Ольга Костькова

Полагаю, что у ВС РФ имеются все основания отменить судебные акты нижестоящих инстанций. Как следует из текста договора факторинга, уступка требования была осуществлена фактору в целях обеспечения исполнения обязательства клиента перед финансовым агентом (обеспечительная уступка). Данные правоотношения регулируются ч. 2 ст. 831 ГК РФ. Согласно данной норме права, клиент (ООО «РДК») до полного погашения требований остается ответственным перед фактором за долг. Таким образом, ответственность клиента и дебитора является солидарной. Кредитор обязан принять исполнение от любого из солидарных должников. Статья 313 ГК РФ в данном случае не подлежала применению. Это не говоря о том, что договор в принципе предусматривал возможность применения такой конструкции. При этом, по моему мнению, сделка по зачету должна быть признаны недействительной не по специальным основаниям закона о банкротстве, а ввиду ее ничтожности, в силу отсутствия однородных встречных обязательств.

В п. 6.6.3 правил предусмотрена возможность применения к операциям своих клиентов меры заградительного характера в виде заградительных тарифов. Однако Президиум Верховного суда в Обзоре судебной практики № 4 за 2019 год, в том числе, акцентировал внимание на том, что законодательство не содержит норм, которые позволяли бы банкам в качестве меры противодействия легализации доходов устанавливать специальное комиссионное вознаграждение. Такой же позиции придерживается и ФАС РФ. В Определениях ВС РФ от 30.06.2020 года № 5- КГ20-54-К2, 2-4461/2019 суд также разъяснил, что возложение на клиента банка расходов по проведению данного контроля, в том числе путем установления специального тарифа, недопустимо. С этого времени ВС РФ неоднократно подтверждал данную позицию. Полагаю, что в данном случае ВС РФ в очередной раз указал нижестоящим судам на необходимость применения данных разъяснений.

Сделка по зачету признана недействительной исключительно на основании норм гражданского права, а следовательно, при отсутствии доказательства осведомленности второй стороны подлежал применению принцип эстоппеля. Полагаем, что ВС РФ обратит внимание нижестоящих судов на распределение бремени доказывания значимых обстоятельств в зависимости от того, оспариваются ли сделки по банкротным или общим основаниям, поскольку в последнем случае не действуют специальные презумпции.

Полагаю, что в указанном случае решение судов должно быть отменено и в удовлетворении иска отказано. В данном конкретном случае приоритет должен быть за ст. 313 ГК РФ. В случае отказа в удовлетворении жалобы будет создан опасный прецедент, когда аффилированное с должником лицо через подобного рода схемы будет пытаться выводить из процедуры нежелательных независимых кредиторов, а в случае признания подобного рода схем недействительными в рамках дела о банкротстве компенсировать свои потери через подобный правовой механизм, фактически пользуясь своим недобросовестным поведением.

Между тем, как следует из текста судебных актов, у должника действительно есть несовершеннолетний ребенок, а следовательно, и обязанность по его содержанию. Считаю, что ВС РФ не согласится с позицией, что одно только отсутствие соглашения об уплате алиментов является достаточным основанием для признания данных платежей недействительными. В указанном случае, полагаю, решение все-таки будет отменено, и дело будет направлено на новое рассмотрение с указанием суду исследовать доводы ответчицы об алиментном характере платежей и установить следующие обстоятельства: имелись ли иные соглашения об уплате алиментов между должником и ответчицей, осуществлял ли должник исполнение алиментных обязанностей помимо перечисления указанных сумм и в каком порядке, оценить соразмерность перечислений доходам должника, сопоставить размер алиментов, на которые мог бы рассчитывать несовершеннолетний по закону, и суммы спорных платежей и т. д., — и уже с учетом указанных обстоятельств дать оценку оспариваемой сделке.

Возможность привлечения к ответственности руководителей по долгам организации через институт субсидиарной ответственности должна являться исключительной мерой, обусловленной совершением таким лицом действий, явно выходящих за обычаи делового оборота и, как правило, связанных с извлечением личных выгод из указанной ситуации. Сам по себе факт непогашения задолженности перед кредитором не должен становиться основанием для возложения такой ответственности, поскольку полностью стирает границы имущественных отношений. Кроме того, в данном конкретном деле обращает на себя внимание факт, что после ликвидации юридического лица у последнего осталось имущество, а именно – объект незавершенного строительства.

Как указано в ответе №2 Обзора судебной практики ВС РФ №4 (2016), утвержденном 20 декабря 2016 года Президиумом ВС РФ, из пункта 1 статьи 28 закона "О финансовой аренде (лизинге)" и разъяснений Пленума ВАС РФ, данных в пункте 2 постановления от 14 марта 2014 года N17 "Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга", следует, что денежное обязательство лизингополучателя в договоре выкупного лизинга состоит в возмещении затрат лизингодателя, связанных с приобретением и передачей предмета лизинга лизингополучателю (возврат вложенного лизингодателем финансирования), и выплате причитающегося лизингодателю дохода (платы за финансирование). В рассматриваемом случае данное возмещение заключалось в выплате ежемесячных платежей в согласованном сторонами размере. Поручительство как акцессорное обязательство не может существовать без основного обязательства, судьбе которого оно следует, поэтому сроки исполнения обязательств поручителя определяются динамикой сроков исполнения обязательств лизингополучателя, и текущими являются требования к поручителю, которые возникли после введения в отношении должника процедуры наблюдения.