Использование должниками детей и супругов для вывода и сокрытия активов

Для сокрытия или вывода активов нужно быть уверенным в том, что «держатель» имущества не попытается воспользоваться ситуацией и окончательно присвоить имущество себе.

При этом в разработке сложных для вскрытия и оспаривания схем по структуризации своих активов многие предприниматели или не видят смысла, или упускают момент, когда это нужно было сделать и для разработки и реализации таких схем уже нет времени, а активы требуется спасти здесь и сейчас. К тому же, как показывает практика, сложные схемы с созданием корпоративных матрешек, заключения различных опционных сделок и прочего тоже чревато своими рисками, которые выходят за рамки возможного контроля.   

В этой связи в большинстве случаев предприниматели идут по пути наименьшего сопротивления, используя в качестве держателей своих активов детей, супругов (порой специально для защиты актива бывших супругов), родителей (далее для удобства в настоящей статье данные лица будут обобщенно называться родственниками).

Как показывает судебная практика, соответствующие варианты сокрытия или вывода активов с использованием родственников становятся все менее эффективными. И даже те механизмы, которые еще буквально пару лет назад считались недоступными для кредиторов, в настоящее время эффективно используются последними для защиты своих интересов против недобросовестных должников.   

Так, в настоящее время на практике получил широкое распространение аналог «павлианова иска» (actio pauliana) в рамках внеконкурсного (т. е. вне банкротного) оспаривания сделок должника, направленных на вывод активов в пользу лиц, которые осознают противоправность соответствующих сделок, направленных во вред кредиторам должника (см. например: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 26.11.2019 № 42-КГ19-4, 2-540/2018; Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 27.11.2018 № 78-КГ18-5.).

В спорах о привлечении к субсидиарной ответственности Верховный суд РФ задал вектор, позволяющий привлекать к субсидиарной ответственности детей контролировавших должника лиц (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 16.12.2019 № 303-ЭС19-15056 по делу № А04-7886/2016 и Определение Верховного Суда РФ от 15.08.2023 № 303-ЭС19-15056(3) по делу № А04-7886/2016, принятое на втором круге; Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 23.12.2019 № 305-ЭС19-13326 по делу № А40-131425/2016 и Постановление АС Московского округа от 06.04.2021 по делу № А40-131425/16, принятое на втором круге. При этом следует признать, что практика не стала тенденциозной против детей и наследников и суды устанавливают, имеются ли в действительности основания для привлечения таких лиц к субсидиарной ответственности, а при отрицательном ответе на этот вопрос в удовлетворении заявления отказывают (см., например: Определение Верховного Суда РФ от 14.06.2023 № 307-ЭС23-8625 по делу № А56-73973/2018).

Далее в рамках настоящей статьи на конкретных примерах рассмотрим, на что обращают внимание суды при разрешении споров с участием должника и его родственников, в каких случаях суды видят злоупотребление, влекущее необходимость признания сделок недействительными.

Сформированная за последние годы в российском праве тенденция на необходимость защиты интересов кредиторов банкрота приводит к тому, что факт банкротства должника позволяет проводить интервенцию в самые различные правоотношения, даже в те, в которых должник никогда не состоял.

Характерным примером такого подхода является Определение СКЭС ВС РФ от 21.08.2023 № 305-ЭС23-5107 по делу № А40-214872/2021.

Фабула рассмотренного Экономической коллегией спора сводится к следующему.

В деле о банкротстве ИП Арамисовой Л. Н. (должник) финансовый управляющий подал заявление о признании недействительным договора купли-продажи от 02.03.2021, заключенного между ООО «Аудит Безопасности» и ООО «Спас-Спектр», применении последствий недействительности сделки.

На основании оспариваемого договора купли-продажи ООО «Аудит Безопасности» продало ООО «Спас-Спектр» административное здание и два земельных участка за 600 000 рублей.

При этом супруг должника является учредителем ООО «Аудит Безопасности» с долей участия в размере 50%, и данная доля является совместной собственностью супругов.

Учитывая приведенное обстоятельство, АС города Москвы Определением от 07.10.2022 заявление удовлетворил, посчитав, что сделка по продаже общего имущества затрагивает права кредиторов должника.

