Роман Семушкин

Верховный Суд в определении отметил, что управляющий имеет гарантию получения вознаграждения и возмещения расходов, связанных с ликвидацией должника. В определении также справедливо указано, что лимит финансирования процедуры банкротства не ограничивает частноправовую природу ответственности учредителей (участников) должника перед арбитражным управляющим в части выплаты вознаграждения и возмещения судебных расходов. Таким образом, лишение арбитражного управляющего, добросовестно исполнявшего свои обязанности, права на получение вознаграждения нельзя признать справедливым. Ожидаем, что данная позиция способствует снижению рисков финансовых потерь для арбитражных управляющих.

В данном деле, определенно, проявился психологический паттерн «установили аффилированность — оспариваем», что привело к принятию решения исключительно в пользу конкурсной массы. Выводы судов об отсутствии экономической целесообразности могут быть основанием для признания сделки недействительной только по итогам исследования мотивов предоставления и источников займа. Рассматриваемое определение, с одной стороны, раскрывает свободу судебного усмотрения при оценке сделок. С другой стороны, Верховный Суд конкретизировал предмет доказывания при рассмотрении аналогичных обстоятельств. Данная позиция не является революционной, но будет служить ориентиром для судей в этой комплексной категории дел.

С учетом подконтрольности обеих сторон сделок одному лицу был осуществлен правильный переход от стандарта "ясные и убедительные доказательства" к наиболее строгому "за пределами разумных сомнений". Подобный инструмент должен применяться с учетом позиции, изложенной в Определении № 305-ЭС19-18803 (10) по делу № А40-214074/2021: заявитель должен запустить состязательную процедуру доказывания, зародив разумные сомнения при помощи хотя бы косвенных доказательств. В рамках дела управляющий, действуя в условиях информационной асимметрии, предоставил достаточно доказательств и доводов для распределения бремени доказывания. Такой подход позволяет защитить интересы кредиторов и предотвратить возможные злоупотребления со стороны должников. Для этого суду важно изучить не только формальные признаки порочности сделки, но и глубже разобраться в реальных намерениях сторон. Этот уровень анализа должен включать изучение хозяйственных отношений, экономического смысла и фактического эффекта сделок.

От конкурсного управляющего требовалось доказать возможность взыскания именно ликвидной дебиторской задолженности. Судам низших инстанций необходимо было оценить вероятность наступления определенного события — удовлетворения требования общества по взысканию дебиторской задолженности, что на практике представляется крайне сложным (см. определение ВС РФ от 14.06.22 № 302-ЭС21-29794). При этом справедливо было отмечено, что бремя доказывания фактической возможности взыскания долга лежит на конкурсном управляющем, в то время как нижестоящие суды исходили из противоположного. Оценка фактической возможности взыскания долга потребует более детальной оценки финансового состояния дебиторов и анализа их платежеспособности, что в конечном счёте снижает риск необоснованных требований и злоупотреблений со стороны конкурсных управляющих по отношению к директорам обществ.

Оно может быть признано недействительным, если заключено в период подозрительности. В рамках данного дела прослеживается часто встречающийся формальный подход суда кассационной инстанции в оценке доводов заинтересованных лиц при рассмотрении вопроса о возможной недействительности мирового соглашения. Суд округа не углубился в исследование условий мирового соглашения и обстоятельства, которые могут причинить вред кредиторам должника. В силу того, что определения об утверждении мирового соглашения обжалуются сразу в суд кассационной инстанции минуя апелляцию, при рассмотрении кассационных жалоб на судебные акты об утверждении мирового соглашения нужно учесть необходимый объем обстоятельств, свидетельствующих о причинении вреда кредиторам должника, а не подходить к вопросу формально.

Штраф по п. 3 ст. 122 НК РФ является основным обязательством публично-правовой природы. Такова позиция окружных судов, не применяющих положения моратория к таким штрафам. С политико-правовой точки зрения можно оценить такой подход как верный: мораторий должен защищать субъектов от чрезвычайных обстоятельств в экономике, но не от наказания за умышленные правонарушения. Однако исключение из действия моратория пеней представляется неоправданным и противоречащим разъяснениям Пленума ВС решением. Уплата пеней носит компенсационный характер и является акцессорным обязательством, поэтому мораторий распространяется и на пени в порядке ст. 75 НК РФ. Подобный поворот практики существенно сужает сферу действия моратория, вводя разграничение в регулировании публичных и частных требований. При этом, очевидные основания для такого неравного регулирования отсутствуют.

