией управлял не самый лучший директор, это не может влечь автоматически ответственность владельцев компании. Суды должны детально исследовать, как именно поведение участника ООО повлекло причинение вреда компании или ее кредиторам. Если он оказывал существенное корпоративное влияние на избрание конкретного лица на позицию ЕИО, а потом давал ему указания выводить активы — тут можно проследить основания для ответственности. Если же участник не знал о выводе активов (что, например, скрывал директор), то упрекать его в том, что он не поменял директора и пассивно допустил негативные последствия для компании — недопустимо.
По словам Юлии Михальчук, судебная практика постепенно, в том числе через отмену явно ошибочных актов, формирует стандарт поведения участника/акционера компании.
«Да, он не вовлекается в операционную деятельность компании, у него другого уровня задачи. Но это вовсе не означает, что стандартом может считаться пассивное поведение — это далеко не так. Участник должен переодически проверять деятельность компании, и если он увидит, что дала фирмы явно катятся в пропасть, тогда надо принимать меры реагирования — требовать от директора пояснения, оспаривать сделки или взыскивать убытки, менять директора на более компетентное лицо и так далее», — пояснила она.
Ольга Костькова, партнер FINCOM group, полагает, что в указанном случае суд округа последовательно продолжает реализовывать позицию ВС РФ, сформированную в определениях ВС РФ от 30.01.2020 года N 306-ЭС19-18285 и от 25.08.2020 года N 307-ЭС20-180, согласно которой контролирующие ООО лица могут быть привлечены к субсидиарной ответственности по обязательствам общества, исключенного из ЕГРЮЛ, только если их неразумные и/недобросовестные действия привели к тому, что общество стало неспособным исполнять обязательства перед кредиторами, то есть фактически за доведение до банкротства.
Само по себе исключение общества из реестра в результате действий (бездействия), которые привели к такому исключению (отсутствие отчетности, расчетов в течение долгого времени), равно как и неисполнение обязательств не является достаточным основанием для привлечения к субсидиарной ответственности. Принимая во внимание, что долг перед истцом образовался еще в 2016 году, когда запись о недостоверности отсутствовала, ответчики обладали совместно 50% голосов общества, что не позволяло им решить вопрос о назначении директора, непоследовательное процессуальное поведение истца, который отказался от требований к наследникам Силантьева, который обладал 50% голосов и на которого указывал бывший руководитель и свидетель как на фактического директора, а также полное отсутствие какой-либо мотивировки в решении суда первой инстанции, отмена данного решения выглядит более чем обоснованно. Данный пример также хорошо демонстрирует, что игнорирование ответчиками участий в судебных заседаниях и представления позиций в суд первой инстанции может обернуться для них самыми серьезными последствиями.
Суд округа занял более сбалансированную позицию в споре, указав на отсутствие действий со стороны участников общества, которые привели к невозможности погашения требования кредитора. В судебных актах отсутствуют указания на то, какие именно действия вменялись участникам должника с долей 25%, кроме уклонения от назначения нового руководителя. Подход кассационного суда направлен на защиту участников от необоснованных требований о привлечении к субсидиарной ответственности. В такой ситуации судам необходимо было исследовать действительную степень влияния участников на должника. С другой стороны, не ясно, какой стандарт поведения должен быть для участника, который единолично не может принять управленческих решений, однако не предпринимает действий по выходу из состава общества и в то же время не интересуется деятельностью юридического лица.