Девятый ААС Постановлением от 14.12.2022, оставленным в силе Постановлением АС Московского округа от 15.02.2023, определение суда первой инстанции отменил и в удовлетворении заявления отказал.

СКЭС ВС РФ с судебными актами апелляционного и окружного суда не согласилась, указав на зависимость стоимости, находящейся в совместной собственности супругов доли от стоимости имущества общества, что обусловливает влияние спорного договора об отчуждении имущества на формирование конкурсной массы должника и удовлетворение требований кредиторов.

Поэтому тот факт, что была отчуждена не сама доля в хозяйственном обществе (непосредственный объект совместной собственности супругов), а актив, принадлежавший ООО «Аудит Безопасности», на который не может быть обращено взыскание по обязательствам супругов, не подлежит принятию во внимание.

Также СКЭС ВС РФ не в качестве вывода, но, очевидно, в качестве иллюстрации необходимости признания правомерным подобного оспаривания указала, что соответствующая сделка ООО «Аудит Безопасности» совершена при наличии у супругов просроченных неисполненных обязательств перед третьими лицами, а само отчуждение было произведено по многократно заниженной цене руководимому родным братом супруга должника обществу.

 Таким образом, в данном случае СКЭС ВС ПФ пресекла попытку вывода дорогостоящего актива, принадлежавшего на праве собственности юридическому лицу, т. е. самостоятельному субъекту гражданских прав и обязанностей.

При этом хотя прямо на это в определении не указано, но фактически СКЭС ВС РФ применила концепцию прокалывания корпоративной вуали, поскольку, очевидно, конструкция юридического лица не может использоваться для отчуждения юридическим лицом актива в целях существенного уменьшения действительной стоимости доли участия в таком юридическом лице во вред его кредиторам.  

В Определении СКЭС ВС РФ от 28.09.2023 № 301-ЭС23-567 по делу № А43-19704/2021 Верховный Суд РФ продолжил формировать расширительную практику защиты интересов должника, допуская интервенцию банкротства на оспаривание корпоративных решений, в т. ч. в отношении решений хозяйственного общества, с которым должник в корпоративных отношениях (прямо или опосредованно) не состоял.  

Фабула рассмотренного экономической коллегией спора сводится к следующему.

Кислюнина И. В. являлась единственным участником ООО «Оптима». Данному обществу принадлежало на праве собственности недвижимое имущество.

21.11.2017 Кислюнина И. В. (продавец) и Фияксель Р. Э. (покупатель) заключили договор купли-продажи доли в размере 100% в уставном капитале ООО «Оптима» по цене 10 000 рублей. На момент совершения указанной сделки у Кислюниной И. В. имелись неисполненные обязательства на сумму свыше 100 млн рублей. Фияксель Р. Э. являлся сыном Кислюниной И. В.

Решением АС Нижегородской области от 24.09.2019 по делу № А43-41549/2018 Кислюнина И. В. (должник) признана несостоятельной (банкротом), введена процедура реализации имущества.

Определением Арбитражного суда Нижегородской области от 15.01.2021 № А43-27511/2014 договор купли-продажи доли в размере 100% в уставном капитале ООО «Оптима» признан недействительной ничтожной сделкой. В конкурсную массу должника возвращено 100% доли в уставном капитале общества «Оптима», с Кислюниной И. В. в пользу Фиякселя Р. Э. взыскано 10 000 рублей, уплаченных по недействительной сделке.

До признания договора купли-продажи доли в размере 100% в уставном капитале ООО «Оптима» недействительной (ничтожной) сделкой Фияксель Р. Э., являясь единственным участником общества «Оптима», принял решение от 11.09.2020 о вхождении ООО «Оптима» в состав участников ООО «Лига-НН», в котором он также является единственным участником, с внесением в качестве вклада в уставный капитал ООО «Лига-НН» недвижимого имущества, принадлежавшего ООО «Оптима».

После передачи и регистрации за ООО «Лига-НН» права собственности на переданное недвижимое имущество в оплату вклада в уставный капитал Фияксель Р. Э., как единственный участник ООО «Лига-НН» решением от 30.09.2020 принял в состав ООО «Лига-НН» — ООО «Оптима», а также распределил доли в ООО «Лига-НН»: 54,19 процента — Фиякселю Р. Э., 45,81 процента — ООО «Оптима».