Суды трех инстанций крайне ограничительно истолковали критерий «необходимо в связи с инвалидностью». Последняя может быть выражена не только в сниженной возможности передвижения, но и экстраординарных потребностях гражданина, прежде всего, в реабилитации. Между тем, нижестоящие суды неверно замкнули предмет доказывания исключительно на наличии специального оборудования в транспортном средстве и нужду должника в таковом. Для разрешения данного спора значение имели необходимость поездок в медицинское учреждение, его отдаленность от места жительства должника и возможность использования должником альтернативных способов передвижения с учетом наличия несовершеннолетних детей. Судья Е.Н. Зарубина редко передает дела на рассмотрение коллегии, однако в спорах с вопросом установления баланса интересов гражданина-должника и его кредиторов часто встает на защиту конституционных прав. Таким образом, следует ожидать отмену принятых судебных актов с указанием на обстоятельства, подлежащие установлению и оценке. В результате хотелось бы увидеть развернутые разъяснения Верховного суда о случаях применения иммунитета для транспорта, принадлежащего инвалидам.

Позиция Верховного суда способствует достижению целей компенсационного фонда СРО. Компенсационный фонд, являясь одним из ключевых инструментов саморегулирования, наконец-то начинает выполнять свое предназначение по возмещению убытков, причиненных действиями арбитражных управляющих, что приведет к более эффективной защите прав кредиторов. Раньше можно было отметить его номинальный характер. Данная правовая позиция повышает ответственность СРО за действия своих членов. Все это будет стимулировать СРО к более эффективному контролю и надзору за деятельностью своих членов, что позитивно скажется на практике. При этом Верховный суд отмечает расширенный солидарный характер ответственности между СРО за действия арбитражного управляющего в виду длящегося характера правонарушения и неизменных убытков. Ввиду этого суд подтверждает право регрессного требования к другой СРО, тем самым реализуя принцип солидарной ответственности СРО и справедливого распределения бремени возмещения между ними.

Обращаясь в арбитражный суд, ВЭБ.РФ распорядился своим материально-правовым требованием, основанном на кредитном соглашении. Однако порядок расчетов по обязательству, определенный судом, распространился лишь в отношении просуженной задолженности. В остальной части продолжали действовать условия кредитного соглашения, то есть начисляться проценты на сумму основного долга в валюте обязательства. Следовательно, требования банка были бы правомерны в случае своевременного обращения в суд. Между тем, Верховный суд справедливо апеллирует к статье 10 ГК РФ. Отказ судов в защите законных интересов общества «Электровыпрямитель» ставит его в неопределенное положение: от неспешности банка в принятии решения о признании долга погашенным или его взыскании зависит возможность общества осуществлять хозяйственную деятельность. В связи с этим особый интерес для практики представляет дальнейший выбор судом при новом рассмотрении надлежащего способа защиты права истца.

Вопрос о различии правовой природы требований из субсидиарной ответственности и требований из поручительства был решен ещё в 2021 году в деле Югметаллснаб-Холдинга (№ А53-1203/2016). Главный вопрос данного спора - переходят ли приобретателю требования из субсидиарной ответственности обеспечительные права. Теоретически допустима реализация в данном деле конструкции активной множественности по солидарным требованиям, что и было сделано апелляцией и кассацией. Но такой вариант приведет к экономически неоправданному эффекту - если первоначальный кредитор сохраняет права из поручительства, то покупатель требования сможет рассчитывать не более, чем на половину суммы приобретенного долга. Кроме того, возникают проблемы двойного взыскания, неопределенности правил распределения голосов кредиторов и дублирования задолженности. В связи с этим единственным разумным вариантом является признание Верховным Судом перехода обеспечительных прав приобретателю требования о привлечении к субсидиарной ответственности. Такое решение устранит пробельность нормы ст. 61.17 и повысит определенность для участников оборота.