Суд кассационной инстанции решил пересмотреть дело, поскольку владельцам доли в 25% не предоставляется возможность самостоятельно принимать корпоративные решения. Обвинять участников с такой долей в бездействии по управлению обществом и организации его деятельности неправомерно, учитывая игнорирование действий наследников КДЛ (Силантьева) с 50% долей. Окружной суд фактически оправдал участников общества, владеющих 25% уставного капитала, в связи с недоказанностью их единоличной вины. В свою очередь, данное постановление прекрасно раскрывает порядок доказывания по делу о привлечении к субсидиарной ответственности. Суд указал, что все обстоятельства дела должны быть полностью и всесторонне исследованы, а именно — вопрос о том, кто осуществлял управление обществом в период возникновения задолженности. Учитывая, что задолженность перед кредитором, а также признаки банкротства возникли значительно раньше исключения общества из ЕГРЮЛ и раньше увольнения бывшего директора, суду первой инстанции следует принять по делу новый судебный акт. Важно понимать в таких вопросах то, что юридически значимые решения общества принимаются большинством голосов, доля участия в размере 25% процентов не дает ее владельцу возможности единолично определять содержание принимаемых в обществе корпоративных решений.
Светлана Бородкина, советник практики корпоративных конфликтов и банкротств юридической компании «ССП-Консалт», отметила, что данное постановление окружного суда интересно тем, что в нем одновременно разрешены вопросы внебанкротного привлечения к субсидиарной ответственности и привлечения к ответственности по сути за корпоративное бездействие участников общества.
Оба основания не являются новыми и прямо закреплены как в гражданском законодательстве, законе об ООО, так и взаконе о банкротстве. Привлечение к субсидиарной внебанкротной ответственности за недобросовестное бездействие контролирующих лиц возможно при доказанности неправомерности действий таких лиц и наличия причинно-следственной связи между такими действиями (бездействием) и негативными последствиями в виде несостоятельности должника. То есть ключевым в рассмотрении таких споров является установление, что явилось причиной, а что следствием. В рассматриваемом споре привлечение участников к субсидиарной ответственности за неизбрание нового директора как причину невозможности расчетов с кредиторами было бы возможно при доказанности, что именно в результате неназначения органа управления должник не смог возобновить хозяйственную деятельность и рассчитаться по своим обязательствам перед кредиторами. Если же должник и до даты прекращения полномочий директора находился в неудовлетворительном финансовом положении, то тут необходимо исследовать, какие же неправомерные действия и бездействия предшествовали наступлению финансового кризиса общества и кто в этом виноват.
По словам Светланы Бородкиной, в рассматриваемом споре нижестоящие суды не установили дату и причины возникновения у должника признаков объективного банкротства, а заявитель не доказал, что должник имел возможность возобновить деятельности и рассчитаться с кредиторами в случае исполнения участниками своей обязанности по назначению нового директора.
«Таким образом, окружной суд правомерно отменил судебные акты нижестоящих судов и направил спор на новое рассмотрение, тем самым в очередной раз подтвердив устоявшийся подход в установлении обязательного круга обстоятельств для привлечения к субсидиарной ответственности», — отметила она.
Несмотря на то, что по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц компании, исключенной из ЕГРЮЛ в целом сформирована устойчивая практика, до сих пор можно встретить разные подходы к распределению бремени доказывания. В данном случае суд кассационной инстанции указал на необходимость исследования экономических обстоятельств хозяйственной деятельности общества, однако в соответствии с постановлением КС № 6-П отказ или уклонение контролирующих лиц от представления суду соответствующей информации сам по себе ведет к установлению причинно-следственной связи и что должен сделать суд первой инстанции при повторном рассмотрении не совсем понятно. Также суд поставил под сомнение возможность участников, которым принадлежат по 25% уставного капитала, влиять на деятельность общества. Вместе с тем, вопрос участия в процессе наследников умершего мажоритарного участника с долей участия 50%, равно как и вопрос судьбы этой доли умершего участника, не исследовался, хотя по подобным делам вопрос о распределении (принятии) доли и последующих действиях наследников и других участников общества, является неоднозначным. Это постановление может оказать влияние на практику в контексте повышения стандарта доказывания виновных действий (бездействия) контролирующих лиц на уровне с обособленными спорами в делах о банкротстве, данный подход работает в пользу контролирующих лиц.