Учитывая факт выбытия из ООО «Оптима» ликвидного имущества через процедуру внесения вклада в уставный капитал другого юридического лица, после возврата доли в конкурсную массу и восстановления корпоративного контроля финансовый управляющий обратился в арбитражный суд с иском вне рамок дела о банкротстве об оспаривании корпоративных решений ООО «Оптима» и ООО «Лига-НН», принятых в спорный период единственным участником данных обществ Фиякселем Р. Э., а также об обязании ООО «Лига-НН» возвратить ООО «Оптима» недвижимое имущество, внесенное в качестве вклада в уставный капитал ООО «Лига-НН».  

Решением АС Нижегородской области от 13.03.2022, оставленным без изменения Постановлением Первого ААС от 14.07.2022 и Постановлением АС Волго-Вятского округа от 14.11.2022, в удовлетворении требований финансового управляющего отказано.

СКЭС ВС РФ с вынесенными судебными актами не согласилась, указав следующее.

Согласно правовой позиции, сформулированной в Определениях Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 18.12.2017 № 305-ЭС17-12763 (1,2), от 24.06.2021 № 305-ЭС21-1766 (1,2) по смыслу статьи 611 Закона № 127-ФЗ перечень юридических действий, которые могут быть оспорены в рамках дела о банкротстве, не ограничен исключительно понятием «сделки», предусмотренным ст. 153 ГК РФ. В целях защиты кредиторов от недобросовестного поведения должника и части его контрагентов, а также в целях соблюдения принципов очередности и пропорциональности удовлетворения требований всех кредиторов потенциально могут оспариваться любые юридические факты, которые негативно влияют на имущественную массу должника.

Так, Верховный Суд РФ напомнил, что в Определении от 16.06.2023 № 305-ЭС22-29647 СКЭС ВС РФ указала на то, что передачу имущества в порядке внесения вклада в уставный капитал общества с ограниченной ответственностью следует квалифицировать в качестве самостоятельной сделки, которая может быть оспорена в судебном порядке, поскольку указанные действия направлены на отчуждение имущества в пользу другого лица и непосредственным образом изменяют гражданские права.

С учетом изложенного, поскольку финансовым управляющим были заявлены требования о признании недействительными решений общего собрания участника общества «Лига-НН» об увеличении уставного капитала за счет имущественного вклада общества «Оптима», чьим участником является Кислюнина И. В., и о распределении долей участия в указанном обществе как юридически значимых действий, обладающих признаками сделки, в том числе на основании ст. 10, 168 ГК РФ, СКЭС ВС РФ признала незаконными выводы судов об отсутствии у финансового управляющего права на оспаривание решений и о применении к спорным отношениям срока давности по правилам гл. 9.1 ГК РФ.

Данное Определение СКЭС ВС РФ от № 301-ЭС23-567 продолжает и развивает позицию, ранее сформированную Верховным Судом РФ в деле № А65-3053/2019, в котором в рамках классического корпоративного спора, не осложненного банкротством, устав хозяйственного общества был квалифицирован в качестве разновидности сделки (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 11.06.2020 № 306-ЭС19-24912 по делу № А65-3053/2019).

Однако применительно к делу № А43-19704/2021 важно отметить, что СКЭС ВС РФ не просто указала на сделочную природу корпоративного решения, но для целей банкротства полностью отождествила и приравняла корпоративные решения со сделками со всеми вытекающими из этого последствиями (как в вопросе применимых норм, так и срока исковой давности).

Следовательно, интервенция банкротства в иные регулируемые сферы продолжается (о начатой ВС РФ интервенции банкротства относительно оспаривания отказа от иска см.: Бородкин В. Г. О последовательной интервенции банкротства в общеисковое производство (краткий комментарий к Определению СКЭС ВС РФ по делу № А40-193248/2018)).

Ранее вопрос об оспаривании корпоративного решения, связанного с увеличением уставного капитала за счет принятия третьего лица, в целях размытия супружеской доли незарегистрированного в статусе участника супруга уже поднимался Президиумом ВАС РФ в 2014 году (Постановление Президиума ВАС РФ от 21.01.2014 № 9913/13 по делу № А33-18938/2011). Тогда Высший арбитражный суд РФ указал, что: «принятие супругом решения о введении в состав участников общества нового участника с внесением им неэквивалентного дополнительного вклада в уставный капитал общества может рассматриваться как сделка, противоречащая пункту 2 статьи 35 Семейного кодекса, поскольку такое действие является по существу распоряжением общим имуществом супругов, влекущим уменьшение действительной стоимости доли супруга в обществе. Выход супруга из общества с последующим распределением перешедшей к обществу доли другому участнику (или третьему лицу) также является распоряжением общим имуществом супругов и может рассматриваться как сделка, противоречащая пункту 2 статьи 35 Семейного кодекса. Такие сделки могут быть признаны недействительными по иску другого супруга или его наследника, если имеются доказательства, что приобретающий долю участник знал или заведомо должен был знать о несогласии другого супруга на совершение сделки. Наследник супруга в таких случаях на основании пункта 2 статьи 167 Гражданского кодекса с учетом характера данных правоотношений вправе требовать присуждения ему части доли в обществе или действительной стоимости этой части от участника, приобретшего долю, в размере, который мог бы требовать умерший супруг при разделе общего имущества супругов (статья 39 Семейного кодекса). В случае отсутствия у этого участника перешедшей к нему доли ввиду ее дальнейшего отчуждения (или перераспределения долей иным образом) наследник супруга вправе требовать восстановления корпоративного контроля от последующего приобретателя такой доли в причитающейся ему соответствующей части, если докажет его недобросовестность, либо взыскания стоимости части доли с участника, который произвел последующее отчуждение (перераспределение) доли».

Однако данный вопрос касался хозяйственного общества, в котором супруг являлся зарегистрированным участником и оспаривалось корпоративное решение соответствующего юридического лица.

В этой связи дело № А43-19704/2021 имеет существенные отличия и носит прецедентный характер, поскольку, учитывая цели банкротного законодательства, позволяет вмешаться и нивелировать корпоративные решения хозяйственного общества, в котором должник (или его супруг) непосредственным участником не является, но оспариваемые решения затрагивают интересы кредиторов должника и влияют на конкурсную массу.

Следует отметить, что и в настоящее время проблема размытия доли в уставном капитале, в том числе в целях причинения вреда не только супругу, но и кредиторам должника (зарегистрированного участника), часто является предметом оценки со стороны судов.

Например, Постановлением АС Уральского округа от 07.02.2023 № Ф09-10227/22 по делу № А07-22164/2019 окружной суд, оставляя в силе Постановление апелляционного суда о признании недействительным решение единственного участника общества «Ребус» — Решетникова А. Г. об увеличении уставного капитала, о прекращении права Мухаметгареевой А. Ф. (супруга должника) на долю в уставном капитале общества с уменьшением размера уставного капитала общества «Ребус», а также признанием недействительным договора купли-продажи доли в уставном капитале общества «Ребус», заключенного между Решетниковым А. Г. и Мухаметгареевой А. Ф., с восстановлением права Решетникова А. Г. на 100%-ную долю в уставном капитале общества «Ребус» сделал следующие выводы, которые характерны для такого рода споров: 

Данное дело позволяет выделить три критерия, которые как по отдельности, так и в совокупности могут быть использованы для обоснования того, что увеличение уставного капитала преследовало цель избежания обращения взыскания на долю должника со стороны кредиторов:

Очень часто на практике при попытке вывести или сокрыть активы используются иностранные компании, преимущественно зарегистрированные в оффшорных юрисдикциях, позволяющих за номинальными владельцами и руководителями скрывать фактических бенефициаров. Так, в целях избежания возврата имущества в конкурсную массу должники совершают с формально несвязанными с ними иностранными компаниями сделки, направленные на передачу активов. В данном случае, особенно если в качестве актива перечислялись денежные средства, а на территории Российской Федерации у иностранной компании нет имущества, то в этом случае возможности по действенной защите кредиторов заметно снижаются.

Однако в настоящее время и этот способ вывода активов утрачивает былую эффективность.

Примером такой судебной практики может служить Постановление АС Западно-Сибирского округа от 08.04.2021 № Ф04-5989/2016 по делу № А45-10618/2016.

Так, в рамках дела о банкротстве Ждановой Н. В. финансовый управляющий обратился в арбитражный суд с заявлением о признании недействительными сделок по перечислению должником с расчетного счета, открытого в ANDBANK MONACO SAM (Княжество Монако), на расчетный счет общества S.C DREAM (Княжество Монако) денежных средств в размере 1 635 926,52 евро и применении последствий их недействительности в виде взыскания спорной суммы с участника общества S.C DREAM Жданова Дениса Витальевича — бывшего супруга должника.

Один из ключевых вопросов данного спора заключался в допустимости применения последствия недействительности сделки (совершенных платежей) в виде возврата в конкурсную выведенных денежных средств не с непосредственного получателя, а с установленного бенефициара получателя, являвшегося бывшим супругом должника.

Судом первой инстанции требование было удовлетворено, апелляционный и окружной суд оставили определение без изменений.

Судами было установлено, что в Княжестве Монако 14.08.2012 была осуществлена государственная регистрация гражданского общества S.C. DREAM. Собственниками долей в уставном капитале общества являлись Жданова Н. В. (50%) и Жданов Д. В. (50%), номинальной стоимостью 500 евро каждая.

Определением арбитражного суда от 15.06.2016 возбуждено производство по делу о несостоятельности (банкротстве) Ждановой Н. В.

Определением арбитражного суда от 11.08.2016 в отношении Ждановой Н. В. введена процедура реструктуризации долгов гражданина.

Брак между Ждановым Д. В. и Ждановой Н. В., заключенный 14.12.2008, расторгнут 10.01.2017.

Между Ждановой Н. В. (цедент) и Ждановым Д. В. (цессионарий) заключен договор цессии от 24.01.2018 (далее — договор цессии от 24.01.2018), по условиям которого цедент уступает и передает свою долю цессионарию в размере 499 долей и 1 долю Ждановой Дарье Денисовне (19.01.2011 года рождения). Цена договора — 500 евро (номинальная стоимость доли).

Согласно выписке по счету, открытому в ANDBANK MONACO SAM, в период с 01.01.2014 по 08.08.2018 на счет Ждановой Н. В. приходили денежные средства от продажи акций, проценты от продажи акций и иные доходы, связанные с владением акциями иностранных компаний.

С июня 2018 года Жданова Н. В. перечислила полученные доходы с одного своего счета, открытого в ANDBANK MONACO SAM, на другой счет.

После заключения договора цессии Жданова Н. В. со счета, открытого в ANDBANK MONACO SAM, совершила ряд перечислений с назначением платежей: «Оплата SC DREAM».

В период совершения оспариваемых платежей, помимо списания денежных средств в пользу общества SC DREAM, осуществлялись и списания денежных средств в пользу третьих лиц (списание ORANGE).

Из банковских выписок по счетам Жданова Д. В. следует, что после списания денежных средств со счета Ждановой Н. В. Жданов Д. В. вносил на счет в банке акционерного общества «Банк Акцепт» валюту. Общий объем внесенной на счет валюты составил более 500 000 000 евро.

Также из анализа выписок следует, что денежные средства расходовались не только на нужды самого Жданова Д. В., но и на нужды Ждановой Н. В. (оплата обучения сына от первого брака, снятие денежных средств Ждановой Н. В. как доверенным лицом наличных денежных средств, оплата расходов Ждановой Н. В. на юридические услуги, оплата налогов).

Поскольку сделки по перечислению совершались должником безвозмездно заинтересованному лицу после введения процедуры реструктуризации долгов гражданина и без согласия финансового управляющего, соответствующие перечисления в соответствии с абз. 6 п. 5 ст. 213.11 закона о банкротстве, п. 1 ст. 168, п. 1 ст. 174.1, ст. 180 ГК РФ были признаны ничтожными.

Разрешая вопрос о применении последствий недействительности платежей, суды установили следующие условия, позволяющие применить реституцию не путем обязания возвратить перечисления от непосредственного получателя (S.C. DREAM), а с его бенефициара:

Также в данном споре суды отметили важный процессуальный вопрос о распределении бремени доказывания, переложив его на ответчика, указав, что финансовый управляющий не имеет возможности представить доказательства расходования либо сбережения денежных средств, полученных по недействительной сделке обществом S.C DREAM, находящимся в юрисдикции Княжества Монако. При этом надлежащие доказательства сохранения обществом указанных денежных средств Жданов Д. В. не представил (данный вывод сделан с учетом правовых позиций, выраженных в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13.05.2014 № 1446/14, о справедливом распределении судом бремени доказывания, которое должно быть реализуемым, а также из Определения Верховного Суда Российской Федерации от 26.02.2016 № 309-ЭС15-13978, в котором указано, что бремя доказывания тех или иных фактов должно возлагаться на ту сторону спора, которая имеет для этого объективные возможности и, исходя из особенностей рассматриваемых правоотношений, обязана представлять соответствующие доказательства в обоснование своих требований и возражений).

Банкротство физического лица, осуществляющего предпринимательскую или иную экономическую деятельность (например, по осуществлению прав акционера, что не считается предпринимательской, но признается иной экономической деятельностью (Постановление Конституционного Суда РФ от 24.02.2004 № 3-П)), не случается спонтанно. Этому предшествуют различные процессы, в период которых становится очевидной неизбежность банкротства. Как правило, именно в это время будущие должники начинают совершать различные действия, направленные на вывод своих активов, пытаясь придать этому законный вид и экономическую целесообразность, в частности, путем заключения брачного договора, соглашения о разделе имущества, оформления задним числом сделок дарения с целью обоснования приобретения имущества за счет «личных» средств.

При этом семейное законодательство не содержит запрета на раздел имущества не в равных долях, поэтому сам по себе факт неравноценного раздела не может нарушать права кредиторов. В каждом конкретном случае необходимо учитывать дату заключения соглашения о разделе имущества и соотносить такую дату с моментом начала финансовых трудностей у одного из супругов (Определение Верховного Суда РФ от 01.09.2020 № 5-КГ20-69-К2).

Также следует отметить, что включение в схему попытки «легализации» вывода актива супруга (супруги) должника, пусть даже с последующим разводом, является сигнальным маячком для финансового управляющего и конкурсных кредиторов максимально критически отнестись к соответствующим сделкам для целей их последующего оспаривания. 

В качестве примера неудачного вывода активов можно привести Постановление АС Уральского округа от 09.06.2022 № Ф09-2878/22 по делу № А50-30374/2019.

Финансовый управляющий в рамках дела о банкротстве Пинаева М. А. обратился в суд с заявлением о признании недействительными цепочки сделок по выводу активов должника, оформленные брачным договором от 26.04.2016 с соглашением о внесении изменений и дополнений в условия брачного договора от 03.06.2016, договором купли-продажи транспортного средства от 28.05.2016, заключенными между Пинаевым М. А. и Пинаевой Я. С. (на тот момент супругой должника).

Возражения Пинаевой Я. С. сводились к тому, что она не одобряла предпринимательскую деятельность супруга, заключив брачный договор, выразила нежелание участвовать в проектах супруга, автомобиль был приобретен на личные средства, сделки были совершены в период, когда у Пинаева М. С. отсутствовали какие-либо неисполненные обязательства, кроме того, сделки были совершены за четыре года до привлечения Пинаева М. С. к субсидиарной ответственности, что подтверждает то, что на момент их совершения Пинаев М. А. и Пинаева Я. С. не могли знать о возможном причинении вреда кредиторам.

Суды отнеслись к соответствующим аргументам Пинаевой Я. С. критически.

При рассмотрении спора суды установили, что супруги Пинаевы состояли в зарегистрированном браке в период с 16.04.1994 по 05.08.2016.

Согласно представленному брачному договору от 03.06.2016 между супругами Пинаевыми был установлен режим раздельной собственности на все имущество, приобретенное в период брака, то есть все имущество, приобретенное в период брака, является раздельной собственностью того из супругов, на чье имя оно оформлено и зарегистрировано, в том числе на недвижимое имущество и имущественные права и обязанности по любым заключенным договорам, банковские вклады.

Однако соглашением от 03.06.2016 о внесении изменений и дополнений в условия брачного договора супругами Пинаевыми установлен режим раздельной собственности на все имущество, приобретенное в период брака за исключением прямо поименованного недвижимого имущества, в отношении которого был установлен режим раздельной собственности Пинаевой Я. С. Так, в соответствии с брачным договором и соглашением от 03.06.2016 в единоличную собственность Пинаевой Яны Сергеевны перешло дорогостоящее имущество.

Кроме того, 28.05.2016 между Пинаевой Я. С. (покупатель) и Пинаевым М. А. (продавец) был заключен договор купли-продажи автомобиля 159/131, по условиям которого должник продает своему супругу Пинаевой Я. С. автомобиль Bentley Continental GT 2011 по цене 7 000 000 рублей.

Согласно Постановлению Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 11.08.2020 по делу № А50-8722/2017 (о признании банкротом общества «НГД Трейд»), оставленного без изменения Постановлением АС Уральского округа от 01.12.2020, в период с 2012 по 2016 год Пинаевым М. А. совместно с иными лицами совершались противоправные действия в отношении общества «НГД Трейд», ставших причиной банкротства указанного общества, а именно: создание схемы по формированию фиктивного документооборота в целях уклонения от уплаты налогов с последующим выводом денежных средств через цепочку фирм-однодневок в пользу, в том числе, Пинаева М. А.

Апелляционный суд в Постановлении от 11.08.2020 по делу № А50-8722/2017 признал доказанным факт того, что вывод денежных средств и последующее распределение денежных потоков являлось контролируемым процессом со стороны Пинаева М. А., осуществляемого в своих личных интересах.

С учетом спора о привлечении Пинаева М. С. к субсидиарной ответственности по обязательствам общества «НГД Трейд» суды пришли к выводу, что, начиная с 2012 года, Пинаев М. А. не мог не осознавать, что его поведение является основанием для привлечения к ответственности, предусмотренной законодательством Российской Федерации. Данная ответственность выражается, в том числе, в предъявлении к виновному лицу финансовых претензий посредством иска о возмещении вреда, причиненного преступлением, иска о возмещении причиненных обществу убытков или иска о привлечении контролирующего должника лица к субсидиарной ответственности.

В этой связи судами было констатировано, что Пинаев М. А. предвидел опасность потери своего имущества в случае обнаружения совершаемых им противоправных действий в рамках руководства общества «НГД Трейд», а его супруга в условиях осведомленности о неправомерных действиях должника заключила оспариваемые сделки при наличии между ними сговора. Данные обстоятельства Пинаев М. В. и Пинаева Я. С. не опровергли.

Также относительно проданного дорогостоящего автомобиля суды отметили, что денежные средства на счет Пинаева М. А. не поступили, а расписка о передаче денежных средств, оформленная между супругами, сама по себе не является достаточным доказательством оплаты по договору. Более того, судами было отмечено, что даже в случае передачи денежных средств с учетом мнимости брачного договора предполагается, что данные денежные средства принадлежали должнику и его супруге на праве общей совместной собственности. При этом после отчуждения автомобиля Пинаев М. А. продолжил им пользоваться.

Если возмездные сделки предоставляют ответчику хотя бы какой-то инструментарий для защиты в суде, то безвозмездная сделка в большинстве случаев является триггером для признания сделки недействительной.

Это же распространяется и на сделки, совершаемые супругом должника в отношении совместного имущества.

В соответствии с п. 7 ст. 213.26 закона о банкротстве и п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25.12.2018 № 48 «О некоторых вопросах, связанных с особенностями формирования и распределения конкурсной массы в делах о банкротстве граждан» в деле о банкротстве гражданина-должника, по общему правилу, подлежит реализации его личное имущество, а также имущество, принадлежащее ему и супругу (бывшему супругу) на праве общей собственности (п. 7 ст. 213.26 закона о банкротстве, пп. 1 и 2 ст. 34, ст. 36 Семейного кодекса Российской Федерации).

Так, Постановлением АС Московского округа от 31.01.2023 № Ф05-16835/2020 по делу № А41-81202/2019 о банкротстве Еремеева Павла Викторовича, которым были оставлены в силе принятые по спору судебные акты, окружной суд поддержал выводы нижестоящих судов о недействительности договора дарения недвижимости и применении последствий в виде взыскания с Мирошниковой Н. И. стоимости имущества в размере в размере 2 580 000 рублей, определенном оценщиком в ходе проведения судебной оценочной экспертизы.

Согласно фабуле спора 12.10.2011 между Еремеевым Павлом Викторовичем и Еремеевой Людмилой Викторовной был зарегистрирован брак.

15.01.2014 Еремеева Л. В. заключила с ООО «Каскад» договор участия в долевом строительстве многоквартирного дома.

На основании передаточного акта от 16.01.2016 квартира была передана Еремеевой Л. В., право собственности Еремеевой Л. В. на данное имущество зарегистрировано в установленном законом порядке 10.02.2017 (следует отметить, что в судебной практике сформировался подход, согласно которому само по себе приобретение супругами имущества на имя каждого из них не свидетельствует о том, что супругами достигнуто соглашение о разделе имущества (см., например: Определение Верховного Суда РФ от 05.12.2017 № 306-ГК-17-10913)).

Указанное имущество являлось совместно нажитым имуществом супругов Еремеевых, что следует из нотариально оформленного согласия Еремеева П. В. от 06.06.2017 на совершение сделки, не оспаривалось участвующими в деле лицами.

Исходя из этого, суды пришли к выводу, что квартира подлежала реализации в деле о банкротстве Еремеева П. В., вырученные от ее продажи денежные средства подлежали бы направлению на погашение требований кредиторов должника.

По договору дарения недвижимости от 05.06.2017 Еремеева Л. В. (даритель) подарила вышеуказанную квартиру Мирошниковой Наталье Ивановне (одаряемый, являющаяся матерью Еремеевой Л. В.), которая, в свою очередь, продала квартиру Малаховой Н. Ф. по договору купли-продажи от 06.02.2018 за 1 500 000 рублей.

При этом суды установили, что на момент заключения оспариваемого договора Еремеев П. В. уже имел неисполненные обязательства перед кредиторами, то есть обладал признаками неплатежеспособности (в данном деле суд принял во внимание позицию, изложенную в Определении Верховного Суда Российской Федерации от 12.02.2018 № 305-ЭС17-11710(3), согласно которой наличие обязательств должника с более ранним сроком исполнения, которые не были исполнены и впоследствии включены в реестр требований кредиторов, подтверждает факт неплатежеспособности должника в период заключения договора. Аксиоматичное применение такого подхода автору настоящей статьи представляется неправильным, поскольку неисполнение конкретного долга может быть обусловлено различными причинами, не связанными с неплатежеспособностью должника), поскольку, будучи участником и генеральным директором ООО «Стройкомплекс», являлся поручителем названного общества по договору займа от 30.09.2016 (согласно судебной практике, установление наличия неисполненных должником обязательств в период совершения безвозмездной сделки имеет существенное значение для признания сделки недействительной, см., например: Определение Верховного Суда РФ от 16.02.2021 № 302-ЭС20-23393 по делу № А19-18682/2017, Определение Верховного Суда РФ от 12.12.2022 № 309-ЭС22-22774 по делу № А07-41363/2019, Определение Верховного Суда РФ от 25.04.2023 № 309-ЭС23-4795 по делу № А34-8054/2021. При данном обстоятельстве защитить сделку в суде практически невозможно).

В связи с безвозмездным отчуждением общего имущества при наличии неисполненных обязательств в пользу родственника суды квалифицировали сделку как вывод актива, как нарушающую требования ст. 10 ГК РФ, в связи с чем договор дарения был признан недействительным в соответствии с ч. 2 ст. 167 ГК РФ.

В подобных делах ответчики преимущественно занимают позицию, что отчужденное имущество находилось не в совместной, а в личной собственности.

Например, в рамках дела № А53-36812/2020 супруга должника Чижова Ю. И. обосновывала свою позицию тем, что спорная квартира была приобретена на денежные средства, подаренные ее отцом — Зелениным И. С.

Согласно Постановлению АС Северо-Кавказского округа от 17.02.2023 № Ф08-412/2023 по делу № А53-36812/2020 суды отклонили соответствующий довод Чижовой Ю. И., так же как и в деле № А41-81202/2019, сославшись на наличие в регистрационном деле нотариально заверенного согласия должника от 21.11.2008 и от 25.02.2019 на приобретение спорной квартиры и ее отчуждение. В этой связи суды пришли к выводу, что имущество приобретено в период брака с согласия должника и отчуждено сразу после расторжения брака по согласию должника, что свидетельствует о том, что спорное имущество следует признать общим.

При этом представленные в копии договор дарения денежных средств от 20.11.2008 и расписка о передаче денежных средств судами были поставлены под сомнение, учитывая отсутствие оригиналов и, как следствие, невозможность проведения экспертизы на предмет установления времени их изготовления.